Дружба с писателями и неоднозначное отношение к 90-м

Не надо себя обманывать, что ты полностью беспристрастен. Если твой близкий друг имел несчастье написать книгу, трудно удержаться от того, чтобы ему не подсуживать. Но стараться надо. До этого я снимала документальное кино, занималась фэшн-журналистикой, в общем, — делала самые разные вещи. Но когда я пришла к критике, у меня уже было много друзей-литераторов, так что ситуация была сложной изначально. Но я сознательно не «тусуюсь» с писателями, чтобы мои человеческие впечатления не влияли на оценку текстов.

Есть вещи, которые я считаю полезными в принципе. Именно полезными. Например, попытки написать о нашем недавнем прошлом, о 90-х, разобраться с тем, что это было. Это удивительное время, сформировавшее огромное количество людей и поменявшее страну. Но мы до сих пор не понимаем, что нам думать об этих изменениях, как оценить их однозначно. Мы не можем разобраться даже со своим собственным отношением к этому. Попытки понять это меня интересуют.

Литературная критика — это не только написание статей, это в первую очередь выбор. Сейчас я практически перестала быть действующим критиком и выпускаю по одной статье в две недели, так что мне проще. А раньше мы в «Коммерсантъ-Weekend» каждую неделю публиковали по два материала о книжках и коротенький список рекомендаций. В этом случае твой выбор становится навигацией. И этот отбор всегда должен быть оправдан, в том числе и для тебя самого.

Критика: влиятельная и не очень

Литературная критика в России и за рубежом — две абсолютно разные вещи. В фильме «Бердмэн» есть эпизод, где главный герой видит театрального критика, пытается что-то ей объяснить, а она говорит: «Отойди от меня — я тебя уничтожу». И мы знаем, что она не врет, она права — она действительно его уничтожит. Или, например, Том Стоппард, нобелевский лауреат, рассказывал мне, что его пьесу «Берег утопии» в Нью-Йорке играли три месяца — и все это время условно называли ее генеральной репетицией, а не спектаклем. Это связано с тем, что, согласно уговору, критик не может писать рецензии на репетиции. А если New York Times вдруг напишет, что пьеса плохая, — он ее убьет. С книгами это работает точно так же: на страшно прославленную книгу Джонатана Литтелла — «Благоволительницы» — в New York Times написали разгромную рецензию, а издательство в связи с этим даже сократило тираж. Можно долго рассуждать, почему это так. Почему в Америке индустрия ориентируется на критику, а у нас нет. Но факт есть факт — там критика влиятельная, а у нас — не очень. Я считаю, что критику в ситуации невлиятельности легче. Это совершенно иная ответственность.

Я уже давно слышу о том, что отзывы на «Амазоне» убьют литературную критику. Однако мне самой кажется, что экспертное мнение было и остается важным для читателя. Критик хорош тем, что у него есть личность, свой стиль, вы можете себя с ним соотнести. Вы можете сказать: «Вот эта Наринская, она такая гадина, а все, что она рекомендует, мне всегда не нравится». Или: «Вы знаете, Наринская интересная, дай-ка посмотрю, что она хвалит». Вот как это работает. Критик обладает неким мнением, а соглашаться с ним или нет — ваше дело.

Разные требования к литературе и «русское желание»

Сейчас критика в России поделена на две части. Первая — впрямую полезная, к которой я себя не отношу, — это «чего бы нам такого почитать», а вторая, скажем так, дополнительная — книжная эссеистика. В последней книги рассматриваются в контексте их восприятия, как часть жизни и интеллектуального поля, на их примере разбирается состояние умов в нашем обществе. Это как раз то, чем я занимаюсь. Мне приятно, что есть люди, которые такое читают и как-то реагируют.

Подумайте, вы можете пойти в варьете, а можете на серьезный спектакль — это два совершенно разных опыта. Точно так же и от книг люди хотят совершенно разного. Кому-то просто необходимо, чтобы его всего перепахало (это, кстати, очень русское желание). Прочесть новое «Преступление и наказание», чтобы обалдеть и смотреть в одну точку, думая: «Боже, ну и ну». А некоторым нужно просто посмеяться или быстрее заснуть и так далее. Это всегда было так, и это не изменится. У людей могут быть самые разные требования к тому виду времяпрепровождения, которое книги предполагают. Иногда они заключаются в том, чтобы заставить читателей думать или как-то меняться, а иногда — просто убить время.

Фото: Предоставлены Центром современной культуры «Смена»