19 июля на площадке Пушечного двора откроется XII Международный фестиваль «JAZZ в Кремле с Ольгой Скепнер». Два месяца подряд каждый четверг он будет собирать поклонников джаза всевозможных стилей и направлений: от мейнстрима до соула. Для слушателей выступят музыканты и коллективы из России, Германии, США и Голландии.

Enter поговорил с основателем мероприятия и создателем еще нескольких крупных музыкальных фестивалей со статусом «международные», джазовой певицей, музыковедом Ольгой Скепнер. И узнал, можно ли привить любовь к искусству с детства, что не так с современным телевидением и музыку каких поп-музыкантов не стыдно добавить в свой плейлист.

---

— Вы и организатор фестивалей, и исполнительница, и педагог — что из этого сложнее?

— У меня много лиц — каким-то образом так получилось. Самое главное здесь результат. Если он неудовлетворителен, то не стоит всем этим заниматься. Но в первую очередь я, конечно, музыкант. И половину своей жизни — педагог: 28 лет педагогической деятельности. Все остальное: продюсирование, менеджмент, организация — оказалось близким и необходимым мне примерно в 2003 году. Может быть, причина этого, отчасти, генофонд: управление, организация, создание крупных творческих проектов — многое от отца. Наверное, что-то в крови. Тем не менее, без музыки я не могу существовать — почти каждый день бывают многочасовые репетиции с бэндом, играем концертные программы; в консерватории и «десятилетке» (средняя специальная музыкальная школа при консерватории, — прим. Enter) с утра до вечера также связана с музыкой.

Группа Ba Cissoko на фестивале «JAZZ в Кремле», 2017 год

— Для многих музыкантов в России по-особенному больная тема — поддержка фестивалей и в целом всего того, что связано с искусством, в частности с музыкой. Какова ситуация сейчас, на ваш взгляд?

— Вы просто представить не можете ситуацию в провинциальных российских городах — катастрофа. И такая тенденция по всей стране. Я уж не говорю о сильнейшем упадке общего уровня культуры населения, а соответственно — духовности, в итоге воспитания и нравственности, этому во многом «помогает» засилье на каналах общественного российского телевидения только развлекательной музыки и развлекательных шоу. Почти исчезло просветительство в настоящем понимании значения этого явления. Вы можете мне назвать на Первом канале просветительские программы о классической музыке? Назовите хоть одну в прайм-тайм.

— Не могу.

— А почему? Потому что работают по принципу «спрос рождает предложение». Общество уже не может воспринимать классическую музыку, и я сейчас совсем не о джазе. Я говорю о музыкальном искусстве, театре, литературных программах. Почему не показывают спектакли МХАТ, например, в прайм-тайм? Или концерты симфоний Густава Малера? Почему не обсуждают последние произведения отечественной художественной прозы? Потому что общество не готово? Так кто будет воспитывать общество, если не самое главное российское телевидение! Кто будет прививать этот «вкус» к высокому музыкальному искусству, к литературе, к театру? Поэтому формула, которая существует в экономике «спрос рождает предложение», никогда в культуре и искусстве не рождала положительного итога.

Что касается меня, то считаю, что занимаюсь именно просветительской деятельностью, не коммерческой, хоть меня все и считают бизнесвумен. Зачастую все эти концерты приходят лишь в «точку безубыточности», а иногда идут «в минус», понимаете? Поэтому главное в моей деятельности — все же не коммерция. Я стремлюсь изменить недостатки общества, каковые вижу, путем распространения той или иной прекрасной музыки, показа лучших музыкантов в области джаза, рассказа о тех или иных стилях и направлениях в мире джазового исполнительства. И это единственный путь для выхода из кризиса, кризиса общего интеллектуального и духовного уровня общества, — трудный, но единственный. В такие моменты хочется вспомнить знаменитые слова известного ученого, крупнейшего просветителя, академика РАН Сергея Петровича Капицы: «Культуру надо насаждать. Даже силой. Иначе нас всех ждет крах». Это один из ежедневных «настольных» девизов для меня, моей миссии, если так можно выразиться.

