30 августа на Tat Cult Fest в Кремле выступила AYGYUL — в прошлом победительница «Snickers Урбании», а теперь певица, композитор, музыкант-мультиинструменталист, известная не только в России и Татарстане, но и за рубежом. В сентябре у нее выходит новый альбом, треки с которого прозвучали на электронной сцене международного фестиваля.

Enter записал с Айгюль ее первое интервью на русском и поговорил о важности текста в песнях, татарской культуре и способах начать писать свою музыку.

— Насколько я понимаю, ваш творческий музыкальный путь начался с битбокса. По крайней мере, в Казани многие знают вас именно благодаря этому. Почему все сложилось именно так?

— Вообще, до 16 лет я занималась только оперным вокалом, причем очень серьезно. Но когда в мою жизнь ворвался битбокс, я поняла, что не любила академическую музыку так, как новые течения. Всегда слушала андеграунд, хардкор, рок, рэп, но только не классику. Конечно, меня привлекало звучание моего голоса в академии и возможность развиваться по классической школе, и я считаю, это дало мне отличную вокальную базу. Но в случае с оперой ты скована сценарием и либретто, и к тому же должна соответствовать определенном имиджу. Все это не мое, я более свободна.

Битбокс позволил выйти на сцену в совершенно новом звучании и осознать, что мне больше нравится образовывать с публикой единый поток, который прекрасен своей непредсказуемостью. Я попробовала нечто новое и у меня получилось — сначала на маленьких баттлах, а затем на крупных событиях, в том числе на «Snickers Урбании». Вместе с битбоксом пришел лайв лупинг, появились первые зачатки авторской музыки. Затем я уехала в Вену, где начала самостоятельно обучаться продюсированию музыки и саунд-продакшну на компьютере в Ableton Live, все это при помощи туториалов в YouTube. Я не знала, что и как делать. Но точно знала, что иду в правильном направлении.

— Как вы оказались в опере и что потом привело к битбоксу?

— Петь у меня получалось с детства. Мама усиленно инвестировала всю свою энергию и время в мою музыку: мы искали учителей и ежедневно занимались. Я готовилась уехать в Австрию и учиться в консерватории на академическом факультете.

А битбокс просто однажды увидела на видео какого-то шестнадцатилетнего мальчика в YouTube и поняла, что хочу так же. Я смотрела разные ролики, повторяла, вникала, как все работает. Конечно, первое время совершенно ничего не получалось, но потом пошло-поехало. На «Snickers Урбанию» шла просто попробовать. Со мной участвовали Митя Бурмистров, битбоксер Артур Тагиров, и вот Митя занял первое место, а я второе. Это был очень важный для меня опыт, потому что я впервые «качала» такую огромную толпу.

— Тогда же «Snickers Урбания» закончилась для всех. Это было довольно знаковое событие, которое в России как будто никто до сих пор не возродил. Куда ушли все артисты?

— В каждом городе мира существует сообщество битбоксеров, да и в интернете постоянно появляются видео. Есть мировые чемпионаты, они совершенно глобальны и притягивают тысячи людей. Это суперсобытия на битбокс-сцене, куда многие мечтают попасть из-за зрелищных шоу. Так что на самом деле битбокс живет и развивается, хотя даже я думала, что он умер. В основном все битбоксеры теперь соединяют свои звуки с электронной музыкой.

— А с чем это связано?

— Обычный битбокс больше не удивляет так, как пять-семь лет назад. Все уже знают, что это такое, и акапельных проектов на мировом уровне осталось очень мало.

— Какой язык ложится на битбокс лучше — русский или татарский?

— Мне кажется, зависит от стиля и флоу исполнителя. Нет никаких границ — можно читать одно слово и это будет качающе. Иногда люди используют татарский язык так, что он звучит очень круто и модно, как мировой хит, несмотря на мелодичность.

— Сейчас вы живете в Вене. Пробовали делать там что-то на татарском и продвигать национальную культуру?

— Вообще я пою на английском, а слова пишет Пати Авиш. Но это не значит, что моя музыка лишена национальной идентичности. Я часто так или иначе использую пентатонику и мотивы родного края. Моя музыка не была такой, если бы я не выросла здесь. К тому же мне нравится соединять несколько языков в одном треке. Например, есть необычный трек о путешествии в голове, называется «Purple trip»: во время исполнения в Татарстане в нем звучит проза на татарском, которую мы записали вместе с актером Иделем Киямовым. Симбиоз с кислотными хип-хоп битами слушается органично. Мелодика языка дополняет историю, делает ее более аутентичной, ни на что не похожей.

