В сентябре у Альберта Шарафутдинова, более известного под псевдонимом Нурминский, выйдет первый альбом. Три года назад он начинал как татарский исполнитель, выкладывал треки в соцсети и даже не думал, что The Flow назовут его хитмейкером. С количеством лайков росла и популярность, а после хита «Мент» о фрешмене заговорили за пределами Татарстана. Сейчас у клипов артиста миллионы просмотров, а сам он только-только перебрался из Балтасинского района в Казань.

Нурминский выступит в Казани 30 августа в рамках фестиваля новой татарской культуры Tat Cult Fest. Редакция Enter съездила в родное село музыканта Нурма, в честь которого он взял псевдоним, и спросила о звездности, опыте в кино и митингах.

От Казани до Нурмы добираться часа два. На въезде в Балтасинский район есть заправка, на которой нас ждет серый мерседес. Номера те самые, знаковые — 105. Именно столько километров от столицы Татарстана до родного села Альберта. Из машины, особенно эффектной на местных дорогах, возрождатель жанра «уличный рэп» выходит в тапках, бриджах и футболке.

Первым делом шутим: «А где же джип?», он в ответ улыбается «Бронированный, весь заряженный, тонированный? Дома в гараже стоит». Но туда нас не приглашает, на интервью едем в парк неподалеку и удивляемся — ничего похожего на место отдыха в сельской местности, скорее что-то европейское. По ровным дорожкам идем к беседке, где прячемся от солнца. Парень с суровым взглядом на фото в жизни оказывается намного проще — часто шутит и эмоционально жестикулирует. Кажется, он еще не до конца привык к статусу рэп-звезды, ажиотажу на концертах и сотням тысяч подписчиков.

— Как твой план по завоеванию мира, о котором ты когда-то рассказывал?

— Это придуманная история. В какой-то момент все начинают задавать вопросы вроде: «Какие планы на будущее? Куда поступишь?» Вот я окончил школу, сходил в армию, пошел в институт, что дальше? Тогда стал отвечать — а дальше завоевываю мир. Ну просто по приколу говорил, потому что люблю пошутить. Началось все, когда я сидел дома и составлял список дел на завтра. Решил не заморачиваться и сделать табличку, обклеил стикерами и написал «План по завоеванию мира». Проснулся утром — хоп, посмотрел на часы, все по задуманному, иду покорять планету.

Потом эта привычка отразилась на творчестве. Во время гастролей каждое выступление обозначал как один день — получалось что-то типа «Казань, план по завоеванию мира: день девяносто такой-то».

— На сколько процентов мир завоеван?

— Было 111 концертов, значит столько же дней, потраченных на его завоевание. Из каждого города привожу магнитик — уже весь холодильник в них. Почти всю Россию объездил, впереди альбом. Кто-нибудь когда-нибудь спросит, сколько времени мне понадобилось, чтобы всего добиться, а я смогу ответить.

— Ты начинал с того, что выкладывал песни в соцсети и ждал фидбек от слушателей. Все это превратилось в контракт с продюсерским центром и гастроли. Как популярность изменила твою жизнь и тебя?

— Я не думаю, будто что-то поменялось, но популярность чувствуется. Здесь, в районе, меня давно знают, а в городе подбегают, по-другому реагируют. Мне хочется просто сходить в магазин как нормальный человек, но кажется, словно на меня смотрят или сейчас начнут подкалывать. Странное ощущение. Я спокойно отношусь к славе, многого стараюсь себе не позволять — не хочу зазвездиться.

— А родные и друзья слушают твою музыку?

— Друзья песни слышали, но нельзя назвать их фанатами. Говорят, я молодец, радуются, а есть и те, кто наоборот. Даже на районе часть людей поощряет, а другие отмахиваются — мол, да чем ты вообще занимаешься? Бывают и неприятные моменты. Я начинал с татарских песен и родственники, конечно, льстили: «О, да, такой молодец, это круто». До сих пор помню, как мне говорили пробовать и тогда по-любому что-то получится. Однажды нашел в интернете минус для трека, записался, все собрались послушать — мне было так стремно. Они сидят, хвалят, а потом при гостях просят поставить свою музыку. Прошло уже два года и я понимаю, что вся эта тема работает, если не забрасывать попытки. Тебе могут пророчить работу на заводе, но если есть желание, то и результаты будут соответствующие.