— У меня как раз возник вопрос: люди должны работать над самообразованием, или в большей степени просвещением нужно озаботиться государству?

— И то, и другое, естественно. Каждый человек должен начать с себя. Ежедневно заботиться о своем развитии: духовном, нравственном, интеллектуальном, а также психологическом балансе. Говорить легко, сделать трудно. Поэтому нужны рычаги. Надо, чтобы кто-то показывал, разъяснял, заинтересовывал, привлекал. И чья же это забота как не государства? Почему люди сейчас редко слушают классическую или джазовую музыку? Потому что утерян «вкус», они не знают ее «языка». Вот чем, например, занималось «Императорское русское музыкальное общество», Дягилев — вспомните XIX век. Распространением музыкального образования, приобщением широкой публики к серьезной музыке, «поощрением отечественных талантов». Вот она — глобальная миссия.

Люди не слушают академическую музыку или джаз, потому что не знают того или иного музыкального «языка», потому что в подобного рода музыке надо уметь находиться в сотворчестве, уметь думать, входить в то или иное состояние, которое рождает настоящая музыка. Чтобы снять «языковые барьеры», нужно как можно больше окунаться в настоящую музыку. А нам — рассказывать о ней! Этим мы и занимаемся на фестивале. У джаза всегда, как правило, была микроскопическая аудитория в общемировом масштабе, потому что он считался сложным, непонятным для большинства. У него никогда не было массового зрителя, правда, исключая свинговую эпоху, которая постепенно стала коммерциализироваться.

— Можно ли изменить такую тенденцию?

— Нет, и я думаю, что, по большому счету не надо — ведь это музыка элитарная. Что классика, что джаз — никогда не станут массовыми направлениями. Но нужно все же пытаться расширить аудиторию, чтобы не попадать в такие «провалы культуры». Иначе мы вырастим поколение, которое, не будет читать, ходить в театр, понимать и любить оперу, балет, симфоническую музыку, джаз, а жить, не отрываясь от экрана телефона. Оно уже такое растет.

— Вы сказали, что новое поколение не отрывается от экрана телефона. Но в баре «Соль», который популярен у молодежи, каждый четверг проходит джазовый джем-сейшн, куда приходит много молодых ребят. Может у этого поколения все-таки есть желание тянуться к культуре, но слишком мало подобных событий?

— Конечно, такое желание есть. Возьмем в пример наш фестиваль «JAZZ в Кремле»: мы расширили довольно узкий сегмент настолько, что на каждый концерт приходит около тысячи человек. Это хороший показатель! Вы понимаете, настоящее искусство не может не тронуть людей. Даже если они никогда не слышали такой музыки. Я в этом уверена. Поэтому, когда потенциальный зритель приходит на джазовый фестиваль, то в итоге, к концу концерта, как правило, очаровывается — происходит волшебство. Потенциальная аудитория становится целевой.

— Значит, слушатель за годы поменялся? Произошла эволюция культурного воспитания?

— Разумеется. Мне приходит столько писем, за которые я благодарна своим казанским слушателям. Это они сделали мой проект таким значимым. У нас же совершенно не было рекламы — мы выросли на «сарафанном радио», на любви людей к нашему проекту. И хочется их поблагодарить за веру в меня, за то, что они понимают и принимают то, чем я занимаюсь. Осознают, что за нашими проектами всегда стоит высокое качество продукта и высокий уровень исполнителей! Конечно, есть публика, которая приходит, потому что наш фестиваль стал в Казани и за ее пределами «модным» — эта аудитория, как правило, находится в конечной зоне партера и не всегда слушает внимательно концертную программу, не знаю уж, чем они там занимаются.

— Селфи, наверное, для инстаграма делают.

— Да, селфи с посылом «а я сегодня здесь» — да пожалуйста. Даже если им в одно ухо зайдет 10% музыки, я буду счастливейшим организатором на свете, правда. Они потом все равно смогут сказать: «Ой, что-то знакомое, кажется, где-то слышал». А это важно, потому что мы и так сейчас потеряли многое.

