Сейчас каллиграфия — это не только про аккуратный почерк и бесконечное количество завитушек. За последние несколько лет она успела стать неотъемлемой частью уличной культуры и теперь владеет умами (и руками) не только самих райтеров, но и всех сочувствующих.

Компания IKEA представила лимитированную коллекцию СПЭНСТ, созданную совместно с дизайнером одежды и креативным директором бренда Stampd Крисом Стэмпом из Лос-Анджелеса. Это ода индивидуальному стилю и его составляющим, будь то скейтборд, свитшот или пара обуви. Для того, чтобы разобраться, что такое стритстайл, современная мода и культура, компания IKEA обращается к ярким представителям уличной культуры в России.

В рамках проекта Enter поговорил с каллиграфом Назимом Исмагиловым. Он рассказал о переосмыслении татарской культуры, своем профессиональном пути — от художественной школы и рисования граффити до работы в студии графического дизайна, а также о том, насколько развит стрит-арт в Казани.

---

Склонность к дизайну и рисунки на полях

Мой отец — художник и знаменитый каллиграф, он занимается арабской каллиграфией уже более сорока лет. Так что можно сказать, я почти с рождения все это впитывал. У меня два старших брата — никто из них не умеет рисовать. А я — самый младший ребенок и, возможно, мне передалась генетика от отца. Я вобрал в себя весь талант. В детстве меня отдали в художественную школу, потом я продолжил заниматься самостоятельно, а позже, классе в восьмом-девятом увлекся хип-хопом и начал рисовать граффити. После окончания школы я поступил в архитектурный университет — да у меня фактически вся жизнь так или иначе связана с рисованием и дизайном. Я был одним из тех, кто на уроках не учится, а постоянно рисует на полях.

В основном я занимаюсь графическим дизайном, каллиграфией и вообще любыми художественными проектами. В студенчестве еще увлекался рэпом, потом все это немного стихло и сейчас просто раз в полгода зовут выступать, но это больше как хобби. Сейчас я за местной музыкой, если честно, не слежу. Могу только выделить своих ребят — Yummy Music — в национальном сегменте это лучшее, что случалось за последние 40 лет.

Я работаю в студии графического дизайна — это мой основной род деятельности. А конкретно каллиграфией я увлекся лет пять назад. По сути, два этих направления тесно переплетены. Особенно четко я это осознал, когда начал работать с буквами и шрифтами — отрисовывать логотипы или леттеринг. В принципе, мне нравится заниматься графическим дизайном, даже какими-то очень рутинными задачами. То есть, не бывает такой ситуации, что, например, я в понедельник не хочу идти на работу или в пятницу мечтаю поскорее убежать домой.

Поскольку я человек семейный, весь досуг направлен на то, чтобы угодить детям. Что же касается общепита, люблю посещать каждый раз новые места, благо, они появляются чуть ли не каждую неделю. Ну и в парках постоянно что-то интересное происходит. А вот по музеям и выставкам хожу намного реже: все что есть, уже просмотрено, а то, что привозят, не всегда мне интересно.

Плавный переход к каллиграфии и собственный бренд одежды

Несколько лет назад появился какой-то тренд на каллиграфию, все начали интересоваться ей. Ну, и еще леттерингом. Так и я — увлекся и мне понравилось. В принципе, я не могу сказать, что в своих работах я преследую какие-то глобальные идеи, нет. Мой посыл, скорее, в том, чтобы делать что-то хорошо. И этого же я жду от других. Очень важно точечно подбирать инструменты, которые подходят под ту или иную задачу и с их помощью добиваться лучшего результата. Мне хочется, чтобы мои работы просто были красивыми и не скучными.

Какого-то резкого перехода к каллиграфии не было, если честно: меня всегда больше интересовали не портреты и пейзажи, а как раз граффити — по сути, то же рисование букв. Вообще, изначально, я рисовал в векторной графике, на компьютере. Хотя нужно совсем наоборот: сначала оттачивать мастерство на бумаге, чтобы понять технику, а уже потом переходить. Я же пару лет проработал в векторе, пока не понял, что что-то не так. После этого я вернулся к бумаге с пером и это, если честно, меня даже сильнее увлекло. Так, четыре года назад я увлекся готической каллиграфией с использованием пера и плоских инструментов.

На волне тренда уличных марок типа «Волчок» и «Юность» мне захотелось сделать в татарской среде что-то подобное, потому что у нас ничего такого не было. Сейчас проект моего бренда «Усал» находится на стадии разработки концепта, в производство пока ничего не идет. Да и времени на это пока не хватает, если честно. Поначалу я, конечно, зажегся, думал, вот сейчас сразу возьму и сделаю. Но спустя некоторое время я немного подостыл — так бывает, у меня часто все как-то волнообразно происходит.

Основная концепция моего бренда — это переосмысление татарской культуры. Мне кажется важной интеграция национальных тем в уличную среду и смешение того, что на первый взгляд невозможно смешать.