— Ага, можно и до собственного альбома дорасти. Осенью у тебя как раз должен выйти первый полноценный релиз. Каким он будет?

— До этого момента я воспринимал творчество как хобби и не относился к нему серьезно. Мне казалось прикольным, что все пошло в массы. Просто выпускал трек за треком и не думал об альбоме, даже не знал для чего он нужен. А сейчас все нормальные артисты записывают альбомы. При этом делал два трека в месяц, но знал, что могу больше. Я съездил на отдых и за два месяца — с 15 июня по 15 августа написал восемь новых треков. В альбоме их будет десять — два из них старые.

— В каком они жанре? Твоем фирменном?

— Нет, сейчас пошла такая волна — молодежь борется с насилием, старается развиваться и читать информацию про абьюз, эмоциональный интеллект и все в таком ключе. А в моих треках тематика пацанская. Ее любят ребята, живущие подобной романтикой. Это тоже будет в альбоме, но не совсем с криминальным подтекстом. Есть песни, которые можно отнести к новой школе, также одна песня под гитару. Я не хочу быть только рэп-исполнителем, а думаю пробовать себя в разных жанрах: регги, танцевальном, да во всех. Возможно рок или попса. Если поеду в страну, где афроамериканцы будут играть на бубенцах, и мне понравится музыка, сыграю и на них.

Выход альбома запланирован на начало осени — треки уже записаны, их досведут и доработают обложку.

— В альбоме есть фиты?

— У меня фитов вообще почти нет, потому что я не слушаю русских исполнителей. Они мне не интересны, я рос на музыке западных артистов. Можно попробовать совместку, но в рамках своего продвижения. Конечно, в России есть интересные музыканты, но они меня не особо вдохновляют. Мне уже столько раз предлагали сделать фит: не только местные, а музыканты со всей страны, но я даже толком не знаю, известны ли они.

— Но фит с Элвином Греем ты записал.

— А, да! Но я имел в виду русских исполнителей, а записаться с татарскими — без проблем. Я же различаю эти две аудитории. У Элвина Грея музыка для девочек-девушек, все в розовых тонах. Часть моих слушателей меня вообще не поняла: «Альберт, ты чего, ты с кем там записался?» А я им: «Ребят, успокойтесь, все нормально». Тут еще сказывается разница между татарскими и русскими поклонниками — для первых наш фит это просто нечто, а вторая пожелала, чтоб я скорее завязывал с такой фигней. Люди не поняли, хотя начинал-то я с треков на родном языке. Но потом осознал, что это потолок — дважды объехал Татарстан почти полностью, после чего написал русскую песню, так все и понеслось.

— То есть, если бы тебе татарские артисты предлагали вместе записаться, ты не отказался?

— Можно было бы поработать интереса ради, но я не хочу глубоко забираться в татарское творчество. Если со стороны местных артистов поступит предложение, я не откажусь, но сам инициативу проявлять не буду. У меня в основном русскоязычная аудитория — лучше потратить время на создание трека для нее, чем столько же усилий на запись татарской песни. Эффект на выходе будет разный, пусть не в обиду звучит.

— На российской хип-хоп сцене все больше девушек. Как тебе идея коллаборации с кем-то из них?

— Если у кого-то из них будут необычные вокал и подача, интересная фишка, то почему бы и нет. Необязательно только с рэп-исполнительницами — сейчас актуально, когда читает мужской голос, а припев отдан девочке. Я ставлю треки Ники Минаж, Lil’ Kim и музыкантов из новой школы. Могу послушать мужской хип-хоп, а потом переключиться на женский с его неповторимыми особенностями.

