26-го апреля поэту, публицисту и переводчику Габдулле Тукаю исполнилось бы 132 года. По этому случаю Enter поговорил с пятью молодыми татарстанскими поэтами, которые пишут стихи на татарском языке и выяснил, чем нужно вдохновляться, чтобы рифмовать не хуже Канье Уэста, и что сейчас происходит в местном литературном сообществе.

В девятом классе я съездил на концерт группы «Аквариум» в Уфу и очень вдохновился. Когда мы писали сочинение на свободную тему, я рассказал о своих впечатлениях, после чего учитель русского языка спросила: «Оскар, ты сам это сделал?». Я ответил, что да, и она не поверила, прочла вслух одноклассникам — они тоже не поверили. Но в тот момент я понял, что люблю слово, люблю с ним работать — с этих пор все началось. В десятом классе мне подарили гитару, и в тот же день я начал сочинять песню, но на русском языке. На татарский я перешел на втором курсе университета в 2009 году. Это получилось случайно — я просто сидел у себя в комнате в общежитии, в голове возникла строчка на татарском языке, она мне понравилась, и я очень быстро написал песню — буквально минут за десять. Вроде она получилась неплохой, я начал пробовать еще и еще.

Когда пишу на русском, я не могу достичь того, чего хотел бы. Ранняя Земфира, на которой я частично вырос, и Цой — те русские музыканты, которые могли простыми словами сказать что-то важное. Почему-то мне показалось, что на татарском у меня тоже это получается.

Быть поэтом — неблагодарное дело, и стихи, в общем-то, не нужны. Но может какие-то романтики остаются, которым они интересны. Когда я писал стихи, я делал это для себя — как дневник, но я никуда их не выкладывал. Раньше я уделял стихам много часов в день, но теперь у меня нет времени. Я прихожу домой поздно и сразу ложусь спать. Но когда ты просто ходишь по улице, фраза сама тебя догоняет — она появляется и требует продолжения. А когда сидишь и пытаешься написать что-то хорошее, на это можно и полгода потратить. Поэтому нужна постоянная практика. Если ее нет — ты теряешь сноровку. Большую часть стихов я написал у себя дома, в Башкирии. Я даже в январе брал отпуск, чтобы уехать туда поработать. Здесь у меня нет возможности, постоянно на что-то отвлекаешься: люди, репетиции, тренировки. И так целый день — ты просыпаешься и все начинается заново.

Хороших поэтов очень много, но у меня почему-то нет внутреннего интереса к ним, ничего не цепляет. Я вижу, что многие отлично пишут, но иногда не понимаю — они действительно хороши или мне просто так кажется. В татарской поэзии ситуация как в русской, только на несколько ступеней все ниже, чтобы мы ни взяли — музыку, поэзию, фольклор, театр. Мне кажется, поэт формируется из каких-то жизненных опытов, у него должен быть талант к слову. Если он есть, то поэт будет писать, но на сегодняшний день в этом нет необходимости. Ты должен зарабатывать деньги, тратить время на это.

Вообще, конкретно на меня повлиял Блок, но это было давно. Еще я читал Омара Хайяма. Из современных татарских поэтов я люблю Йолдыз Миннуллину — и читает классно и пишет здорово. Она выделяется среди всех — очень мощный характер.

Когда читаешь что-то по-настоящему классное, там нет ничего лишнего — все на месте: каждый звук, каждая запятая. Все образы возникают, все жесты, все характеры. Это и отличает великие работы от просто хороших.

Я недавно перечитывала свои первые стихотворения и очень удивилась. Поэзией я увлеклась где-то во втором-третьем классе: писала на банальные темы — кошки, собаки, а оказывается, что уже тогда было понятно — это мой путь. В какой-то момент я оставила это дело, но учитель татарского языка и литературы и моя мама, которая тоже работает учительницей татарского и литературы, стали отправлять меня на конкурсы. Так в 10-11 классах я подумала, что да — это мое. Затем поступила в Высшую школу татаристики и тюркологии в КФУ. У нас есть литературное объединение «Әллүки», где я сейчас являюсь руководителем. Когда проходят собрания людей, схожих по духу с тобой, то понимаешь, что ты в нужное время в нужном месте. И я осознаю, что расту духовно.

В социальных сетях много татароязычных групп со стихами. Об их качестве говорить не буду — разные есть, но я понимаю, что люди нуждаются в поэзии, нужно только воспитать вкус у читателя. А писать стихи… Пишут ведь не из-за того, что это модно, а из-за внутреннего порыва. Я пишу, потому что не могу больше думать ни о чем другом. Для меня основной источник вдохновения — это дорога. Когда ты едешь в машине и играет правильный саундтрек, пейзаж быстро меняется, начинают приходить какие-то строки, слова и ты сразу начинаешь писать. Часто бывает, что стихотворения целиком кто-то нашептывает, а я просто записываю. Редко случается так, что приходит какая-то идея и я работаю над ней часами. И музыка — самое главное. Обычно для меня это — неоклассика, особенно Людовико Эйнауди. У меня может быть не то настроение, но я включаю музыку и все приходит само.

