18 мая в Центре современного искусства «Смена» открылась выставка «Открытые системы», посвященная истории российских самоорганизаций. На ней представлены материалы о деятельности 80 самоорганизаций из 20 городов — от художественных выставок в частных квартирах до политических акций на улицах города.

Enter встретился с научным сотрудником Музея современного искусства «Гараж» и куратором выставки Антониной Трубицыной и поговорил с ней о большой работе, проведенной в рамках исследования, классных проектах, существующих в регионах России и трудностях, с которыми сталкивается молодой куратор.

— Выставка «Открытые системы» — это результат большой исследовательской работы. Расскажи, какая задача стояла перед кураторами и какая работа была проведена для того, чтобы эта выставка вообще появилась?

— Да, выставка — это репрезентирующая стадия большого исследования, которое началось еще летом 2015 года. На базе Музея современного искусства «Гараж» работает архив, в котором наша команда собирает свидетельства художественных процессов, связанных с современным искусством России. Большая часть материалов связана с Москвой, однако мы собираем информацию и из других российских городов.

Однажды мы осознали, насколько мало материалов у нас материалов, связанных с эпохой двухтысячных годов. Из-за появления цифровых технологий начался такой процесс, когда самой информации стало больше, но добраться до нее и структурировать ее стало сложнее. Кроме того цифровые носители недолговечны, и того, что можно бережно хранить в архиве, с каждым годом остается все меньше и меньше: почти нет больше бумажных носителей, пригласительных, афиш, писем. И тогда мы захотели успеть это все поймать, пока эта эпоха от нас окончательно не ускользнула.

— Каким образом?

— Мы приняли решение, что нам нужно сфокусироваться на процессах, которые происходят вне институций, музеев, галерей. Их довольно много, и у них всегда что-то происходит, кто-то что-то показывает у себя в маленьких квартирах, больших мастерских, на улицах городов, они существуют также и в интернете. Мы собрали рабочую группу, состоящую из сотрудников научного отдела и приглашенных специалистов, и придумали методологию, благодаря которой отобрали 51 самоорганизацию, и по каждой собрали хронику ее существования, а также фотографии, видео, пригласительные — все, что смогли. В ноябре 2015 года мы показали проект в Музее «Гараж».

— Какая цель была у выставки?

— Нам было важно не только то, чтобы это все в итоге просто висело на стенах, а то, что каждую неделю мы приглашали людей из других городов, организаторов этих самоорганизаций, которые рассказывали о своем опыте — они встречались, общались между собой, дискутировали. Мы их объединили в какой-то момент, — и это была одна из главных целей нашего проекта.

Вторая цель — выявить различные типы художественных организаций, сохранить их историю, понять, как они устроены, чем занимаются, есть ли различия. При этом, мы не планировали, что проект приобретет подобные масштабы, будет ездить по городам и продлится три года. Во время выставки в «Гараже» коллеги из Екатеринбурга предложили приехать с этим проектом в Уральский филиал ГЦСИ: для этого мы провели более глобальное исследование уральских самоорганизаций, вся подготовка заняла около 4-х месяцев. После Москвы было еще семь городов: Екатеринбург, Краснодар, Красноярск, Самара, Саратов, Архангельск и Казань, где мы показали проект. Финальную заключительную выставку мы проведем во Владивостоке.

— Что нужно понимать под словосочетанием «художественные самоорганизации»?

— Когда мы ставили себе задачу описать, что такое художественные самоорганизации, то говорили о том, что это может быть человек или сообщество людей, который/которые создают вокруг себя художественную среду. . Например, когда художник решает организовать выставку, но не свою, а своих друзей-художников. Или когда художники выходят на улицу с художественными акциями или чтобы показать видео-арт на стенах домов. Я очень много говорю о художниках, но это могут быть любые другие участники художественного процесса. Самоорганизации принимают множество форм — сейчас мы собрали восемьдесят подобных примеров.

— В чем главная причина их появления?

— Тут очень важен первичный импульс — делать что-то вместе, не рассчитывая на поддержку со стороны институций, делать прямо сейчас, просто потому что невозможно этого не делать.

— Какие интересные примеры ты можешь привести?

— «Монстрация» — классный пример самоорганизации, который из Новосибирска дошёл до Москвы, Крыма, Краснодара. Фестиваль активистских инициатив «Медиаудар», который прошёл по всей России.

— Центр современного искусства «Смена» можно назвать подобным примером художественной самоорганизации?

— Конечно, «Смена» — отличный пример. В Краснодаре есть «Типография» (признана в России «иностранным агентом», — прим. Enter), которая сегодня называется Краснодарским институтом современного искусства. Ее организовала группировка «ЗИП», у которой все началось с мастерской, а сегодня это большой центр с разными программами: туда стекаются художники со всего Краснодарского края и ближайших областей. «Типография» (признана в России «иностранным агентом», — прим. Enter) сейчас — это культурный центр, который определяет художественный процесс в Краснодаре.

— Перед вами стояла задача подчеркнуть географическую разницу, как появляются, зарождаются и существуют художественные площадки?

— Да, нам было важно собрать самоорганизации из самых разных точек страны, мы изначально не хотели ограничиваться только Москвой и Санкт-Петербургом.

