Считается, что произведения всегда отражают душу их автора. И все, кто видел спектакли режиссера Регины Саттаровой и, хотя бы полчаса с ней общался, обязательно согласятся с этим высказыванием. Ее постановки светлые, ироничные, глубокие, трогательные и серьезные одновременно. Они очаровывают с первых минут и заставляют то смеяться, то плакать, то задумываться о судьбах родины. Но в целом они просты и прекрасны. Собственно, как и сама Регина.
В интервью с Ольгой Гоголадзе режиссер рассказала о том, как работа на Универсиаде помогла ей поставить эскиз «В розовом» на театральной лаборатории «Город Арт подготовка», почему она не мечтала о карьере актрисы и почему труппу ее независимого театра ненавидят во всех кафе Казани.
О страсти к режиссуре и настойчивости
Я никогда не хотела быть актрисой, с детства мечтала стать режиссером. Но родители сказали, что прежде чем заняться режиссурой, нужно получить фундаментальное гуманитарное образование. Поступила на филфак КГУ, и поняла, что это не мое. С трудом отучилась год, второй я там просто числилась. Очень страдала! Помню, когда пришла на 11-ую по счету пересдачу старославянского, мы с преподавателем просто сидели и слушали птиц за окном. В итоге, говорю: «Пожалуй, я буду актрисой». Он ответил: «Да, пожалуй, так будет лучше». И в том же году я поступила в Институт культуры. Мне почему-то сказали, что набора на режиссерский факультет не было, поэтому я пошла на актерский курс Рашида Загидуллина. Мне очень везло с мастерами. С большим теплом всегда вспоминаю занятия по речи Алевтины Абдуловны Козыровой. На следующий день после выпускного поехала поступать в ГИТИС на театроведческий. Поступила. Отучилась там полтора года у Анны Анатольевны Степановой. Потом вернулась в Казань, поставила спектакль «Казань, я люблю тебя!» в рамках лаборатории «Свободная сцена». Это был мой дебют как режиссера, а моей одногруппницы по институту культуры Насти Радвогиной как актрисы. И я задумалась, что надо все ж таки получить режиссерское образование.
Снова поехала в Москву поступать на кинорежиссуру, на высшие курсы сценаристов и ежиссеров. Выбрала курс Владимира Меньшова, но потом случайно попала на пару в мастерскую Ираклия Квирикадзе и Андрея Добровольского. И осталась там.
В смысле, перевелась к ним в мастерскую.
Пока я училась в киношколе, два года не делала театр. Не ставила ничего! Только снималась как актриса, постоянно работая с разными режиссерами. Это было здорово, потому что я могла изучать их подходы к работе. Но потом, знакомые казанские ребята попросили поставить им небольшой этюд. Я помню, как пришла, села на стульчик, положила перед собой бумажки и разноцветные ручки и подумала: «О боже! Я на своем месте!». Когда я не работаю режиссером, я не чувствую себя дома. Мне все равно, где репетировать и где ставить спектакль. Я просто не могу этого не делать. И стараюсь собирать вокруг себя таких же людей. Трудности будут в любой сфере, чем бы ты ни занимался. Но это не главное. Важно, что в итоге получается.
О Казани и о двух ее главных недостатках
Когда я закончила киношколу, две недели просто сидела в Кузьминках и смотрела в окно. Не было работы. Не было понятно, что теперь делать. Тут мне позвонила подруга из Казани и сказала, что нужно помочь ей провести кастинг для заявочного ролика на WorldSkills. Задачей было найти 100 человек за четыре дня. Там был голливудская команда, все серьезно. Я в тот же вечер села на поезд до Казани и с тех пор и не уехала обратно. За те два года, что я училась в Москве, Казань стала хипстерским европейским городом. Я ходила по улицам и была просто в шоке. Что, митболльная? Все бородатые? На лонгбордах? А где гопники?
Казань — обалденный город для жизни, здесь идеальные условия. Это подтверждают все мои друзья, от Питера до Сахалина. Здесь есть все. Разве что, кроме мороженого со вкусом жареного лука, как в Москве. Как без него жить? Так же тяжело, как и без «Старбакса», где стаканчик кофе стоит 400 рублей. Ни разу там не была, кстати.
То, что в Казани появился «Угол» — это фантастически круто. Ребята спокойно, планомерно занимаются формированием современной театральной среды, об отсутствии которой мы столько лет ныли.