Мне очень нравится знакомиться со стихами моих современников: я читаю их чаще, чем классиков. Они экспериментируют, ищут что-то новое. Но есть одна проблема — мы, современные поэты, не задумываемся о том, чтобы показать свои стихотворения читателю, не думаем печататься, нас сами редакторы просят принести работы. Это, наверное, из-за менталитета или скромности — зачем мне рассказывать о своих стихах, если есть более интересные поэты?

В татарской литературе много поэтов, произведения которых я часто перечитываю.Из классиков — Мударис Аглям и Зульфат. Из современников — Йолдыз Миннуллина и Эльнар Байназаров. Последнего читаю взахлеб, трудно предугадать, что он скажет в следующей строфе. Он как-то говорил мне, что работает над стихами и собирает их словно пазл. И это видно — каждое слово в нужном месте.

Вот недавно я посмотрела клип на песню «Татарин» группы «АИГЕЛ» — песня мне не очень понравилась, зато там была целая строфа на татарском. Такая вот популяризация татарского языка. То же самое было с певицей Tatarka, зато на ютьюбе потом было много комментариев вроде «интересно понять о чем, хочу знать татарский». Именно это важно.

Я, как и многие поэты, пробовала писать в начальных классах, но вряд ли это можно назвать цельными стихотворениями. Да и они, к сожалению, не сохранились. В 10-11-х классах меня заметил мой классный руководитель, она же и учительница татарского языка и литературы. Она начала меня постоянно подталкивать, говорить, что мне нужно писать, отправляла мои стихотворения на конкурсы. Так я попала в литературную среду, познакомилась с молодыми писателями и поэтами. Уже по приезду в Казань я поступила на отделение татарской филологии, где было литературное творческое объединение «Әллүки». Я хожу туда и по сей день, и там такое вдохновляющее окружение: писатели, поэты, драматурги и просто любители литературы. Мы читаем свои произведения, анализируем их, приглашаем гостей.

Для того, чтобы писать стихи, не нужны определенные условия — такие как тишина, к примеру. Иногда меня даже вдохновляет голос преподавателя, который читает лекцию очень громко. Главное, чтобы он в это время ни о чем не спросил и не перебил поток мыслей. Или шум в метро, толпа людей, какие-то голоса — что угодно может вдохновить и зацепить. Раньше я просто открывала воду в ванной и держала руку под струей — капли разлетались, и меня это вдохновляло. А сейчас вдохновение приходит в самый ненужный момент. Стараюсь все записать в телефон или даже на диктофон, потому что при записи на бумагу можно запросто забыть свое настроение. А благодаря звучанию голоса понятно, как ты стихотворение ощущаешь внутри.

То, что читать стихи сейчас не модно — неверно, потому что на разных мероприятиях почти всегда проходят какие-то поэтические марафоны. В Казани активно проводились литературные дворики, приезжали известные люди. У нас в татарской литературе есть такая практика — читать стихи нон-стоп. Например, мы пишем объявления о том, что собираемся в каком-то кафе, приглашаем людей, распределяем стихотворения. Встречаемся и по очереди читаем, даже не представляясь. В последний раз пришло 13 читателей и были еще слушатели — в основном молодежь.

Недавно в Союзе писателей Татарстана прошло заседание, куда позвали молодых поэтов. Наши произведения проанализировали и отметили, что в них есть узость тем. У нас в основном любовная лирика, а про какие-то социальные темы мы не пишем — это тоже одна из проблем. Может быть, мы просто не созрели и у нас не хватает элементарных знаний в области политики и обстановки в стране. Конечно, мы смотрим телевизор и читаем новости, пишем про трагедии, но это выглядит искусственно. Нужно писать про то, что ты переживаешь внутри себя.

Вообще, мне очень нравятся поэты 60-80-х годов в татарской литературе: Кадыр Сибгатуллин, Равиль Файзуллин, Радиф Гаташ. А из современных… Вот нас, например, часто ругают за то, что мы пишем как Йолдыз Миннуллина или Рузаль Мухаметшин и даже читаем стихи с их интонацией. Но это наши любимые поэты — как иначе?