— Чего все-таки не хватает артистам местной эстрады, чтобы хоть немного повторить твой успех?

— Какой-то своей фишки. Все такое типичное в стиле «Мин сине яратам, то есть я тебя люблю» (поет, — прим. Enter) и баян. Я пришел на татарскую эстраду с пацанским рэпом, которого там раньше не было. Мне даже неудобно перед татарскими рэперами: они баттлы устраивали какие-то для продвижения, а тут вдруг появился я — парень с Нурмы за 105 километров от Казани. И татарские дискотеки просто разорвало, на них стало приходить столько народу. Люди привыкли слушать песни про любовь под определенные инструменты, а у меня все звучит по-другому. Наверно, на мое творчество сильный отпечаток наложили западные исполнители — я их столько лет ставлю и понимаю, как они делают музыку. Я был в шоке, когда гастролировал с татарскими треками и в зале набиралось по 300 человек.

— А во время гастролей по России? Ты недавно съездил в тур: какие были ожидания, совпали ли они с реальностью и как тебя принимали в разных городах?

— Тут я тоже был в шоке. Мы начали гастролировать или осуществлять свой план по завоеванию мира в том году. Я не ожидал, что у меня такая большая аудитория, столько людей меня слушают и подпевают. Они просили приехать еще раз, говорили «А лучше оставайся». Во время выступлений я у публики спрашиваю, знают ли они, откуда я, подкалываю: «Приехал к вам из Татарстана на джипе бронированном, хочу спеть на родном языке». Так в русских городах я исполнял татарские песни и их принимали как европейские, даже знали припевы. А они же ни слова не понимают на татарском, но слушают и танцуют. В Москве спел на родном, организаторы потом спросили, что это был за язык и сказали: «Круто». Здорово иметь возможность рассказывать всем о существовании татарского. Больше всего взрывает танцпол трек «Лайкнул мы сон?» Я уже планирую новый тур — 12 сентября, алла бирса, начнем.

— Ты еще хотел когда-нибудь сделать треки на английском. Начал пробовать или это в далекой перспективе?

— Это из-за моих западных кумиров. В детстве сестра привезла мне mp3 из Европы, я его заслушал, знал слова наизусть. У меня тогда возникло желание сделать что-то наподобие, да и сейчас оно есть. Это как с русскими треками — я подумал, надо просто попробовать. Почему бы не записаться на английском? Все в перспективе, я пока даже язык не знаю, а вот когда выучу… Наверное, выучу… Хотелось бы свободно на нем разговаривать, потом посмотреть, как зайдут англоязычные треки. Я вот вообще презирал русский рэп, хотя у меня и общение дома на русском, и мыслю на нем. Но все-таки попробовал записать трек и первый же «Мент на меня газует» выстрелил — а я его на районе сам сделал. Тогда понял, что русскоязычная аудитория массовее, а значит и охват и возможностей больше. Татары просят не забывать свои корни, и я о них тоже помню.

— Возможен такой вариант как с песней «Лайкнул мы сон?», когда у трека появились сразу две версии: сначала татарская, потом русская?

— Мне стремно за этот трек на самом деле, точнее за его перевод на русский. Я думал, будет такой же эффект, как после выхода татарского варианта. Моя ошибка в том, что я перевел его дословно и старался сделать татарское произношение — где-то специально поставил неправильное ударение. Получилось странно, я ее выложил, но теперь нигде не пою.

— Тебе предлагали сотрудничество ребята с лейбла Black Star. На каком вы сейчас этапе?

— Не совсем Black Star, а их компаньоны с лейбла. Я отказался после того, как прочитал условия контракта. И зачем мне это? Я сам пишу песни, и со временем приду к тем же результатам, но своими усилиями.

— А побаттлиться кто-нибудь предлагал? Этот формат все еще популярен.

