Продолжаем знакомить с молодым искусством и рассказывать о местных художественных процессах, их героях и художественных стратегиях в рубрике «Артгид». На этот раз героиней стала художница Стася Ибрагим, участница «Кажется, будет выставка в Казани» в «Смене» и прошедшей в январе ярмарки современного искусства в Belova Art Gallery. Enter встретился с ней, чтобы поговорить о ее коллажах, созданных во время пандемии, искусстве будущего и красоте обыденного.

«Пока», 2021, смешанная техника

«Пису Пис», 2020, смешанная техника

— На ярмарке современного искусства, которая недавно прошла в Belova Art Gallery, и на выставке в «Смене» ты представила коллажи. Можешь рассказать о них подробнее? Ты говорила, что эта серия началась во время пандемии.

— Действительно, пандемия дала повод задуматься о творчестве, и в какой-то момент я пришла к структурированному видению. Это было настоящим озарением. «Неосознанное», случайное искусство — неудачные граффити; баффинг (по определению Института исследования стрит-арта, субкультурный термин, обозначающий уничтожение граффити представителями коммунальных служб, — прим. Enter); разорванные ветром старые объявления, — довольно давно вызывают во мне чувство восхищения. Я удивляюсь: как можно делать так удачно по композиции, по цвету и форме? Понимаю, что такое искусство — абсолютно не спланированное, и тем не менее, оно выглядит самодостаточно.

Ведя блог и фотографируя, я пыталась вынести случайное искусство на обсуждение. Но только обсуждений мне было мало: казалось, что для читателей такой материал был всего лишь чем-то забавным и ничего более. В пандемию я решила пойти дальше и попробовать сделать [коллажи] так же здорово, как делают «неосознанное» искусство улиц, и тем самым перевести его в рамку осознанного. Стала делать эскизы, пытаясь сымитировать увиденное на улицах. Для меня оно было недосягаемой точкой, но казалось, что именно через попытку подражания ему будет проще объяснить зрителю мое восхищение таким искусством. Потому что если просто фотографировать, ты выступаешь всего лишь документалистом.

— Почему сейчас ты выбираешь именно коллаж, а не что-то другое?

— Случайное искусство очень коллажное по своей форме [и имитируя, я копирую его форму в том числе]. С другой стороны, я выбираю коллаж, потому что этот банальный инструмент изобразительного искусства ХХ века близок мне и по смыслу, и по удобству. Что важно, я стараюсь уходить от слова «коллаж», вместо этого стараясь оперировать [более корректным] понятием «смешанная техника», поскольку использую не только бумагу, но и пастель с краской. Но думаю, нашей публике «коллаж» будет понятнее.

— Откуда берется материал для твоих коллажей?

— Как любитель поп-арта, я считаю прекрасным все, что нас окружает. Случайное искусство — тоже об этом. Ты удивишься, но я ни разу не купила ни цветную бумагу, ни даже какие-нибудь наклейки. Все собирается стихийным образом, находится на полке, под руками и ногами: я часто обращаю внимание на разные материалы, которые находятся под руками, под ногами, на полке и думаю, могут ли они пригодиться и есть ли в них душа и потенциал. Бывает, использую детские рисунки, и мне очень нравится с ними работать, потому что это вообще не моих рук дело. Вообще, в коллаже я больше доделываю, чем создаю с нуля: работаю краской, пастелью, добавляю тексты, а лично моих рисунков там присутствует всего пять процентов.

В 2013-м году Стася создала серию черно-белых фотографий, в которых стремилась свести обыденные формы к знаку. Здесь — фотография Madrid с выставки DOM, 2013

— Ты занималась и фотографией, и графикой, была и живопись. Есть ли что-то, что объединяет твои работы?

— Общим является моя попытка вырвать обыденный объект из контекста и довести его до независимого знака. Например, можно вспомнить выставку моей черно-белой архитектурной фотографии в начале 2010-х годов, которая проходила в Испании и здесь. Казалось бы, ну кто не фотографирует архитектуру? Меня же трясло от удовольствия, если здание в моем объективе становилось неузнаваемым. Я брала предмет из окружающей действительности, пропускала его через «сито» своего глаза и делала из него новый объект или назначала ему новую функцию.