Фестиваль «JAZZ в усадьбе Сандецкого», 2016 год

— А у джаза какое-то светлое будущее вы видите? В плане расширения аудитории.

— Конечно, иначе я бы этим не занималась. Я каждый год ее расширяю, привлекаю молодежь. Приходила на джазовый джем-сейшн в «Соль», хотя в это время уже должна находиться дома при своем графике. Но я была там, чтобы прорекламировать предстоящий концерт, рассказать молодым людям о фестивале и программе этого сезона. Они, конечно, удивились: «Это, что, Ольга Скепнер?» — «Да, я Скепнер, и я хочу пригласить вас на “JAZZ в Кремле”». Иначе бы я в «Соли» не оказалась — не мое место. Но там все мои коллеги-музыканты, мои ученики играют jazz-funk, и я с удовольствием слушала концерт. И я знаю: молодежь придет на фестиваль, может, не все, но процентов двадцать точно. Я видела горящие глаза и мне этого достаточно для понимания.

— И все-таки, есть ли у музыкантов, которые занимаются такими элитарными жанрами музыки как джаз, обида на то, что слушатели предпочитают более массовые направления? Тот же рэп, который сейчас популярен, например.

— У кого-то может и есть. Но обижаться здесь не стоит. На зрителя держать обиду — самое последнее дело. Надо начинать с себя. Что ты сделал для того, чтобы привлечь аудиторию, дорогой мой артист? Написал музыку? Ой, как здорово, прекрасно — и все? Ведь у нас как не было продюсирования классической или импровизационной музыки в России, так и нет. Я не говорю, что нужно становиться самому себе продюсером — нет, но надо, может, в наших условиях дипломатично, деликатно выстраивать свой пиар — то есть, отношения с коллегами, слушателями, СМИ, будущими спонсорами и инвесторами.

Если будешь вести себя как гений, который только и находится в своем закрытом мире — что произойдет? Ничего. Правда, я сама как сапожник без сапог, потому что больше занимаюсь другими артистами, чем собой. А музыкального материала у меня столько, что можно хоть сейчас ехать и записывать авторский альбом.

— Я уже прочувствовала ваше отношение к современной музыке. Кажется, что оно, скажем так, не очень хорошее…

— Вы неправильно прочувствовали — оно разное. Я плотно занимаюсь современной академической музыкой: читаю лекции в консерватории и организую фестиваль новейшей музыки совместно с коллегой из Германии — «Брауншвейгские диагонали». Это одно. Хорошо отношусь к таким стилям как World Music, фанк, направление ECM в импровизационной музыке. Но российскую эстраду знаю плохо, особенно артистов последнего двадцатилетия. Тем не менее значимые имена назову: качественный формат аранжировок, всегда «свежесть» мелодий у A’Studio, последние проекты Алексея Чумакова — такой русский фанк-соул, творчество Леонида Агутина, Владимира Преснякова младшего, да и старшего. В зарубежной поп-музыке ориентируюсь лучше: Майкл Джексон, Уитни Хьюстон, Дайана Уорвик, Джордж Майкл, Элтон Джон, Тина Тернер, Стинг, Джо Кокер, группы Beatles, «Чикаго», «Земля. ветер, огонь» — роскошные исполнители. Но здесь я традиционна.

— Вы уже говорили, что над «образованием» современного слушателя надо работать. В этом году у фестиваля «JAZZ в Кремле» как раз концепт многожанровости. Это сделано для того, чтобы охватить аудиторию побольше?

— Это всегда так было. В этом концепция фестиваля. Почему он длится не один день, а два месяца? Потому что я хочу, чтобы концертный день был отдан одному артисту или коллективу, максимум двум. Больше невозможно, иначе получается «солянка» на сцене, может быть некачественный звук, а мне нужно на выходе звучание как с «виниловой пластинки». Мы всегда стараемся добиться высокого качества звука на фестивале! С нами работает прекрасная команда звукорежиссеров. Поэтому каждому исполнителю будут отданы все силы звукорежиссуры, световых решений на площадке, интереса прессы и средств массовой информации, любовь зрителей в итоге. Поэтому пришлось делать «долгий» фестиваль. И, конечно, хочется показать все стили, так как джаз — явление многоликое. Пусть звучит и мейнстрим, и боссанова, и фанк, и World Music, и современные электронные направления.

