В минувшую пятницу IC3PEAK — московская группа из двух человек выступила в Jam Bar. Дуэт самостоятельно создает не только музыку, но и визуальный материал — от изображений и виджеинга до полноценных клипов. Творчество IC3PEAK — это самая настоящая ответная реакция на всё, что происходит в современном обществе, облачённая в синтез аналогового и цифрового звука и дополненная сумасшедшим глитчевым видео-артом.
Перед концертом редакция Enter встретилась с участниками группы, чтобы узнать, что они думают о ночной жизни в Москве, чего ждут от тура по США и что их не устраивает в реалиях современного общества.
Когда и при каких обстоятельствах произошло ваше знакомство с музыкой, как с видом искусства?
Коля Костылев: Это достаточно давно произошло, причём само собой, что у меня, что у Насти. Мои родители познакомились в консерватории. Мама занималась преподаванием игры на фортепиано, а отец был дирижером. В какой-то момент меня тоже пытались ввести в мир академической музыки, но, к счастью, ничего не получилось. Получается, я и нот-то не знаю, но музыкой занимаюсь.
Настя Креслина: У меня тоже музыкальная семья. Мама — оперная певица, тетя — скрипачка. Лет с 2-3 мне волей-неволей приходилось слушать оперный вокал дома. Так что, можно считать, что я с детства была окружена музыкой, правда на тот момент только академической, но, видимо, это сыграло свою роль. Это очень пафосно и банально звучит, но я действительно не представляю свою жизнь без музыки, она просто всегда была со мной. На самом деле я и не думала никогда, что буду заниматься музыкой профессионально, просто так сложилось.
К: Да уж, не повезло. (смеется, — прим. Enter)
Н: Не повезло, и я пошла по дорожке, протоптанной родственниками. Но я, скорее, воспринимаю это не только как занятия исключительно музыкой. Я художник, и не ограничиваю себя только вокалом — я могу самовыражаться сразу несколькими способами.
Как вы познакомились и как появилась идея проекта IC3PEAK?
К: Мы вместе учились на переводчиков с английского и шведского и примерно в одно время поняли, что это нам не интересно. Познакомились, начали общаться, поняли, что у нас очень много точек соприкосновения. А потом всё как-то само собой закрутилось-завертелось.
Н: У Коли уже был на тот момент один музыкальный проект, и ему нужен был женский вокал. Вообще я тогда стеснялась петь на публике, но Коля что-то услышал в моём вокале и попросил принять участие в записи трека, и я согласилась. Записали один — понравилось, затем второй, третий, пошло-поехало. И поскольку я уже тогда была очень заинтересована визуальной составляющей, мне хотелось над ней поработать, и сделать что-то новое, а у Коли была масса интересных идей, касающихся звучания. Примерно в этот момент мы и задались вопросом: почему бы нам не попробовать объединить наши усилия и сделать нечто совершенно другое, отличное от того, чем привыкли заниматься мы оба.
К: В прошлом проекте мной овладела идея фикс — добиться максимально чистого звучания, из-за этого я сильно погрузился в саунд-дизайн, мастеринг и сведение. Спустя некоторое время я стал в этом достаточно хорош и мне это попросту надоело. И я позволил себе не обращать на это внимания, попросту развязать себе руки. Так у нас получился первый трек, он был совершенно грязный, непонятный, с визгами и криками — мы вообще прикалывались по большому счёту.
Н: У меня тоже были подобные мысли, только по поводу вокала. Существует стереотип о том, что вокал должен быть красивым, мелодичным, особенно женский. Мне же хотелось немного другого, хотя бы потому, что я не люблю, когда мне что-то пытаются навязать. В конечном итоге оказалось, что всё может понравиться слушателю и необязательно вновь делать что-то, что уже делали до тебя.
К: Мы пришли к мнению о том, что очень важно получать удовольствие от того, что ты делаешь, особенно, когда дело касается музыки. Слушателя не проведешь даже в такие моменты — подобного рода притворство сразу слышно. Всегда чувствуется, хочет ли музыкант только понравиться слушателю или получает невероятное удовольствие от самого процесса.
