Студенческие инициативы редко становятся известными за пределами вузов, но «Эйдос» — противоположный пример. Университетский кружок прославился публичными лекциями, фестивалем «Казань философская» и участием в других городских проектах. А в начале 2021 года его организаторы выпустили зин «Локус», в котором с приглашенными авторами разобрались, как связаны ненависть, мышление и социальные сети.

Перед выходом второго выпуска редакция Enter поговорила с одним из создателей «Эйдоса» Самсоном Либерманом об университете, локальности, татарах и аудитории популярных околофилософских стримов.

— Как вы пришли в философию?

— На философский факультет люди редко приходят осознанно, вот и для меня это был неосознанный выбор. Я пробовался на актера в Москве, но не прошел и планировал готовиться к поступлению через год. Чтобы не попасть в армию, временно зачислился на философию в Казани. И остался.

— Философов принято представлять как кабинетных ученых, но люди с вашей кафедры регулярно выступают публично, причем не только в университетской среде. Для вас это часть профессии?

— Наверное, просто дух времени. Сегодня есть спрос на квазипросветительскую деятельность, и мы его удовлетворяем. Философия, очевидно, старая вещь. В средние века она привязывалась к религии, в новое время — к науке, а сегодня — к просветительским штукам, в том числе не научным: тренингам, TEDTalks, новым медиа. Философия пытается говорить на востребованном языке.

— В ваш университетский проект «Эйдос» часто приходят на лекции люди «не из тусовки»?

— Практически нет, потому что это изначально студенческий кружок. Зато на цикл публичных лекций в «Штабе» приходит кто угодно, кроме философов. Появляются фриковатые дяденьки и тетеньки, какое-то время приходили антипрививочники. Потребность высказываться есть у всех, а тут философы организуют мероприятие — где еще блеснуть умом?

Когда-то мы проводили мероприятия, чтобы закрыть формальные задачи от университета. Но нам важно сталкиваться с людьми. Кафедра социальной философии изучает общество, и делать это, сидя в башне на 16 этаже, странно. Лет пять назад у меня было ощущение, что философия никому не нужна, но люди вдруг стали приходить и задавать вопросы, проявлять интерес.

— Публичная философия сегодня — попытка перевести академические изыскания на язык масс, мышление в публичном поле или что-то другое?

— Скорее, второе. Философия — изначально публичное мышление и высказывание, это качество для нее естественно. Но вряд ли можно привлечь человека в философию через публичность.

Мне в принципе не нравится дискурс популяризаторства, потому что он отделяет «настоящую науку» от ее публичной версии. Когда я выступаю на публике, мне важно не заниматься вторичной массовизацией, упрощением. Как я мыслю, так и говорю. А академическая деятельность — это подлаживание под бюрократическую систему, встраивание в нее. В университетской среде я сильнее чувствую необходимость адаптироваться под внешний институт.

— То есть, ваша основная деятельность — публичная?

— Да, конечно. Семейная жизнь не публична, все остальное — наоборот. Философия в том числе.

— В том числе или по своим внутренним причинам?

— Сегодня одно наложилось на другое. Философия всегда была публичной, но раньше она пыталась притворяться наукой, а теперь с появлением новой публичности запрос на нее вырос. Такого интереса, как в последние лет пять, к ней не было практически никогда. Это видно и по набору в университеты, и по количеству людей, которые открыто занимаются философствованием.

Недавно я проводил в своем Telegram-канале стрим с Алексеем Кардашем. Он ведет один из самых больших философских пабликов «ВКонтакте» Insolarance Cult, и что удивительно, пришел к философии не из академической среды. Он начинал как журналист и сторонний исследователь искусства, и только став уже более-менее состоявшимся философом, узнал, что в Минске (родной город Алексея, — прим. Enter) есть философский факультет.

— Вы следите за инициативами в сфере публичной философии? Как вы думаете, их появление связано с общественным интересом к предмету, увеличением количества кандидатов гуманитарных наук или чем-то еще?

— Да, слежу. Например, в Тюмени здорово выстрелила реформа ТюмГУ, сделавшая его философским центром, а Игорь Чубаров (директор Института социально-гуманитарных наук и проректор ТюмГУ, — прим. Enter) стал чуть ли не главным философом в России. Совсем недавно на конференции в Высшей школе экономики я общался с Александром Вилейкисом (основателем Центра новой философии в ТюмГУ, — прим. Enter), и наверное, мы сделаем что-нибудь совместное в Telegram-канале «Локус». Для меня важно, что философия есть не только в Москве, но и у нас, и в Тюмени, и в Екатеринбурге, и в Новосибирске. Теперь она не спускается из Академии наук, а растет и распространяется в соцсетях. Раньше, чтобы иметь право на публичное высказывание, нужно было ехать учиться в другой город. Сейчас любой человек покупает себе телефон, создает сообщество и имеет шанс стать голосом поколения. Мы больше не привязаны к мегаполисам.