— Есть рэперы с быстрыми флоу, читкой и те, кто сразу рифмует, но я не из них. Да и само явление рэп-баттлов мне не очень нравится, потому что там люди обсирают друг друга как могут, но в мире и так много злости. Они на этом хайпе хотят вывезти, но такое не про меня. В моем пацанском видении оскорблять родителей оппонента — неправильно. У меня вряд ли была бы сдержанная реакция, я мог и в драку полезть, если что-то про родных услышал. Предложения от ноунеймов о баттлах были, но я на них не реагирую. Не пошел бы и на баттл с известными исполнителями. Я больше уличный поэт с неспешным флоу, просто рассказываю свои душевные истории и вывожу на этом.

— Вот, кстати, почему они так заходят? Несмотря не разнообразие жанров, даже в самом хип-хопе, пацанский рэп стал очень популярным. И это тебе приписывают.

— Я сам не пойму, мне тоже интересно. Всегда спрашиваю у людей, где они услышали мою песню в первый раз. Отвечают: «Вот у друга», выясняю что им понравилось — «Слова?» — «Ну да» — «А музыка?» — «Музыка тоже». Кто-то говорит, что зацепило произношение, кому-то голос пришелся по душе, а кому-то сочетание того и другого, сам стиль.

— Бывают случаи, когда к тебе подходят пацаны с улиц и, скажем так, респектуют или наоборот?

— Обычно после концертов пацаны предлагают покататься, и я соглашаюсь. Почти в каждом городе мы куда-нибудь едем с местной компанией, а иногда я катаюсь с ними в одиночку. В Калининграде тусили с ребятами, они мне море показывали и были в шоке от того, что я спокойно со всеми общаюсь. Я же вырос среди пацанов и не могу позволить себе вещи вроде звездности. Хожу среди них, шашлычки жарю, они уговаривают присесть, а я говорю, что сам их сегодня обслуживаю. Они, конечно, очень удивляются. По итогу меняемся номерами, общаемся, зовем друг друга в гости — почему бы и нет? Лишние знакомства не помешают. Сегодня у меня пик популярности, а кто знает, что будет завтра, к чему жизнь приведет. Вот я сейчас всех здесь забуду, потом карьера пойдет на спад, и как я вернусь домой? У меня такая жизненная позиция.

— В твоих клипах много людей с оружием, а в треках ты много читаешь по этой теме — «за сто пятый двор стреляю в упор». Похоже на романтизацию криминального образа жизни, тебе не кажется?

— Ни в коем случае. Мне почему-то приписывают всю эту криминальную романтику, в комментариях в соцсетях причисляют к АУЕ (молодежная субкультура, которая идеализирует тюремный быт, — прим. Enter). Но, ребят, я здесь вообще ни при чем! Просто пишу тексты от третьего лица, не указываю в них, что так надо делать. Даже в треке «Мент на меня газует» ни к чему не призываю. Подобные вещи происходят в каждом районе, это факт — пацанов ловят, случаются всякие стычки — нормальное явление. Я замечаю такие моменты, и не знаю почему, но они меня вдохновляют — описываю, как парни убегают от ментов. Люди же не знают, что происходит, не видят эту сторону жизни, а я рассказываю о происходящем за ее сценой. Да, в треках есть жаргонные слова, потому что они направлены на определенную аудиторию. Я живу в районе и понимаю, о чем речь: дрался как простой пацан, бывали разные стычки. Сейчас в них не участвую — весь в творчестве, но каждый нормальный пацан через это прошел.

— Еще у тебя в треках много строчек, связанных с полицией: «ой мама-мама, мент на меня газует» или «опять эти менты, шухер убери». Сейчас из-за действий правоохранительных органов на митингах к ним очень негативное отношение. Что ты обо всем этом думаешь?

— Мне вообще без разницы, что творится — не люблю лезть в чужие дела, у меня своя жизнь и я иду по ней. Я смотрел видео с митингов, меня тоже не все устраивает, но эта тема не вдохновляет. Даже в ту сторону не смотрю, двигаюсь по своему направлению.