Н: Да, когда мы сделали тот самый первый трек, он нам самим очень понравился. Нам было одинаково приятно как работать над ним, так и слушать. Бывает, напишешь и запишешь что-то, а потом думаешь, сможет ли это вообще кто-то слушать? Обычно приходится показывать друзьям, чтобы получить фидбек, а тут мы были уверены, что все получилось круто.
К: Да, а потом понимаешь, что достаточно просто развязать себе руки и стараться не задумываться о том, как это будет работать и будет ли вообще. Об этом можно думать до, после, но никак не во время творческого процесса.
А что касается того проекта, в рамках которого вы начали работать вместе? Oceania, кажется, да? В каком он состоянии?
К: Он существовал до начала IC3PEAK, примерно до 2013 года. В какой-то момент мне стало не хватать времени на две группы, и я отказался от Oceania в пользу нового проекта. С этим связана достаточно забавная история. Я старался делать максимально экспериментальную музыку, когда в России случился дабстеп-бум, спустя три года после того, как он прошел в Англии. Меня, семнадцатилетнего, каким-то образом тоже захлестнула эта волна. На тот момент у меня было 2-3 трека, за которые мне сейчас, если честно, немного неловко. Мне стали предлагать играть на вечеринках, причем на вечеринках далеко не самого высокого уровня. В тот момент я понял, что могу с легкостью клепать такие же треки, как и те, что пользовались популярностью на этих мероприятиях. Тогда на меня обрушилось море предложений, меня звали играть на множество разных мероприятий, но я почти сразу осознал, что не хочу быть частью этого. Я игнорировал все предложения организаторов, временно распрощался с выступлениями и на протяжении года писал только «в стол».
Чья идея — объединение аудио и визуальной составляющей и почему вы делаете такой большой акцент на последней?
Н: Само собой, мы осознанно уделяем визуальной составляющей такое же внимание, как и музыкальной. Визуалка всегда была неотъемлемой частью этого проекта. На определенном моменте своего творческого процесса я поняла, что хочу делать что-то совершенно новое, тогда же и Коля решил немного пересмотрел свои взгляды и решил по-другому работать со звуком. Мы в этом плане очень удачно совпали и стали воплощать наши идеи в IC3PEAK. Мне кажется, делать упор только на музыку — достаточно глупо и странно сейчас.
К: Да, согласен, если картинка без музыки, возможно, и будет работать, то музыка без картинки — точно нет.
Н: Люди, так или иначе, любят что-то более вещественное, материальное, а картинка, даже несмотря на то, что она виртуальная, дает им конкретный и почти осязаемый образ.
К: Дело в том, что люди сначала видят картинку, а только после этого жмут на play. Это может быть даже не артворк, а, например, фотография самого музыканта. Главное, чтобы это могло зацепить аудиторию и побудить её к прослушиванию.
Н: С одной стороны, не станем отрицать, — это способ сделать нашу музыку заметнее. А с другой — это своеобразный месседж, дополнительный метод воздействия на публику. Самый крутой способ медиа-воздействия — это, разумеется, видео. И это как раз то, чем мы занимаемся сейчас.
К: Полгода назад мы сняли видео в Бразилии, и вот сейчас в Москве тоже сняли два видео, последнее, например, закончили снимать только вчера. Это совершенно новый уровень для нас. Мы сами пишем музыку, тексты, сами режиссируем, снимаем и монтируем свои клипы — и это удивительное ощущение, будто ты по-настоящему всемогущ.
Кстати, о клипах. Как пришла в голову идея клипа на песню Go With The Flow?
К: Ой, да очень просто, если честно. Мы услышали новость о введении законопроекта о пропаганде гомосексуализма.
Н: На самом деле у нас в большинстве треков тексты рефлексивные, так или иначе связанные с событиями, которые нам небезразличны. Всё, что нас окружает, непременно воздействует на нас, соответственно, находит отражение в нашем творчестве. Эта идея не высосана из пальца и не придумана специально, это наши искренние переживания, это самое что ни на есть «живое». Мы решили, что нас эта сложившаяся ситуация не устраивает и захотели выразить свое мнение, дать слушателям понять, что мы против этого и поддержать тех, кто думает так же, как и мы.