— Насколько в целом важно декодировать текст песен?

— Мы с Пати часто обсуждаем эту тему и сошлись на том, что первые разы человек слушает только музыку: понять слова сразу сложно, особенно на лайв-концертах, где их вовсе не разобрать. Первое впечатление от музыки составляют вибрации, мелодика, энергия и вайб. Лишь углубляясь, слушатель прочувствует текстовую составляющую.

Музыка — целая вселенная, где много составляющих. Если текст очень клевый, но музыка не проникает в человека, ничего не сработает. И наоборот: мелодия офигенная, но текст расстраивает. Когда я выучила английский и переслушала песни из детства, подумала: «Мда-а, казалось, там все намного глубже».

— Вы заканчиваете обучение в консерватории, которая имеет репутацию довольно строгого академического учебного заведения. Что оно вам дает?

— На самом деле я учусь не на «академии», а на направлении «джаз и поп», но все равно осознаю нехватку новых течений и техник. В том же музыкальном колледже Беркли постоянно меняются учителя, проходят мастер-классы. Австрия, увы, с этой позиции достаточно консервативна — моим главным институтом остается интернет и самообразование стоит на первом месте.

Многое дал именно сам факт переезда. В новой стране меня совершенно никто не знал, поэтому не было страха совершить ошибку. Это дало огромный толчок к развитию. К тому же Австрия подарила много новых людей: с Пати мы познакомились именно в Вене и сейчас вместе работаем над первым альбомом. Первый сингл выйдет уже в конце сентября 2019-го.

— Учитывая то, сколько лет вы занимаетесь музыкой, такой поздний релиз удивляет.

— Я долго не могла определиться со стилем и только полтора года назад поняла, что можно просто все соединять. Также мне понадобилось время, чтобы найти себя как музыканта. И конечно, удерживал страх отпускать свои песни, хотя впервые их презентацию я сделала год назад на Tat Cult Fest, а позже каталась с этим репертуаром по разным странам. Наблюдала за реакцией людей: что заходит, что не заходит; слушала, как все звучит, и параллельно дорабатывала какие-то моменты в аранжировке. Это были репетиции большого релиза в офлайн.

— Мысли о том, каким направлением хотите заниматься, не устоялись с тех пор?

— Сейчас такое время, когда музыкальные стили перемешались абсолютно у всех. Буквально пять лет назад люди с радио в Австрии убеждали меня, как важно определиться с единым стилем, но теперь я понимаю, что они не правы. Экспериментируя со звучанием в 21 веке, обязательно найдешь своего слушателя, и не нужны никакие поисковые рамки.

На то, что я сейчас создаю, повлияли исполнители и музыканты совершенно разных материй. Это Ханс Циммер с его любовью к соединению электронной музыки и оркестра, Бейонсе, Адель, Леди Гага, американский дуэт Sylvan Esso с минималистичным звучанием, Woodkid с его эпическими мотивами и голландская певица с иранскими корнями Sevdaliza, которая поет в стиле трип-хоп. Это отражается в моем альбоме. В нем есть все — от эпического оркестрового звучания до сладких хип-хоп битов, от всем знакомых поп-гармоний до шаманских барабанов. Есть даже очень неожиданная техно-вставка. Да, связующим элементом буйства красок стала электроника, но я все равно не могу сказать, какой это жанр точно. Это просто я, отражение моего внутреннего мира. Но для iTunes мы более-менее определили, что это альтернативный звук.

— Как молодому музыканту определиться, с чего начать творческий путь?

— Нужно найти себя и свой голос — то, о чем ты хочешь сказать миру. Даже если это банальная тема про любовь, то обозначить, про какую любовь, «мир сошел с ума» — почему он сошел с ума. Знания, о чем ты и кто, облегчают задачу, звучание нарабатывается постепенно.

Все песни я сначала на подсознательном уровне раскладываю на бумаге по материалам. Эта песня о любви — а о какой любви, сложной? Почему сложной? Что я там слышу: металл, огонь? Что чувствую? Меня колет или мне приятно, как будто в воде? Исходя из этого подбираю звуки — ту же воду можно найти в интернете и вплести в трек. Так, люди не зная языка могут понять, о чем я пою. Нужно быть осознанным, а музыка придет.

— Когда я листала ваши посты в Instagram, увидела, что вы владеете как минимум семью разными инструментами, а возможно, их еще больше. Как вы выбираете, что использовать?

— Я училась в музыкальной школе по классу флейты и поэтому мне открывается много духовых. Когда пишешь музыку, всегда хочется привнести туда какую-то живость и человечность, даже если это скачанный инструмент. Хочется прикоснуться, сыграть хотя бы две ноты пальцами. Поэтому постепенно я изучала какие-то инструменты для понимания их устройства, некоторые из них подарила Пати.