Стрит-арт в Казани и Покрас Лампас

Вообще, если говорить о том, много или мало у нас стрит-арта и сравнивать Казань, например, с Европой, то, конечно, его мало. Нам тут как-то базовые проблемы надо решить, не до искусства. Когда общий экономический уровень поднимется, тогда можно и о стрит-арте подумать.

Граффити в Казани широко представлено, насколько я могу судить — просто я не знаю весь город и обычно не обращаю внимание на это. А вот стрит-арта как такового — меньше. Не говоря уже о том, что стрит-арта с какой-то социальной или политической повесткой у нас практически нет. Еще есть разрешенные администрацией муралы (любое крупное изображение, нанесенное на стену, — прим. Enter), те же самые росписи, например, к чемпионату. Фестиваль LikeitArt тоже неплохо прошел, много хороших стен осталось.

При этом я могу сказать, что город нас поддерживает: проходят фестивали, фасады зданий отдают художникам, в парках вроде что-то разрешают расписать. Но для того, чтобы эта сфера жила и развивалась, нужно чаще устраивать тематические мероприятия (например, тот же LikeItArt проводить на постоянной основе), выделять художникам больше фасадов. А граффитчикам можно дать какие-то стены, где можно рисовать всем, без страха быть пойманным полицией, как и делают в некоторых городах.

На самом деле я мало кого знаю из казанских последователей стрит-арта, но вот Рустам Салемгараев очень крутой. Он работает по всему миру и у него просто офигенный стиль: сюжеты, детализация, графический язык, смысл и философия — все на высшем уровне. Если только ему одному отдадут несколько фасадов, уже будет круто. Еще есть агентство Supernova, там Дима (Дмитрий Кудинов — идеолог проекта Supernova, — прим. Enter) рисует, у него тоже неплохо получается.

Разумеется, я вдохновляюсь хорошими мастерами — они всегда были, есть и будут, но вот конкретных кумиров у меня нет: я не хочу становиться чьей-то копией. Вот Покрас Лампас, например, — молодец, он талантливый и трудолюбивый. Но на мой взгляд, его немного уводит в какие-то тонкие материи, типа написания манифестов в искусстве, что по-моему еще рановато. А так, его стиль, проекты, подача и то, как он себя продает — это очень круто. Иногда наши стили сравнивают, но в основном это делают не очень осведомленные люди. Ну и в последнее время это почти сошло на нет. Думаю, тому виной насмотренность публики.

Голод по крупным проектам и национальная идентичность

Мне очень многое хотелось бы расписать в Казани. «Мегу», например. У меня даже был проект, который я предлагал администрации ТЦ: построить что-то вроде арок на основных входах и расписать их. Ну, или, например, расписать фасад жилого здания.

И, по идее, любое место, в котором я мог бы как-то проявить себя — моментально стало бы эдаким местом силы для меня. У меня в принципе не было настолько масштабных заказов, обычно просят роспись стен в интерьере или что-то в этом духе. А я, если честно, голоден по крупным проектам. А уж если бы мне предложили расписать девятиэтажный дом — это было бы вообще супер, конечно.

Недавно, например, я сотрудничал с Open Space Market. Все получилось как-то спонтанно: я просто написал Василю (Василь Бадреев — основатель Open Space Market), что хочу порисовать на маркете, а он согласился. Я пригласил еще каллиграфов — Bulazz, Insando и Арсения Меховникова. Позже присоединилась Аида Назирова. Таким образом, мы просто рисовали на мероприятии и получали не только удовольствие, но и большой поток наблюдателей, новые контакты и заказы. А Василь — необычную фотозону и дополнительный интерес к Open Space Market — все довольны и счастливы.

К тому же я всегда стараюсь поддерживать какую-то национальную движуху, в том числе и в своих работах: я жил и рос в среде, где это было важно. И в такой же среде я сейчас и кручусь: многим моим знакомым и друзьям это тоже не чуждо. Плюс ко всему, тема с запретом татарского языка, разумеется, накладывает свой отпечаток — это сейчас волнует всех, кому не чужда эта культура.

Вот, например, возьмем мою обувь (на Назиме кроссовки с татарским орнаментом, — прим. Enter). Кастомизация кроссовок обычно предполагает немного футуристичный дизайн. Я же просто взял и применил татарский орнамент. В этом он играет роль инструмента: можно взять что-то национальное, традиционное, консервативное и скрестить это с чем-то современным. Даже когда мы делаем какой-то проект на работе, я стараюсь продвигать идею о том, что нужно непременно добавить татарский язык — таким образом я вношу вклад в свою культуру. Разумеется, сначала я просто предлагаю, а потом уже начинаю настаивать и объяснять, почему это важно и нужно. И я пытаюсь отстаивать свою позицию. Там, где это возможно, конечно.

Материал подготовлен
при поддержке