— Просто рэп отчасти считается остросоциальной музыкой, которая реагируют на происходящее в обществе, критикует государство…

— Я слышал, что в Госдуме говорили о запрете рэпа, но этого никогда не случится. Вся движуха будет происходить в подвалах, подземках, может просто называть ее начнут по-другому. По-любому люди придумают тысячу способов сохранить субкультуру. Как от нее можно отказаться, бред же? У меня своя версия, почему хотят ввести запрет: сейчас Запад диктует условия, а русские рэперы полностью копируют зарубежных, берут биты. Там сейчас популярны гей-парады и суициды. Поэтому у депутатов такое отношение — они увидели песни про суицид и решили ограничить творчество.

— А запреты концертов некоторых исполнителей кажутся тебе действенными?

— Люди будут их слушать, потому что запретный плод сладок. Им, наоборот, станет интересно, почему эти песни запретили, что в них такого. Государство само же провоцирует общественность, вызывает у нее любопытство — раздувает его, а потом жалуется на происходящее.

— Ты недавно снялся в фильме «Статус» и даже выпустил к нему саундтрек. Судя по трейлеру, это будет картина с криминальным уклоном: разборками, погонями и автоматами. Как ты туда попал?

— Весной этого года на меня вышли ребята и рассказали про свои фильмы — среди них были те, что я смотрел. Классная картина «Решала», например. Им нужны были мои треки из-за тематики ленты, и мы смогли договориться. Мне показалось, это круто, когда твои песни становятся саундтреками к фильмам. Там использованы три трека — «Статус», названный как фильм, стал основным. Эта песня попала в топы еще до выхода кино в прокат в январе следующего года. Значит, люди ее услышали и ждут ленту. Потом мне опять позвонили и предложили сняться в фильме, а это была моя мечта.

Я играю не бандита, а самого себя, именно Нурминского. Продюсеры специально прописали эту роль. У меня минут двадцать экранного времени, по сюжету я связан с главным героем — якобы мы знакомимся и он понимает, кто я такой. Там задействованы медийные личности — Птаха, например, и актеры из-за рубежа. Мне сказали, что картина будет идти в кинотеатрах по всей России. Сниматься в кино было не сложно, отчасти потому что я уже в школе играл в КВН, и сам по себе творческий человек. Я бы повторил, но если сценарий будет хороший, по моей теме, а не любовной.

— В кино ты уже снялся, также развиваешь свой бизнес — автосервис. В чем еще думаешь себя попробовать? Ты про танцы говорил как-то, например.

— Я люблю танцевать. В 2007 году у меня были компакт-диски с зарубежными клипами и танцами хип-хоп артистов. Не хвастаюсь, но когда на дискотеках все пацаны стояли, я уже мог показать какие-то модные движения. Мне нравится подвигаться во время езды в машине, к примеру. У меня нет стеснения и скромности в этом вопросе, скорее наоборот. В целом, пока не знаю, чем хотел бы заниматься — вот люблю руками что-то делать, придумал несколько приспособлений для дома. Креативность есть и умные идеи приходят, особенно если лень и хочется изобрести то, что облегчит жизнь. Но в любом случае, мое занятие было бы связано с творчеством.

— Ты, кстати, по-прежнему живешь в Нурме? Как-то говорил о планах переехать.

— Я перебрался в Казань в конце недели. Здесь находился, чтобы помочь маме: сейчас же самый разгар сезона — картошку пора выкапывать. Все мое детство прошло в родном селе, большую часть жизни я провел тут. Когда возвращаюсь сюда, работаю: у нас же семейный бизнес — автосервис. Вы написали, что выезжаете из Казани в десять утра, я постарался все успеть, устранить возникшие проблемы с водопроводом, переодеться.

