Маргрит Шпрехер: «Настали тяжелые времена для тех, кто настроен на что-то большее, чем ежедневная рутина»


В марте этого года на русском языке вышла статья Маргрит Шпрехер «Бабушка бежит на рекорд» из издания Reportagen — материал об увлеченных спортом стариках собрал тысячи просмотров. Самой Маргрит 82 года, и она является одной из наиболее известных журналисток Швейцарии.

На Летнем книжном фестивале «Смены» она вместе с социологом Дмитрием Рогозиным принимала участие в дискуссии «Преодолевая время: практики избегания старости», организованной при поддержке Швейцарского совета по культуре «Про Гельвеция» и интернет-издания Colta.ru. После дискуссии Enter встретился со спикером и выяснил, как писать интересные истории, когда стареют журналисты и почему пожилые люди за рубежом не любят возиться с внуками.


Старение журналистов и способы избежать рутины

Журналистика с детства была профессией моей мечты. Я написала свою первую газету в 11 лет от руки и презентовала ее перед всей своей семьей, а став взрослее, устроилась в свое первое издание Elle и продолжила профессиональный путь в других редакциях. Я не люблю говорить о своем возрасте, поскольку моя профессия требует молодости. Мои коллеги, которым где-то 50, больше не работают, потому что считают, что с них достаточно и в их труде больше не нуждаются. Максимум, они меняют сферу деятельности, уходят в офисы и занимаются, например, пиаром. В таком возрасте действительно сложнее поддерживать необходимый уровень активности и инициативности, поэтому в журналистике остаются немногие. Мне лично очень жаль, что все так, ведь с годами ты копишь опыт, растишь навыки, смотришь на людей достаточно мудро и трезво, и вообще многое уже повидал и способен почувствовать, какая история стоит твоей работы.

В Швейцарии положение молодых журналистов очень тяжелое. Их работа мало оплачивается, а когда я начинала 50 лет назад, то могла получить много больше. Сейчас с текстами торопят: объем работы растет, а ценность падает вместе с качеством. Журналистика существенно упрощается и ускоряется благодаря компьютеризации, и автору, особенно в западной Европе, не хватает времени на написание красивых полноценных историй. Раньше на одну историю мне было отведено три недели, и я могла сутки провести с тем же Хичкоком за интервью, а сейчас даже большие истории тебе нужно закончить за два дня, если не за два часа. Ты не можешь отрефлексировать свою работу или хотя бы посмотреть на нее со стороны. Я думаю, настали тяжелые времена для тех, кто настроен на что-то большее, чем ежедневная рутина. Теоретически такой упадок можно избежать, если работать иначе — искать лучшие идеи, знакомиться с большим количеством людей, расширять словарный запас, накапливать знания, и помнить, что ты работаешь не только ушами, а всеми пятью органами чувств.

Слева направо: Модератор дискуссии Дмитрий Безуглов, переводчик, журналист Маргрит Шпрехер, социолог Дмитрий Рогозин

Поиск тем и удлинение текстов

Несколько лет назад с журналистикой произошла практически революция, которая перевернула все полностью, и главным образом это отразилось на темах. Читатели стали приверженцами «тихих историй» про близкие им события и уже знакомых людей — они могут и не быть большими героями, звездами или медийными личностями. Это новый тренд, и он становится все прочнее. Людям не интересны бесчисленные приключения, они больше не гонятся за экзотикой в других странах, потому что наконец поняли, что экзотика — это то, что находится в твоем сердце, за соседней дверью и то, что ты можешь выискать сам. Все поменялось именно таким образом, потому что мы устали от войны за внимание, громких тем, искусственных героев, сражений и драм — аудитория насытилась этим. Читатели поняли, что эти события не играют роли в их судьбах, и куда интереснее узнать о таких людях, как мы с вами, об их собственных городах и жизни. Такие истории вызывают, естественно, больший отклик. По-настоящему хорошие истории — это те, которые хотят рассказать вам, но о которых почему-то мало кто пишет.

В ближайшие десять лет тексты будут удлиняться, что уже видно по крупным газетам, вроде The Guardian. Это своеобразная реакция на противоположную тенденцию к укорачиванию, и многие люди точно воспользуются возможностью писать длиннее. Те, кто привык писать тексты быстро, просто сидя в редакции, увеличат свою квалификацию. Чтобы при всем этом удержать внимание аудитории, предмет статьи должен быть новым, а сам журналист должен постоянно куда-нибудь выбираться. Сам материал должен быть интересным широком смысле слова — и для авторов, и для сотрудников редакции, и для читателей. Успешным гарантированно станет текст журналиста, имя которого уже на слуху. И конечно, необходимо доверие редакции, которая бы поддержала даже самую длинную историю на десятках страниц. Но ты, конечно, должен серьезно и много работать для такой репутации, чтобы в тебя верили еще и твои читатели. Я считаю, что если аудитория привыкла к коротким текстам, а ты выдаешь ей длинный, нужно урегулировать отношения. Только ты знаешь этот текст, и тебе придется заняться саморедактированием, чтобы с материалом не произошла катастрофа.