Еще в 2014-м году была выставка фотографии в клубе «Бонифаций». Я фотографировала грузовые контейнеры — большие, как на рынке. На одном из них краской замазали номер, и поверх фотографии я наложила простые геометрические фигуры. Получился фотоколлаж. Что это, если не преобразование объекта в абстрактный? Тогда техника была несколько иной, чем сейчас, но смысл один и тот же.

— Ты преподаешь в университете и закончила аспирантуру по истории искусства. Зачем художнику такой опыт?

— Говоря откровенно, я не знаю, кем являюсь, — художником, искусствоведом или преподом. Разграничить эти три области я не могу, поскольку в [моей жизни] все происходило плавно, — начиная с десяти лет, когда я тайком поступила в художественную школу. Предположу, что люди часто думают, раз ты знаешь историю искусства, значит, копируешь увиденное, — а создать новое не можешь. У меня нет такой проблемы: я считаю, все уже изобретено, и стоит делать то, что считаешь нужным. Знание искусства, опыт преподавания и умение делать что-то своими руками делают из меня этакого трехглавого дракона и обогащают меня как автора. Я не планирую от этого отказываться и хочу стать, может быть, драконом с еще большим количеством голов. Есть неплохие художники, которые считают, что все это глупости, но я бы не смогла обойтись без знания искусства. Когда ты претендуешь быть одним на миллион, важна насмотренность.

— Чему посвящена твоя диссертация?

— Феномену и принципам формообразования городской скульптуры. Тема диссертации тянется за мной еще с выпуска из института, и основная ее идея состоит в том, чтобы расставить точки в понятиях «стрит-арт», «паблик-арт», «городская скульптура», «инсталляция», «арт-объект» и так далее. Из-за пандемии не удалось собрать диссертационный совет, но я планирую защититься в этом году, чтобы над головой дракона-искусствоведа выросла корона.

— А на примере каких стран ты все это разбираешь? У нас с этим материалом скудно…

— Я скачу по основным современным точкам в Европе и США [в которых искусство в городском пространстве наиболее развито], про Россию говорю только вскользь. Но за два года, пока я занимаюсь этой работой, столько всего понастроили, что нужно писать новые главы. Общие тенденции городской скульптуры в России постепенно догоняют общемировые. Нужен ли тот же паблик-арт нашей стране, я даже не знаю: мне кажется, у нас развитие городской среды происходит иным образом.

В проекте «Кажется, будет выставка в Казани» Стася Ибрагим показала работы в смешанной технике, созданные в 2020-2021  годах. На фото «БОСС» и «Портрет», обе работы выполнены в смешанной технике в 2020 году

— У тебя не возникало мыслей заняться уличным искусством?

— Такой опыт уже был в раннем юношестве. Если говорить про «сейчас», я бы занималась самым хулиганским, простым, агрессивным уличным искусством. Но я не могу: у меня семья, дети. А муралы вызывают чувство тошноты — из них я бы оставила только советские и мексиканские.

— Аргумент в пользу того, что мурал может украсить серую «панельку» и оживить ее, на твой взгляд, не убедителен?

— Стремление решить проблемы с благоустройством путем разбития трех клумб и создания муралов кажется мне поверхностным, ведь для каждого предмета существуют свои место и время. Серый дом с такой же серой душой не становится другим, когда на него «надевают» мурал — он становится домом с муралом, чьи цели и задачи не ясны. Вообще, мурал — историчное понятие, связанное с южноамериканским искусством начала ХХ века [и это слово некорректно употреблять по отношению к росписям, которые создаются в наши дни].

— Поэтому сейчас некоторые исследователи используют термин «неомурализм».

— Я голосую «за». Тогда пусть неомуралисты живут как хотят — у них свой мир.

— Менялось ли твое самоощущение как художницы с течением времени?