На самом деле использовать новое легко, если ты правда инвестируешь время и имеешь желание. Музыкальная школа за плечами ускоряет процесс, но даже если ее нет, проблем не возникает. Сидишь и бренькаешь. Сначала будет чуть-чуть нелепо, но все равно очень мило, затем день за днем станет появляться мелодия.

— Музыкальная школа часто устанавливает идеалистические понятия о музыке. Это не мешает творчеству?

— Кому-то это мешает, кому-то нет — бывает по-разному. Я вот не знаю сольфеджио на профессиональном уровне. Главное — чувствовать музыку и входить во флоу, и не важно, какие знания у тебя уже есть.

Для выхода из полной тьмы помогает активное прослушивание чьих-то треков. Грубо говоря, записываешь: с такой-то секунды пошли барабаны, это привнесло развитие таких-то чувств, и вот эти барабаны ведут к припеву, ускоряются… Затем ты понимаешь: у песни есть ритм — его можно набить в программе.

Любая музыка делится по тактам, и его чувство есть у большинства людей. Оно передалось нам от далеких предков, которые танцевали под бубны и прочие ударные. Повторяя такты, добавляя инструменты, пытаешься повторить музыку хотя бы с помощью компьютера и мышки. Когда все соединяется и нарабатывается в базу, можно искать свое.

— Чуть вернемся к национальной культуре: 2 июля в Instagram вышло видео на песню Summer takes me away с татарским звучанием, но английским текстом. Почему вы не стали ее переводить?

— Я росла в русскоговорящей среде, и к сожалению, татарский знаю не так хорошо. С детства мне говорили, что у меня акцент, а петь с ним на татарском нельзя ни в коем случае. Тем не менее я хочу добавить татарский в свои песни.

Здорово, что сейчас есть проекты как Juna: нетатароговорящие ребята с легким акцентом, который способен заметить только носитель. Также есть Tatarka с сильным акцентом в песнях, но и в них есть свой шарм. Нужно развивать использование татарского понемногу, чтобы люди начали осознавать, что в акценте нет ничего страшного. Ведь когда иностранцы поют на русском, все умиляются, говорят «вот молодец, красавчик, выучил» — как в случае с Цоем в исполнении Metallica.

Да и вообще я начала погружаться в красоту языка глубже благодаря Tat Cult Fest. Раньше люди боялись экспериментировать даже с татарским рэпом, а теперь заметен расцвет культуры. Благодаря таким проектам, как Yummy Music, я стала задумываться, как рассказать о своей личной истории на языке места, где я родилась.

— Эти песни тоже войдут в первый альбом?

— Нет, когда он создавался, у меня было совершенно другое звучание. За прошедшее время я выросла творчески, многое поменялось.

Думаю, в дальнейших релизах станет больше работы с языками. Наша философия в том, что нужно стремиться к безграничному и ломать стереотипную штуку про возможность создавать хиты только на строго определенных языках. Музыку можно понять без слов и без объяснений, языки могут пересекаться друг с другом, и это очень красиво. Будущее искусства состоит в пересечении и переплетении. Опять же, после переезда в Европу я поняла, что у людей из разных стран одни и те же пристрастия, одна и та же боль, и я хочу тоже рассказать об этом.

— Как вам кажется, к чему приведет активное внимание к татарской теме в искусстве и стоит ли опасаться конца этой тенденции?

— У нас много талантливых людей, и сам Татарстан дает массу возможностей и пространства, что очень ценно. Люди могут уезжать отсюда и никогда не возвращаться, но эмоциональная память будет связывать с родным краем, говорить и вырываться наружу. Поскольку сейчас мировые границы падают благодаря интернету, это только начало, все будет намного круче. Есть много прекрасных людей, которые запросто могут выйти на мировой уровень, если будут много работать и верить.

— Кто сейчас входит в ваш топ-5 татароязычных музыкальных исполнителей?

— Мне очень нравится Зуля Камалова: ее я слушала и в 12, когда ехала в школу, и слушаю сейчас. Также нравится Зарина Вильданова — у нее клевый проект, и девушка прекрасная. Нравится Juna, «АИГЕЛ» и в целом все проекты Yummy Music. Они свежие и амбициозные.

Я не согласна с мнением, что люди, которые не поют на татарском, не относятся к татарской культуре. Так могут сказать и про меня, но я так не считаю. Не важно, на каком языке ты поешь, главное что это отражает твою историю.

Фото: Даниил Шведов