Новые идеи и российские олигархи

Я влюбляюсь в каждый текст, и мне все время кажется, что я уже написала что-то на каждую тему, какую бы я ни взяла в разработку. Мне приходится уговаривать себя. Всегда кажется, что кончились идеи, я больше не могу и не хочу писать, но вдруг на меня находит нечто посреди ничего — могу поймать тему, подслушав телефонный разговор, и тогда понимаю, что то самое отсутствие идей, это лишь отсутствие желания.

Следующая моя статья будет посвящена паралимпийцам. Эта история близка к той статье, которая вышла последней в Reportagen, но это тоже очень интересно. Еще один текст будет посвящен мишкам Тедди, чтобы дать отдохнуть от серьезных тем, а затем я напишу про преступников-джентльменов — людей с хорошими манерами, которые тем не менее «галантно» совершают свои преступления. Это те люди, которые пишут прощальные письма, прежде чем выйти из тюрьмы и могут сделать чашечку кофе, когда врываются в дом, или совершать подобные поступки. Таких героев всего несколько в Швейцарии, и я хочу о них написать. Если бы я жила в России, то обязательно занялась бы олигархами: мне бы хотелось взять интервью у Абрамовича или Ходорковского. Интересны люди, имеющие власть в своих руках, потому что они так или иначе влияют на нашу среду. Но чтобы по-настоящему отобрать темы, здесь нужно прожить некоторое время, выявить предметы исследования — очень сложно принять решение и выбрать что-то сейчас.

Как стареют в Европе

Для того, чтобы написать текст «Бабушка бежит на рекорд», я проинтервьюировала около 20 человек, но вообще активных пожилых людей существенно больше — в одной только Швейцарии сотни и сотни, и в их числе русские люди. Я говорила с Олегом Крамаром из Украины, который занимался прыжками в высоту и был в этом большой мастер, а теперь прыгает только на один метр, но все равно эти показатели достойны уважения.

Старики в Германии и Швейцарии активны все время и предпочитают много путешествовать, причем делают это вместе, в группах. Пожилых редко можно встретить вместе с молодыми, они несколько разделены между собой интересами, темпами и так далее. Я думаю, молодые боятся стать старше на их фоне, но и для тех, и для других достаточно разделенных активностей — это огромная коммерческая сфера с клубами по интересам. Пожилые занимаются садоводством, могут уехать на один день в соседний город, сорваться к озеру, так что можно встретить много людей, которые говорят: «У меня совсем нет времени, я же на пенсии», — и действительно все время заняты, потому что не хотят упускать последние годы жизни. К слову, у них нет особого желания видеться с внуками: они живут собственной жизнью и практически не занимаются воспитанием. Одной из причин постоянной занятости я вижу попытку эскапизма от депрессивного состояния — они, конечно, постоянно в группах, но внутри них одиноки.

В домах престарелых тоже много несчастных стариков: сначала они приходят туда и пытаются сопротивляться упадническим настроениям, как-то бороться, но спустя полгода они даже свету солнца не рады и полностью погружаются в депрессию. В их мире много зависти: например, одни завидуют другим, когда их посещает врач. Но вместе с тем я не знаю ни одного человека, который был бы готов взять пожилого человека себе в семью, потому что наши квартиры очень маленькие, и редко бывает, что дети зовут родителей жить к себе. Более того, знаю историю, когда один мужчина настолько ревновал свою супругу к ее матери, живущей с ними, что попросту выселил ее, но это исключение из правил. Даже если человек потерял свою пару, на склоне лет он обычно остается жить в своем доме один, и продолжительность такой одинокой жизни растет год от года.

Не думаю, что общество способно изменить такой уклад жизни, все это очень индивидуально. Изумительно, что в России так водятся с детьми: в Швейцарии к детям относятся более прохладно, это своеобразный «аксессуар», потому что сейчас модно иметь по три-четыре ребенка, как у королевской семьи. И этим я могу объяснить сниженную привязанность к внукам — у этих людей уже когда-то были дети, с которыми надо было возиться, и они не хотят повторения, поэтому случается так, что эти поколения видятся разве что на Рождество, где под елкой собираются вообще все сразу.

В родном для меня немецком языке для обозначения пожилых людей мы используем слова «Alt» (старый), «Greis» (дряхлый) и «Senior» или «Seniorenheim» (пожилой), причем первые два слова из текстов почти ушли, потому что так называть обозначаемую категорию людей больше не модно. Это более вежливый, но более формальный эпитет, который не указывает на то, что человек теряет какие-то свои способности.

Фото: Булат Рахимов

Смотреть
все материалы