— Сомнений в себе как в художнице у меня не было — спасибо знанию истории искусства. Искусство — это когда отражаешь то, что видишь вокруг, пропускаешь через себя и утверждаешь, что ты художник. Если человек приходит к такому пониманию, на этом можно успокоиться. Мне кажется, тот, кто сомневается, художник он или нет, на самом деле переживает, нравится ли другим его творчество и воспринимают ли его как художника. Может быть, так проявляется скромность.

Осознание себя как художницы пришло, наверное, после учебы в университете, когда я начала создавать работы не ради галочки и не по просьбе, а потому что не могла иначе. К тому времени у меня появилось время на творчество и нечто внутри, что позволило начать высказываться. Еще один важный момент, который позволяет маркировать себя как художника, — желание делиться, транслировать публике свое высказывание. Когда ты хочешь что-то сказать и у тебя получается, ты художник.

— Некоторые художники в своем творчестве занимают метапозицию — как бы отстраняются, исключают себя из повествования и смотрят на искусство как на исследование. Какую позицию занимаешь ты? Есть ли в твоих работах личное?

— Позиция наблюдателя кажется мне красивой, но ложной. Не понимаю, как можно создавать искусство и оставаться объективным. Думаю, оно [подразумевает] портрет автора, который обнажается и показывает свои чувства и восприятие. Все, что я делаю, очень субъективное, личное, смелое и искреннее. Даже если я пытаюсь систематизировать что-то для будущего проекта, то тоже пропускаю [информацию] через свою призму. Может быть, позиция наблюдателя более актуальна для концептуального искусства или искусства, которое затрагивает социальные вопросы. Я в данный момент от такого далека.

В 2014-м году в клубе «Бонифаций» у Стаси Ибрагим прошла выставка «#4», где она обратилась к фотоколлажу

— Многим художникам задают вопрос: а как ты вдохновляешься?

— …И все ждут, что ты скажешь: «Выпил две рюмки, и пошло-полетело». Этот вопрос обывательский, но правильный, потому что является попыткой понять метод. Могу сказать, что вдохновение у меня бывает. Точно знаю: если сяду за работу прямо сейчас, у меня ничего не получится, потому что внутри пусто и голова занята другим. А иногда лежишь и думаешь: «Насть, встань с кровати, ты сейчас точно сможешь что-то сделать, и получится супер».

Может быть, вдохновение — гормональный процесс, нечто на химическом уровне. Я его не регулирую, хотя некоторые художники занимаются этим. У меня есть разные методы [получения вдохновения], — например, поехать отдыхать. В суете и рутине ничего не появится, нужен перерыв. Бывает, в момент вдохновения у меня нет материала, а иногда я просто не могу видеть холсты и они стоят целый месяц. Вдохновение — не чудо, не волшебство, это — человеческая природа.

— Что думаешь о будущем искусства и в частности NFT?

— Круто, если форма искусства связана с высказыванием и имеет смысл, — и тогда неважно, новая она или старая. Но если [NFT] производится только ради денег, то это просто прибыль из ничего, а не искусство. На данном этапе я еще не пробовала эту технологию и пока у меня нет желания в этом участвовать. Я консерватор, и тем не менее, мне нравится, что происходит движение, области искусства расширяются и мы, самые разные художники, оказываемся братьями друг другу. Чем больше процессов [в искусстве] происходит, тем ярче становятся его участники. А хорошее всегда всплывет и останется во времени.

— Как ты относишься к нашему времени?

— Как к данности. Я благодарна тому, как все складывается и мне бы не хотелось перемен. Сейчас [у художников] достаточно много свободы: можно выбрать любой инструмент, материал, концепцию. Наверное, в нашем времени отсутствуют такие вещи, как трепетность и сожаление. Нет ощущения, будто что-то исчезнет, потому что многое можно создать заново. Еще не хватает уникальности. Мне кажется, это расплата за свободу, за границы, которые постоянно расширяются, за равенство.

Фотографии: Анна Соколова; предоставлены Стасей Ибрагим