Enter продолжает рассказывать о самых интересных спикерах «Штаба». В этот раз по приглашению газеты «Гедонист» в креативной резиденции выступил Василий Волчок — основатель бренда одежды «Волчок», одного из самых узнаваемых уличных брендов России. В футболках бренда выступают и ди-джеи популярных витч-хаус вечеринок, и известные рэперы, и инди-рокеры Foals.
В Казань Василий приехал со своей невестой Лесей Русакович, которая отвечает за конструкцию всех дизайнерских вещей бренда. В интервью Enter они рассказали, почему кризис только помог им раскрутиться, как наладить отношения с производством и откуда у европейцев интерес к надписям на кириллице.
— У бренда «Волчок» очень интересная история создания: вы продали свой фотоаппарат и вложили эти деньги в первую коллекцию футболок. Все так и было? Или это красивая легенда?
Василий: Все так и было. В самом начале я даже не предполагал, что хобби превратится в настоящий бизнес с хорошими оборотами. Я сделал все импульсивно, а осознание пришло после. У меня тогда не было возможности выделять средства на вложения в бренд, а кредитов брать не хотелось. Решил рискнуть на свои деньги — около 60 тысяч рублей. Вообще, для старта бизнеса достаточно 100 тысяч и несколько топовых вещей, на основе которых можно выстраивать политику бренда.
— Вам очень повезло в самом начале: группа Foals выступила в ваших футболках на концерте в Москве. Как вы думаете, если бы не это удачное совпадение, вы бы смогли так быстро раскрутиться?
В: Думаю, да. Тут сыграло несколько направлений. Все сошлось в одно, как снежный ком. Сначала мы выпустили 50 футболок «Юность», и они разошлись. Яна Блиндер выступала в ней по телевизору. Потом вокалист Foals увидел эту футболку на мне, попросил такую же, и в итоге вся группа отыграла в них концерт. За два года спрос на наш самый популярный принт не упал, а только возрос.
— Ваш стиль многие называют «русской готикой». Как вы поняли, что именно он понравится людям? Почувствовали общее депрессивное настроение?
В: Нет, я сделал то, что было на душе. И случайно попал в струю — просто повезло. Начиналось все с визуальной составляющей, а дальше уже в процессе пришлось изучать ткани, принты, особенности кроя. Какие-то вещи по конструкции одежды я оставляю своей невесте Лесе, потому что она этому училась.
— А сейчас что преобладает: порывы души или принты под конкретный заказ?
В: Я не вижу ничего плохого в том, чтобы рисовать на заказ. Мотивация и рамки — это хорошо. Ты можешь четко следовать плану и не разбрасываться, смотришь вглубь и стараешься максимально реализоваться в заданных условиях. К тому же у меня сформировался внутренний цензор: я не буду делать пошлые или прикольные надписи. Это будут лишь те вещи, которые я сам пережил. «Юность» я создал именно так. На тот момент моя юность уходила, и это было моим высказыванием на эту тему. Классно, что его подхватили и ровесники, и 14-летние, и те, для кого юность уже давно ушла.
— Где для вас лично проходит граница между искусством и заработком?
В: Я считаю, что заработок в таком контексте — это искусство. Энди Уорхол превратил свое творчество в бизнес: у него была фабрика, где люди штамповали его работы. Та же «Юность» вдохновлена именно Уорхолом. Я считаю, хорошая бизнес-модель — это такая же красивая картина.
— Кроме поп-арта вас, очевидно, вдохновляет и советская эпоха. Откуда у вас такая ностальгия по времени, которое вы почти не застали?
В: Сейчас она прошла, потому что я высказался, и эта тема уже не так интересна. Но все же, у нас есть великое наследие, которое не может не вдохновлять. Это и тонны фильмов, и архитектура конструктивизма, и писатели, и художники — тот же Эрик Булатов. Я вдохновлен его работами. У него настолько мощные и классные текстовые композиции, что я понял: текст может быть картиной.
— Все ваши принты исключительно на русском. И их носят все, начиная с подростков и заканчивая западными звездами. Когда мир полюбил надписи на кириллице?
В: Интерес к России в последнее время огромен, даже если это связано с обвинениями нашей страны в гомофобии и агрессии. Но для людей, приближенных к искусству, это хорошо, потому что они находят в этом вдохновение. У нашей молодежи тоже произошло перенасыщение американской культурой, которая хлынула к нам в 90-е. Пришло осознанное понимание вещей. Сейчас важно, что именно на тебе надето и что ты хочешь этим выразить.
— Вы запустились в мае 2014 года, когда кризис уже ощущался, и все знали, что это надолго. Не боялись открываться в такой сложный период?
В: Кризис — это самая лучшая почва для старта. Тяжело тем, кто уже давно работает по определенной схеме. А когда начинаешь с нуля, для тебя кризис — это нормальные условия. Нам это даже помогло. Относительно Европы стоимость производства уменьшилась, ведь мы производим нашу одежду в России и за рубли. Соответственно, иностранные марки подрожали, а мы смогли оставить цену конкурентноспособной.
— Но ведь и ткани сильно подорожали. Как вы смогли остаться на плаву?