К: Да и мы на себе тоже это ощущаем. Квир-комьюнити — это не только люди нетрадиционной сексуальной ориентации, в более широком смысле — это люди, способные, элементарно, одеться необычно или думать не так, как все. Мне кажется, сейчас квир-тематика — эдакий маркер просвещенной личности. Вы можете спросить человека, что он об этом думает и максимально быстро понять, живет человек в 2016 году или где-то раньше находится.
Н: Ага, в средневековье, например.
Хотели бы записать с кем-то совместный трек?
Н: Я не хочу ни с кем фитить, (от англ. feat, — прим. Enter), честно.
К: Кстати, да, мы не фитим, у нас не получается. Да и желания, если честно, нет. А, ну и есть один трек законченный …
Н: Пока рано об этом говорить.
К: Ну, хорошо, на самом-то деле скоро у нас будет фит с Мерлином Мэнсоном, Леди Гагой, группой «Виагра» и Витасом. (смеется, — прим. Enter). Кстати, Витаса мы обожаем, без шуток. У него нереальный образ, подача, да и в целом это очень крутой продукт.
Н: Как ты понимаешь, у нас, в общем-то, нет мечты о коллаборации с кем-то.
К: Но с Витасом было бы очень круто, согласись?
Н: Ну да, если только с ним. Правда, я думаю, мне было бы сложно с ним в вокальном плане состязаться. (смеется, — прим. Enter).
Раз уж мы об этом заговорили, ваши любимые исполнители или группы — кто они?
К: У меня две таких группы, первая — The Knife. Они распались, конечно, но я тешу себя надеждой о том, что однажды они воссоединятся, как вторая моя любимая группа — Death Grips. Они тоже распались и очень долго не возвращались, но не так давно одумались, у них вышел альбом и они сейчас в туре. Опять же, это не просто группы — это арт-проекты. А еще у The Knife читается очень много политического подтекста в песнях. Им удается максимально лаконично и точно передать мысль, они владеют политическим языком на очень высоком уровне.
Н: Я согласна с Колей насчет The Knife и Death Grips, это одни из немногих коллективов, которые нравятся нам обоим. Отдельно хочу отметить Бьорк. Она без остановки что-то делает и каждый раз это что-то действительно очень крутое. И даже сейчас она не пытается «выезжать» на своем имени и уже сложившейся репутации талантливого музыканта; она настоящий художник, и это чувствуется.
К: Да, постоянно выходить из зоны комфорта — это круто!
Н: Все яркие группы сейчас являют собой синтез музыкальной и визуальной составляющей. Во время создания такого рода арт-проектов ведется работа не только с изображением, образом, идеей, но и с идеологией.
Никогда не было желания записать саундтрек к фильму?
Н: Нет, такого нет. Скорее, на данный момент сюжеты у нас рождаются на свои собственные треки.
К: Да, сейчас нам интереснее делать фильмы на свои композиции или, может быть, даже на чужие, но факт остается фактом — мне было бы интереснее делать фильм на музыку, а не наоборот.
Н: Да и мне хочется работать только со своей картинкой.
Что касается неудачных концертов, бывало такое?
Н: У IC3PEAK не бывает неудачных концертов! (смеется, — прим. Enter)
К: Был у нас один дурацкий концерт в Питере. Это была какая-то готическая вечеринка, но мы об этом, в принципе, знали заранее.
Н: Ага, это была тусовка от готического магазина. Для нас всё в ту ночь было неожиданно. Для нас это мероприятие запомнилось не как цельная вечеринка, а как набор очень странных моментов.
К: Например, только мы зашли в гримерку, а там стоит сырой шашлык! Дальше лучше: смотрим лайн-ап, а после нас — какое-то шоу «Невеста». Организаторы пригласили очень странных артистов то ли театра, то ли варьете. И те, одетые в готическом стиле и на огромных каблучищах устраивали на сцене что-то невероятное. А после этого безумия еще и конкурсы были!
Н: Да-да, там чуть ли не тамада был. Ну, само собой, бывало множество самых разных вечеринок, в том числе и неудачных.
А самый крутой концерт?