— Несмотря на это, почти любая университетская инициатива обычно остается местечковым мероприятием. Почему?

— Потому что так работает современность. Те же «Смена», Enter — местечковые институции. Так вышло, что медиа теперь нужны не всей стране сразу, а каждому сообществу в отдельности. Оттого, что сообщества локализуются и замыкаются на себе, возможно, они становятся радикальнее. Но местечковость сегодня — не ругательство.

В университете многие события остаются не медийными, хотя нас и просят делать фотоотчеты на сайт. Некоторые мероприятия проводятся, «чтобы были». И «Эйдос» тоже так начинался, но будучи движим не только этим, все-таки вышел на публику. От симулятивных вещей в государственных структурах никуда не деться: университет хочет быть цифровым, публичным, иметь соцсети — а в них нужно что-то постить. Как правило, бюрократия и симуляция побеждают [здравый смысл]. Но иногда нет — и получаются интересные вещи, вроде Центра новой философии в Тюмени.

— Раньше ваша кафедра проводила в «Штабе» ежегодное мероприятие «Казань философская». Там не раз говорили о некой «казанской философской школе». А существует ли она? Или, может, скоро появится?

— Я даже знаю, кто это говорил — моя научная руководительница! Если я правильно понимаю, под «казанской философской школой» имелся в виду наш курс. Он действительно был сильным, выпустилось много людей, желающих заниматься философией. Но называть это школой слишком амбициозно.

Современные школы выстраиваются вокруг центров публичности, журналов, а не университетов — например, вокруг «Логоса» (издается в Москве с 1991 года, — прим. Enter), журнала Европейского университета «Стасис», Центра новой философии в Тюмени. Возможно, вокруг «Локуса» ее тоже получится выстроить. А может и нет — если не хватит людей, которые будут это делать.

— Как вы пришли к идее создания зина «Локус? Кто участвовал в процессе?

— «Локус» получился случайно. Мы с Мишей Хортом и Поляной Котляр (сооснователями проекта «Эйдос», — прим. Enter) уже не могли делать студенческий кружок и искали другие формы деятельности. Нам выдали небольшой бюджет на проведение очередной «Казани философской», и его не хватило на реализацию наших амбициозных планов масштабного фестиваля. Но вместе с остатками от других проектов хватило, чтобы напечатать зин.

Нам хотелось его сделать, потому что печатных медиа совсем немного. Изначально Telegram-канал должен был быть складом, где лежат выпуски «Локуса». А потом мы поняли, что нужно делать наоборот — и приурочили зин к открытию канала. Канал стал важнее, и я удивлен, что так сработало.

— Все статьи из первого зина потом вышли на «Сигме». Почему бы не ограничиться онлайн-присутствием и сделать сайт на деньги, сэкономленные на печати?

— Существует много онлайн-ресурсов, и мы не сможем с ними конкурировать, а печатных философских зинов почти нет. Мы выехали на уникальности формата и готовимся к второму выпуску. Возможно, во второй раз этот фокус не сработает. Посмотрим.

— Почему вы решили распространять зин бесплатно, но собирать донаты на новые выпуски?

— Мы делали зин как промо Telegram-канала и не были уверены, что он вызовет интерес. А потом поняли, что хотим делать второй выпуск. Мы пока не готовы рискнуть и делать его на свои деньги в надежде на окупаемость, поэтому сбор донатов — это фиксация запроса. Если люди дают деньги, значит, выпускать стоит.

— Первый выпуск был о ненависти, философии и социальных сетях. О чем будет второй?

— Мы решили обыграть название зина, поэтому — о локальности и философии «на местах». Среди авторов не будет ни одного человека из столичных философских тусовок: половина — казанские авторы, другая — из Екатеринбурга, Минска, Чебоксар и Новосибирска.

Мы сами находим авторов и не проводим опен-колл, потому что боимся получить большое количество текстов, которые не захотим брать. Опен-колл требует редакторской работы, отбора заявок и траты времени, которого у нас нет.

— Вы бы приняли в качестве автора человека без философского образования? Может ли современный философ быть без университета?

— Парадигма бакалаврской учебы работает в сторону бюрократических механизмов, и чтобы написать журналистский текст, очевидно, не нужно учиться на журфаке четыре года. Философ — такой же автор, обладающий особой манерой речи и письма. Для написания философских текстов не нужны годы в университете, здесь учат другим вещам.