— Есть какой-то определенный жанр, который собирает особенно много публики? Иначе говоря, какое стилевое направление джаза больше всего интересно казанцам?

— В 2016 году мы делали маркетинговое исследование. Везде примерно одинаковое процентное соотношение: любят и мейнстрим, и джаз-рок, и фанк, и боссанову.

— А может ли влиять на то, что джаз — направление не массовое, дефицит джазовых музыкантов? По крайней мере, вы говорили, что в Казани таких мало. Или это все взаимосвязано, так как у джаза нет массовой аудитории?

— Взаимосвязано все. В первую очередь, это общая джазовая инфраструктура в городе. В Казани нет ни одного джаз-клуба, есть только одна концертная площадка — джаз-кафе «Старый рояль» (предыдущее название — «Ленивец», прим. Enter). Но для адекватного функционирования необходимы еще концерты музыкантов из Москвы, Питера, других городов, стран. А так как музыкантам негде играть, они уезжают туда, где джаз-клубов много — в Москву, Питер, и мы остаемся ни с чем. Не может же одна Ольга Скепнер взять все на себя. У меня есть мечта — открыть свой джаз-клуб в Казани, в последнее время серьезно стала думать об этом.

— В каком формате вы себе его представляете? Много концертов, привозных музыкантов…

— Каждый день концерты, два раза в месяц мероприятия с участием европейских или американских артистов, коллективов, творческие «джемы» (jam session — музыкальное действие, когда музыканты собираются и играют без особых приготовлений и определенного соглашения, импровизируют, — прим. Enter) — это серьезная, большая организационная работа, нужен поиск инвестиций на такой долгосрочный проект. Я знаю как привлечь зрителей. Но нужно заниматься еще и кухней, это ведь и ресторанный бизнес отчасти, и вот этот вопрос пока меня пугает.

— Но люди будут ходить, вы считаете?

— Я абсолютно уверена, что если бы у меня был джаз-клуб, то он был бы местом круговорота событий — музыкальных, джемовых, а это бы притягивало людей. В городе особо ничего не происходит, я имею в виду будни с культурной программой. В джаз-клубе важна каждая деталь: заведение начинается с фоновой музыки, с картины, висящей на стене, с фойе, где встречают гостей. Не говоря о том, кто стоит на сцене и не учитывая высокий уровень кухни клуба. Я знаю все эти детали. Конечно, нужно еще и серьезное рекламное продвижение подобного заведения.

— Возвращаясь к теме современной музыки — мы уже говорили о том, что предпочитают слушать молодые люди. На музыкальный вкус вашего сына, который в этом году окончил школу, как-то влияет ваша карьера джаз-исполнительницы?

— Он учится в джазовой школе имени Лундстрема: играет на барабанах, на перкуссии. Правда, он также слушает много рока — подростковый возраст, думаю это пройдет. Мы тоже в свое время рок слушали. Тем не менее, у него вся комната заставлена коллекцией джазовых дисков, альбомов — куда ему деваться? Коллекция мамы и папы стоит: все альбомы Джона Колтрейна, Майлза Дэвиса и других легендарных музыкантов. Я понимаю, что он все переслушать пока не готов. Но я ему иногда — раз, и положу какой-нибудь альбом на стол, биг-бенда, например. Все должно быть очень дозированно. Кроме того, всегда вместе с ним смотрим много театральных пьес, хороших экранизаций классических литературных произведений, практически всю классику пересмотрели в кино, книги вместе читали с детства, потом уж он сам.

— То есть можно привить с детства любовь к элитарному искусству?