Леся: Ткани все иностранные, да. Но мы берем белое полотно для футболок в Китае и красим его в Иваново. Таким образом, мы сбиваем цену за счет того, что переносим один из этапов производства в Россию. Ткань на свитшоты мы закупаем в Турции, и она довольно дорогая, потому что рассчитываться приходится в долларах. Но с поставками проблем нет, даже несмотря на непростую политическую ситуацию между нашими странами. Просто теперь они чуть дольше задерживаются на границе.
— В России есть хорошие фабрики по пошиву одежды? Потому что многие дизайнеры жалуются именно на отсутствие качественного производства. То есть, можно заказать огромную партию рабочей одежды или халатов для дома, а стильные вещи из нежных тканей с тонкой обработкой делать попросту отказываются.
В: Нам пришлось сменить 4 или 5 фабрик прежде, чем мы нашли те, что устраивают нас по цене и качеству. Футболки и свитшоты мы шьем в Твери. Возможно, в Китае было бы выгоднее, но там нужны очень большие тиражи. И это сложно: нужно знать, что ты хочешь на месяц, а то и на год вперед. Здесь я могу три месяца рисовать принт, а потом отдать его на производство и через две недели получить готовый продукт. А если напрягутся, то могут отдать и через неделю. В случае с Китаем это сложнее еще и логистически. Брюки мы отшиваем уже на другой фабрике. Так что, все заказы распределяются по разным производствам, и это очень помогает сэкономить время.
Л: Но с любым производством нужно работать. Ты должен каждый день со всеми договариваться, контролировать, быть на короткой ноге. Если просто прийти и показать рисунок тех вещей, которые ты себе представляешь и не следить за процессом, то на выходе непременно получишь совсем не то. Приходится каждый раз напоминать, чтобы принты печатали в три слоя, а не в два. Постоянный контроль! Кроме того, нужно дружить со своим производством, налаживать отношения, поздравлять с праздниками, приходить с тортиками. Тогда они, в случае чего, обязательно войдут в положение. Например, нам срочно нужен был плащ для показа. Так женщина дошивала его буквально на Васе, в последние минуты, в авральном режиме. У нас вообще много хороших швей и конструкторов, с ними никаких проблем. А вот с тканями… собственных материалов практически нет. Ужасный хлопок и бумажный ситец, на этом ассортимент заканчивается. В Китае выбор тканей просто колоссальный. Там есть все цвета, о которых можно только мечтать. Например, того оттенка черного, из которого мы шьем свои коллекции, на фабрике добивались больше двух лет.
— О каких объемах производства идет речь в вашем случае?
В: Я понимаю, что есть минимальное количество вещей, которое нужно выпускать — они разойдутся сразу. Сейчас у нас есть партнеры — порядка 50 магазинов по всей России, которые могут заказать вещи нашего бренда. То есть, нужно делать минимум 200-300 позиций на принт. Если я делаю 6 принтов, то это уже 1200-1800 футболок. Какие-то деньги мы вкладываем в оборот, какие-то принты повторяем, если их хорошо раскупают. Некоторые вещи изначально идут лимитированным тиражом, чтобы оставалась некая эксклюзивность. У нас нет цели завалить рынок своей продукцией. Интересно развитие и выход на Европу. Пока оттуда идут заказы через сайт магазина, совладельцем которого я являюсь. Кроме того, мы отправляем вещи в Австралию, Нью-Йорк, Польшу, Лондон, Италию — везде по чуть-чуть. Кстати, интерес проявляют иностранцы, а не эмигранты из бывшего Союза. Думаю, благодаря инстаграму — сейчас легко стать известным через соцсети. Но для этого нужно тесно сотрудничать с блогерами и работать над контентом — выкладывать минимум по одной фотографии в день.
— По какому принципу вы выбираете блогеров и кто ваша целевая аудитория?
В: Блогеры сами пишут и предлагают работать вместе. Если мне нравится их профиль, мы начинаем сотрудничать. Плюс помогают медийные личности. Бывают случайные промо-акции, когда актер Евгений Цыганов пришел на премию «Актер года» в нашем свитшоте «Вера». Правда, это не принесло какого-то эффекта. У нас никогда не знаешь, откуда «выстрелит». Что касается целевой аудитории, то в основном это ребята 14-18 лет. Молодежь сейчас идентифицирует себя через одежду. Большинство пабликов — про хайп и моду. В наше время спрашивали, за какую ты команду болеешь и какую музыку слушаешь. Сейчас — что ты носишь. Мне приятно создавать для них одежду: ребята активные, социальные и очень злые критики. Поэтому нужно следить за тем, чтобы контент был современным, а look собран идеально: нельзя на фотосессию надевать зашкварные кроссовки. Мы сотрудничаем с Adidas, потому что мне близка их тема, а они много вкладывают в моду.
— Чем порадуете в ближайшее время?
В: Сейчас я работаю над новой коллекцией. На ее создание меня вдохновила одна выставка, на которой художники подали лес, как чистилище. Я на протяжении полугода обдумывал эту идею, и в итоге решил создать такую коллекцию. Для меня это сложно: я много думаю над концепцией и философией, стараюсь сделать серьезную презентацию в общей стилистике бренда. Это должно быть высказыванием, в котором совмещается и показ, и перформанс, и видео-инсталляции. Было бы здорово однажды поработать со стрит-арт художниками. Например, мне очень нравится Тимофей Радя.
Текст: Ольга Гоголадзе
Фото: Анастасия Шаронова
все материалы