Был интересный случай: приехал на работу в автосервис и вышел с ломом помогать укладывать асфальт. Мимо проезжала какая-то редакция с названием вроде «Татарстан дулкыннары», им надо было в Кукмор. Они увидели меня, тормознули и начали фоткать. Но работать — это же нормально. У меня нет мнения, что раз я артист, то картошку копать не буду. Люди сами придумывают музыкантам образ и ждут, что они будут ему соответствовать — звезды якобы не должны вспахивать грядки и ходить на обед в дешевые места. Я иногда захожу в «Добрую столовую» в Казани и там все удивляются, что я здесь делаю. Вот бы они просто не смотрели на то, как я в огороде копаюсь, курочек кормлю и занимаюсь другими домашними делами. Надо постоянно за собой следить — хотя бы галоши не надевать, люди же увидят. Я переехал в Казань, чтобы не думать о таких моментах и нормально заниматься творчеством.

— Тебя приглашали и в Москву, но ты говорил, что пока не готов к переезду. Что должно произойти, чтобы тебе захотелось уехать из Татарстана насовсем?

— Я уже захотел переехать в Москву. Пока снимался в фильме, жил там неделю и мне понравился темп города — сам не люблю сидеть на месте, нужно движение. И в плане продвижения в столице больше возможностей. Например, я познакомился с Птахой, через него еще с ребятами из конторы Black Star, у кого мы арендовали «гелики». Они зовут в Москву, говорят, чтоб переезжал, и мне хочется остаться, но понимаю — надо домой. У меня была возможность перебраться туда, я поговорил со взрослыми и они посоветовали пока осесть в Казани. Здесь еще мама одна остается и это тоже накладывает отпечаток — я же не могу всех забыть и просто уехать.

В Москве я и ощущаю себя по-другому — прямо как Нурминский, а тут я просто Альберт — для кого-то сосед из такого-то дома. В столице на меня смотрят как на человека, уже достигшего определенного уровня, а не как на пацана-певца. А здесь отношение — да что ты там поешь, иди огород копай. В сельской местности не петь, а работать надо, а в Москве ценится творчество. Я сижу здесь и понимаю, время идет, мне 25 лет и это тот самый возраст для проб и экспериментов, но есть еще отношения с родственниками и такие моменты разрывают на части.

Еще и на работе в автосервисе свои обязательства — привезти то да се. Я считаюсь директором и без меня многие вопросы не решаются, даже если делегирую полномочия. Вот недавно моим рабочим нужен был стул, я поехал его искать, спрашиваю у них: «Да вы сами купить не можете что ли?», а они не могли выбрать. На мойке что-то ломается и мне звонят: «Альберт, надо привезти детали!» Еще раз к слову о стереотипах про артистов — люди думают, что ты звезда и должен быть солидным. А я выхожу из автосервиса чумазый, хожу по центру, стулья выбираю и перетаскиваю. Вот такая у меня жизнь интересная.

— 30 августа ты выступишь на мультиформатном фестивале Tat Cult Fest. Там будут исполнители совершенно разных форматов, но все так или иначе связанные с татарской культурой. Есть ли песни хедлайнеров события в твоем плейлисте?

— Я знаю трек «Татарин» группы «Аигел», они же вроде приезжают? Когда меня позвали, я еще удивлялся — выступать в Кремле? Я? Со своим пацанским рэпом? Вчера проезжал в районе Аметьево, а там баннеры фестиваля везде — посмеялся, говорю: «Смотрите, я там есть». Люди говорят, что ждут — посмотрим, как это зайдет.

После интервью идем искать локацию для фотосессии. Пока бродим по парку, с Альбертом несколько раз здороваются местные, он отвечает тем же. Уговариваем сделать пару фото на родной улице в Нурме, рядом с домом. На центральной дороге в маленьком селе — новый асфальт, но на боковых улочках все еще камни и щебень. Машина останавливается рядом с зеленым забором, за которым деревья и дом — совсем небольшой, с остроконечной крышей. Альберт отвозит нас к табличке с названием села перед въездом. Неподалеку пасутся коровы, просим его попозировать на фоне. Он смеется и отмахивается: «Ребят, да вы что, только не с ними». Дальше оказываемся у последней точки — там и прощаемся. Вручаем Альберту кучтэнэч (гостинец, — прим. Enter) как принято у татар, он благодарит и с ходу стартует — позади остается указатель «Казань 105 км».

Фото: Кирилл Михайлов