— Нужно это делать вместе с детьми — только один ответ. Или вместе читать книгу — кусочек ты, кусочек он. Только так, я уже проверила на своем опыте. То же самое касается музыки и кино. Сначала чуть-чуть подтолкнуть, а потом вы увидите, как ребенок сам заинтересуется. Ни в коем случае не из-под палки, а вот так, немножко с хитростью. Быть мамой, родителем — процесс на всю жизнь, он никогда не закончится. И нужно привить детям главное — научить их быть хорошими людьми. Речь идет о духовных и нравственных качествах. А откуда их черпать? Из классической литературы, высококачественной музыки, высокохудожественных произведений искусства.

— Значит, нравственность и духовность можно воспитать, и это все идет из семьи?

— В идеале этим должны заниматься и семья, и социум. Но вы посмотрите на состояние нашего общества. Я даю все это своему сыну, но потом он выходит за пределы дома, а после говорит мне: «Мама, на меня смотрят как на белую ворону». Получается, что семья идет вразрез с обществом. Я еще не нашла ответа, что делать в таком случае. Дети растут, и я ищу ответы вместе с ними.

— Еще я увидела на вашей странице…

— Вы что-то столько всего там успели увидеть! (смеется, — прим. Enter). Всю ночь что ли изучали?

— Я старалась. Увидела, что вы знаете несколько языков.

— Знаю — наверно громко сказано. Довольно свободно изъясняюсь на английском языке, могу оформлять письменные научные тексты на нем. Французский, итальянский и португальский знаю исключительно по текстам песен, потому что пою довольно большие программы на этих языках. Но знаю, естественно, с пониманием значений каждого слова, каждого выражения. Нельзя исполнять песню, не понимая, о чем текст. Мечтаю выучить эти языки на разговорном уровне. С удовольствием бы изучила латынь, как наиболее древний язык индоевропейской группы — еще одна мечта, по крайней мере. Страстно интересуюсь этим.

— У музыкантов вообще есть такое понятие, как «музыкальный» язык, «певучий»? Тот, который будто создан, чтобы на нем петь?

— Несколько языков среди певцов считаются в символическом смысле «музыкальными»: итальянский, португальский, французский и английский. В Европе, когда мы говорим на русском, это воспринимается как что-то похожее на «тррр-кррр-брррр». У нас очень много «р», и мы своей речью, говорят, режем их слух. У нас как раз не очень «музыкальный» язык, хоть он и великий и могучий, сложный, много тонкостей в нем.

— И все же, есть ли у вас увлечения, совсем не связанные с музыкой? С какой стороны вас не знают ваши слушатели?

— Конечно, иначе откуда черпать вдохновение и энергию? Мое абсолютное увлечение — это книги. Побыть наедине с книгой для меня — самая большая роскошь.

— Читаете классическую литературу?

— Классику довольно хорошо знаю, в последние годы увлекаюсь современной зарубежной и отечественной прозой, в частности литературой модернизма, но и не только. Много всего в моем топ-листе: Марсель Пруст, Томас Манн, Герман Гессе, Франц Кафка, Джеймс Джойс, новеллы Хорхе Луиса Борхеса, Джон Фаулз, Умберто Эко, Милорад Павич, Габриэль Гарсиа Маркес, Милан Кундера. В отечественной литературе: Пушкин, Достоевский, Толстой, Набоков, Платонов. До сих пор открываю для себя современных российских авторов.

Назову лишь некоторых: Леонид Юзефович и его последний документальный роман «Зимняя дорога», Захар Прилепин — «Обитель», Александр Григоренко — «Потерял слепой дуду», Андрей Аствацатуров и его «Осень в карманах», эссеистская работа «И не только Сэлинджер», Гузель Яхина — «Зулейха открывает глаза», Евгений Водолазкин — «Авиатор». Слежу за премиями в области литературы: «Русский Букер», «Национальный бестселлер», «Большая книга», «Ясная поляна». Прекрасно, что мы имеем роскошных авторов не только в музыке, но и в литературе, это дает надежду на то, что молодому поколению нашего общества будет к чему обратиться и из чего черпать и нравственные основы, и духовность, и интеллект, и вдохновение.