Современный философ действительно может без университета, и пример тому упомянутый Алексей Кардаш. Людей [без специального образования] много, они есть в том числе на наших семинарах.

— Как университет помогает и мешает философу?

— Эта машина по инерции заставляет нас делать огромное количество ненужных вещей. Но в то же время университет — площадка, где можно получить ресурсы, контакты, поддержку. Я уже стал задумываться, нужно ли лично мне оставаться сотрудником университета. И пока будто бы да: я еще не могу протянуть без всего этого.

С другой стороны, работа во многом мешает делать желаемое Нельзя быть только философом и просто говорить, важно делать что-то еще, чтобы было о чем рассказывать. Нельзя всю жизнь провести как публичный лектор. Если ты не Жижек (один из популярнейших философов, — прим. Enter), конечно. Я пока не Жижек, мне нужна привязка [к делу].

— Почему сейчас не появляется новых Дугиных и Жижеков?

— Жижек и Дугин — философские мастодонты, связанные с со старыми медиа, а именно кино и телевидением. Новые медиа в сумме охватывают больше людей, но создают узкую, более радикально настроенную аудиторию, поэтому таких фигур сегодня больше не может быть.

Есть фигуры меньшего масштаба, типа Васила и Маргинала (блогеры, проводящие на платформе Twitch стримы на околофилософские темы, — прим. Enter). Но они по определению не могут дорасти до Дугина и Жижека. Это как сравнивать Дудя и Познера — первый все равно будет меньше, потому чтоработает через YouTube и ужасно специфичен. Его видео и фильмы не станут массовыми, потому что не все люди могут смотреть их, не плюясь в экран.

— Что теоретически должно появиться раньше — современная татарская философия или кафедра татарской философии?

— Конечно, татарская философия. Может произойти и наоборот, но это будет плохо и для философии, и для кафедры.

Притом я не уверен, что появление людей, занимающихся философией на татарском, возможно, поскольку язык глубоко загнан в бюрократические рамки. Я, конечно, вижу всплеск интереса к татарской [культуре] в художественной среде, но это лишь часть российского шоу-бизнеса. Хотя возможно, у татарской философии даже больше шансов [на существование] на фоне русской ввиду ее локальности.

У нас на бакалавриате учится студент, который называет себя Юсуфом аль-Казани. И кажется, он претендует на то, чтобы делать татарскую философию. Участница второго выпуска «Локуса» Саша Биктимирова позиционирует себя как мусульманская теологиня и феминистка, но вроде бы на татарском не пишет. Все же чтобы делать философию, нужен большой уровень публичности. Сейчас татарский, с одной стороны, — язык чиновников, с другой — язык бытовой. Так что мне кажется, пока [предпосылок] для появления татарской философии недостаточно.

— По той же причине на постсоветском пространстве так мало национальных философских школ?

— Нация — не то объединение, вокруг которого формируется философия. Другое дело — журнал. В XIX веке, во время национального строительства, можно было бить себя в грудь и говорить, что ты русский, немецкий или английский философ. Сейчас это немного смешно.

— Студенты, у которых вы преподаете, верят в университет?

— Даже я не очень верю, но напрямую не спрашивал. Они приходят, учатся, живут в пространстве университета. Наверное, верят.

— Замечаете ли вы падение интеллектуального фона в связи с ростом числа абитуриентов?

— Мне кажется, философского факультета падение интеллектуального фона не касается. Философия — маленький и очень специфичный кусочек российского образования. В последнее время в эту сферу приходят с большим интересом, «случайных» абитуриентов на философском факультете почти нет. Это аудитория стримеров и радикальных сообществ, которые выстрелили из ниоткуда. Чтобы набрать в этом году вторую группу студентов, нам не хватило совсем чуть-чуть. Ради поступления на философский люди специально едут в Казань. Впрочем, отчасти это связано с устройством ЕГЭ в 2021 году — многие не рисковали и не ставили на Москву.

Абитуриентов становится больше, потому что больше людей выпускается из школ. С появлением онлайн-курсов университет все меньше связан с получением навыков и профессий. Люди учатся здесь не ради профессии, а чтобы не пойти в армию, потусоваться без родителей, получить опыт коллективности и самостоятельной жизни. На философский поступают, в том числе, ради философского сообщества. Можно заниматься этим и вне университета, но самый простой путь для школьника — поступить. Я сам начал участвовать в «Эйдосе», потому что после выпуска из университета мне стало ужасно не хватать философского сообщества из общежития, говорения, мысли. Вот и решил сделать такую платформу. В студенчестве делать ее искусственно не нужно — сообщество создается само.

Изображения: Руди Лин