Мнение о том, что поэзия — это не модно, меня даже радует. Значит, стихи читают только те, кто чувствует в них потребность. Когда что-то становится модным, теряется осознанность. Очень сложно оценить состояние татарской современной поэзии, находясь внутри нее. Если честно, я даже не знаю, откуда и как приходит вдохновение. Ты просто живешь, и вдруг появляется какая-то навязчивая мысль. Она сродни боли, наверное: приходит и сосредотачивает все вокруг себя. Если становится невыносимой, начинаешь думать: откуда это взялось, с чем связано, как исправить. Вот так же с мыслью — она держит тебя, пока все не оформишь. Вот тогда да, тогда нужна тишина.

Мне все чаще кажется, что поэзия шире смыслов какого-то одного языка. Кроме лексического значения слов, есть еще звучание. Сам звук рождает эмоцию, какие-то смыслы, воздействует на подсознание. Вот то, что делает, например, «АИГЕЛ» — это на меня работает как шаманизм. А вообще, воздействие на меня, наверное, оказывают все поэты, это зависит от обстоятельств. Но есть те, кто всегда выводит из ровного состояния: Аглям, Бродский, Зульфат, Роберт Ахметзянов. Из современных никого выделять не буду — каждого стоит почитать, ведь их не так уж и много.

Мое увлечение поэзией началось как-то само собой — запустилось как бот в телеграме. Спусковым крючком стало взросление: я тогда читал Куприна, Цветаеву, Кортасара. В младшей школе, может во втором-третьем классах, забредил древнегреческой мифологией: верил в Зевса, Афину, ненавидел сначала персов, потом римлян за угнетение греков. Дальше были Бродский, Сэлинджер, Воннегут — каждый из них пестовал по-своему. Затем Кафка, Рильке, Хайдеггер, вытеснившие американскую несерьезность немецким созерцанием того, что творится со словом. В эту же струю хорошо зашел Мандельштам с его ожерельями из мертвых пчел.

На татарском языке начал писать, когда прочел произведение «Кысса-и Йусуф», в котором женщины во время чистки мандаринов поотрезали себе пальцы, засмотревшись на юного Йусуфа. Именно тогда мне вдруг стало понятно, что мы не греки и не русские, что у нас своя, особенная культура.

Еще, кстати, мне очень не нравится новый текст гимна. В татарском рифмовать существительные во множественном числе (-лар, -ләр) — моветон. В гимне рифмуют «теләкләр» и «милләтләр». И ходовая, избитая рифма «дастан» — «Татарстан». Почему нельзя было оставить предыдущий текст? В нем не было ни слова про Казань или республику, но было про дом, родной край. Парламентарии постеснялись первой строки «күпме юллар йөрдем, дөнья гиздем» — «сколько дорог прошел, весь мир обошел», мол, татары никуда не ходили, всегда жили на Волге. Но этот текст от имени одного человека, он личный и искренний. Поэтому он держал нацию.

Вообще, татарская поэзия — это в основном засилье пыли и осторожностей. Ее представители сейчас — это Йолдыз Миннуллина, Лилия Гибадуллина, Эльвира Хадиева, Луиза Янсуар, Гузель Закирова. Это люди и стихи, на которых строится современная словесная культура Татарстана. Они говорят откровенно, знают о чем и кому, ищут рифмы, ударные слова, у них свои миры. Мужчины же пишут тускло и банально. Гражданская лирика на татарском меня угнетает. Конечно, стихи про национальный долг, служение родине тоже нужны, но часто это просто технически плохие стихи, пыльная дидактика. Но среди мужчин-поэтов выделяется огромная глыба — Оскар Юнусов (Gauga). «Гаеп җыйган җилкәләр канатланмый» — плечам, накопившим вину, не окрылиться. «Оятсыз йолдызлар тибә эчемә, сау бул» — бесстыдные звезды пинают меня в живот, до свидания. Крутота!

А читать стихи всегда было модно. Творчество Канье Уэста — это ведь тоже стихи. За голову Салмана Рушди (британский писатель индийского происхождения. Его роман «Сатанинские стихи» вызвал яростный протест мусульман, — прим. Enter) уже больше двадцати лет дают миллион долларов. Учитывая инфляцию, голова поэта, если бы она была выставлена на IPO (первая публичная продажа акций акционерного общества, — прим. Enter), то находилась бы на одном уровне с брендами Гоши Рубчинского и того же Канье. Но разве мы пишем, потому что модно? Мне кажется, стихи — это одноразовые штуки. Как шприцы, например: предназначены для одного человека и должны использоваться единожды. Это не вопрос моды, это способ общения, наиболее внятный. Стихи — когда нельзя по-другому. Когда надо о чем-то рассказать, но тексту в строчку или фотографии не достает соли и обертонов. Каждое стихотворение — посмертная записка. Накал.

Фото: Анастасия Шаронова