К: Не факт, что мы с Настей сойдёмся во мнениях, но мне, например, очень хочется сразу два назвать, можно? Первый — наш сольник в Москве, который мы организовали самостоятельно от начала и до конца, сами за всем следили. Да, нам впервые удалось сделать так, как мы хотим, и никто нас ни в чем не мог ограничивать. Второй концерт — в Бордо. Бордо — небольшой городок, в котором царит атмосфера студенчества. Всё выступление меня не покидало ощущение, будто ты всех знаешь и все твои лучшие друзья.
Н: Это та самая вечеринка, где под нашу музыку танцевал дизайнер Леди Гаги. Мне только потом об этом сказали, я вообще не понимала, что за безумец в трусах и галстуке скачет под наши треки. В Сан-Паулу тоже очень здорово было. Там удивительная публика. После холодной и сдержанной России приятно было ненадолго почувствовать себя центром мира.
Это не первый ваш приезд в Казань. Как вам площадки, аудитория, сам город?
К: Всё классно, Казань нам очень симпатизирует, мы даже хотели пожить тут летом. Были в восторге от вашего аквапарка. Все думают, что мы жесткие наркоманы, а мы катались с горок в «Ривьере» и забавлялись с вашими игровыми автоматами, у вас они в разы дешевле, чем в Москве. Мы, конечно, потратили много денег, но в итоге всё-таки достали по игрушке и были очень довольны! В Jam Bar выступаем уже во второй раз. На нас молодая аудитория здесь ходит, в основном, и это здорово, нам нравится.
Чего ждёте от предстоящего тура по США, кто-то помогал с организацией?
К: На самом деле, этот тур давно у нас в планах как навязчивая идея, но мы никак не могли назначить конкретную дату. И в какой-то момент решили, что пора перестать откладывать и нужно просто взять и поехать.
Н: У нас нет никаких агентов, никого, кто мог бы за нас договариваться с организаторами — мы всё делаем сами. Да и в России мы тоже сами организовывали каждый тур. США — это в первую очередь опыт, совсем другая аудитория.
Что думаете о ночной жизни в Москве? И хотелось бы услышать ваше мнение по поводу вечеринок «Скотобойня» и «Арма».
Н: «Арма» — это техно, а мы к нему равнодушны. Дело в том, что люди перестали ходить на вечеринки ради музыки, они ходят исключительно ради крутой тусовки, а ребята-организаторы это чувствуют. А по поводу «Скотобойни» — как раз недавно была последняя вечеринка.
К: Посмотрим, что будет дальше. Конечно, ночной жизни в Москве еще развиваться и развиваться. Ждём чего-то очень классного и, возможно, даже очень конкретного.
Летом отменяли множество музыкальных фестивалей, в том числе Outline. Какие мысли по поводу подобных запретов?
К: Ну, это полный п*****.
Н: Мы, как люди, причастные к музыкальным событиям, не можем относиться к этому нормально.
К: Да ни один адекватный человек не может относиться к этому нормально.
Н: И мы понимаем, что любое наше выступление может сорваться только лишь потому, что это не в угоду кому-то.
К: Да, Настя права. Бытует мнение, что неугодная культура не имеет права на существование. А этой самой неугодной культурой может являться всё, что угодно, не связанное с традиционными семейными ценностями, православием, духовными скрепами и остальными способами вырастить пушечное мясо.
Н: Само собой, наше поколение, в основном, — это люди, развивающие неугодную культуру, и они готовы сопротивляться давлению со стороны общества бесконечно долго. Но за Outline, например, было очень и очень обидно. Множество наших друзей и знакомых потратили свои силы просто впустую.
К: В день отмены Outline мы играли на фестивале «Боль», и когда нам сказали о произошедшем, Настя начала скандировать со сцены: «Fuck police».
Н: На тот момент мы сами толком и не понимали, что именно послужило причиной для такого исхода, но важно было то, что зрители нас поддержали, скандируя вместе с нами. Никто из пришедших на фестиваль не считал, что это нормально и правомерно.
К: Да это просто шиза! Всё очень плохо.
Текст: Арина Добродеева
Фото: Soul Man
все материалы