— Были ли примеры самоорганизаций из небольших городов, которые тебя удивили?

— Например, группировка под названием «ЖКП» из Нижнего Тагила. Ребята учились вместе и создали художественную самоорганизацию «КУБИВА», сняли большой неотапливаемый гараж для грузовиков, и за пять лет так зарядили это место своей энергией, что к ним стекались просто толпы людей. Все жители и гости города знали, что есть «ЖКП» и «КУБИВА»: художественный музей приглашал ребят делать выставки — это очень хороший показатель.

— Сколько художественных площадок достаточно большому и небольшому городу?

— Все-таки такие крупные проекты, как «Смена» и «Типография» (признана в России «иностранным агентом», — прим. Enter) —  это довольно редкие примеры. Чаще всего речь идет о каких-то самоорганизациях в небольших комнатах, в квартирах, подвалах, максимум в мастерской с высокими потолками.

Я уверена в том, что чем больше подобных инициатив, тем лучше. Да и разнообразие помогает художественной среде развиваться: вариантов того, что могут делать художники просто бесконечное количество. Чем больше самоорганизаций, тем художественный процесс интереснее и на уровне федеральных музеев и галерей. Потому что тогда государственным институциям приходится считаться с тем, что происходит вокруг и смотреть на какие-то совершенно новые веяния, взгляды, технологии, эксперименты.

— Призвана ли ваша выставка привлечь внимание к тому, что происходит в российских городах? Есть ли разница в том, что происходит на локальном уровне от того, что происходит, например, в Европе?

— Я общалась с одной художницей из Швейцарии, и когда мы обсуждали с ней художественные самоорганизации, она рассказывала абсолютно о тех же проблемах, которые существуют у нас. Разве что интерес публики там несколько выше, чем у нас. Но, думаю, это следующий этап развития.

— Как долго способны существовать подобные пространства?

— По нашей хронике можно увидеть, какое время они существуют. Частные пространства живут меньше — все-таки делать выставки там, где живешь, очень сложно. Есть примеры, когда инициатива зарождается, потом перестает существовать, а через какое-то время снова начинает жить.

— Большинство инициатив закрываются по причине финансовых сложностей?

— На самом деле, нет. Причин может быть много. Например, становится просто неинтересно, хочется делать еще что-то другое. Не все самоорганизации должны существовать вечно. Они развиваются, пока есть вдохновение. Если его нет, то зачем вообще этим заниматься?

— А как ты стала куратором: каков твой карьерный путь?

— Путь куратора в России всегда извилист (смеется —  прим.Enter). Не вся моя деятельность связана с кураторством. В Музее современного искусства «Гараж» я также работаю как архивист. Искусствоведческое образование я получила в РГГУ, где нам не преподавали историю искусств после 60-х годов XX века, т.е. не было ни курса по современному искусству, ни по кураторской деятельности.

Но я попала в Первую московскую кураторскую школу, организованную фондом V-A-C. Ее вдохновителем был Виктор Мизиано, один из первых кураторов в России, и он нам тогда говорил, что его главная задача — всех нас познакомить, чтобы появилась среда. Понять, что такое кураторство можно только опытным путем, путем постоянного посещения выставок, их анализа, а также совершения ошибок во время их создания.

У «Гаража» есть целая серия книг GARAGE Pro, посвященная кураторству. Кроме этого, в ближайшее время Музей «Гараж» и Высшая Школа Экономики представят совместную программу, которая будет готовить специалистов в области современного искусства: и менеджеров, и кураторов, и исследователей, и так далее. То есть работа в предоставлении актуальных знаний идет постоянно.

— К чему могут быть не готовы молодые или будущие кураторы? Есть ли некий романтический флер у профессии, который не имеет никакого отношения к рабочей действительности?

— Сложности есть у всех творческих работников: нужно уметь делать выбор и принимать решения, от чего-то отказываться. Придумать концепцию выставки — это непросто, особенно если уже очень много выставок было просмотрено и изучено. Тут есть два пути: можно придумать концепцию и идти к ней, как к идеалу, а можно начать с какой-то идеи и посмотреть, как она будет развиваться уже в процессе. Конечный результат при этом загадочен и неведом, но он будет органичным первоначальной задумке. Но разработать концепцию — это, конечно, самое приятное, воодушевляющее в нашей работе.

Из сложностей нужно также понимать, что есть территориальные, временные и материальные ограничения, с которыми приходится считаться. Взаимоотношения с художником — это не трудность, но особый жанр искусства.

Ну а потом — воплощение, реализация идеи. Режиссеры  часто говорят, что самые лучшие фильмы — в их голове, а то, что выходит — лишь жалкое подобие. Эта опасность всегда есть, к ней нужно быть готовым.

— Что произойдет с исследованием после того, как выставки перестанут ездить по городам?

— Оно будет храниться в архиве Музея «Гараж», потом появиться на сайте, посвященном архивам о русском искусстве. Процесс оцифровки довольно длительный, но однажды там появится страничка, посвященная этому исследованию. Все меняется: за три года существования проекта многие самоорганизации появились, закрылись, возродились вновь. В этом и специфика этого проекта — он может быть в архиве, но при этом он никогда не закончится.