О звездочках за хорошее поведение
Постоянной труппы у нас нет. Можешь — делаешь, не можешь — не делаешь. Разве что Резеда Хадиуллина с нами на всех проектах, если ей позволяет график. Своего помещения у нас тоже нет, мы — цыгане. Постоянно приходим в кафешки с ноутами, просим пароль от вай-фая и кофе каждые два часа. И сидим работаем. Мне кажется, нас ненавидят уже во всех кафе в радиусе километра от «Кольца».
У нас каждый спектакль — это сопротивление. Мы постоянно придумываем что-то новое, не берем готовую драматургию, сами пишем тексты. Поэтому формат театральной лаборатории «Город Арт подготовка» для нас — норма жизни. Но site specific мы делали первый раз.
Творчеством нет смысла заниматься, если не получаешь от него удовольствия. Надо, чтобы артистам хотелось прийти, хотелось работать, чтобы всем было просто и весело. На репетициях «Пакет-Театра» мы все такие. Кто приходит первый, тот победил и получает золотую картонную звездочку. Кто приходит последним, того мы всячески «стебем» целый день.
Об эскизе «В розовом» и его странностях
Мы делали все с нуля, в рамках театральной лаборатории «Город Арт подготовка». Сидели в Лядском садике и думали, какую локацию выбрать. Решили, что это место подходит идеально. Мы узнали всю историю парка, начиная с фонтана «Гнилой апельсин» и заканчивая тем, что он был излюбленным местом встречи сексуальных меньшинств в советское время. Но все же решили сделать спектакль про людей, которые приходят и внезапно начинают разговаривать с теми, кто сидит на скамейке. Почему они это делают? Чаще всего у них внутри что-то болит, и им обязательно нужно высказаться.
Мы с Настей Радвогиной и Пашей Поляковым придумали порядка 38 персонажей, которые могут появиться в парке. Потом Паша написал 18 монологов, причем все образы он брал из головы. Мои тексты для этого эскиза — наполовину вербатимы, т.к. я списывала их с реальных людей. Один текст написал Руслан Булатов, он же его потом и играл. А дальше мы уже начали репетировать с актерами независимой труппы «Пакет-Театр».
Из 10 артистов, которые участвовали в спектакле, профессиональное образование есть только у четверых. Да простят меня мои педагоги, но я считаю, что необязательно иметь корочку театрального ВУЗа, чтобы быть актером. У Резеды Хадиуллиной ее нет, она — дипломированный экономист. И одна из самых сильных актрис Казани.
Что общего у независимого театра и Универсиады
В эскизе «В розовом» артисты по очереди читают монологи, по кругу переходя от одной скамейки к другой. Поэтому нужно было очень четко рассчитать время. В этом мне очень помог опыт работы на церемониях награждения Чемпионата мира по водным видам спорта и Универсиады. Очень сложные мероприятия, огромный уровень ответственности, и счет идет не на минуты, а на десятые доли секунды. Задержка одной секунды мировой телетрансляции стоит от 10 тысяч долларов. Меня на Универсиаде называли «Регина Двадцать Секунд», потому что нужно было строить на награждение огромное количество людей. Так что просчитывать время я научилась очень хорошо.
Репетировали всего дней пять, но «от забора до обеда» — часов по девять в день. Естественно, в парке в это время сидели обычные люди. И после очередного прогона я подходила и спрашивала: «Ну как вам?». Реакция была одна: «Это неправда все? Слава богу, я чуть с ума не сошел!». Один мужчина начал звонить друзьям: «Вы меня разыгрываете? Что здесь вообще происходит?». А девочке, которая играла сироту, вообще хотели денег дать, помочь.
Этот спектакль можно показать в любом городе Земли, где есть русскоязычная публика и скамейки. Все, что мы придумываем, мы придумываем именно по такому принципу. Что у нас есть? Стакан, салфетка и долька лайма. Это реквизит. Поехали! Так что Казань вполне может принять у себя этот спектакль на постоянной основе. Но, наверное, на этот счет нужно договариваться с продюсерами и с мэрией города.
О себе и немного о Станиславском
Меня очень любят странные персонажи, где бы я ни была. Они подходят ко мне, начинают что-то рассказывать. В поезде я вообще стараюсь, чтобы меня не было видно, а то уже не раз всю ночь проводила в разговорах, а потом с квадратной головой выползала из вагона. Я записываю диалоги людей, у меня даже есть 40-минутное видео того, как московский бомж рассказывал мне всю свою жизнь. Очень интересно, между прочим. Мне вообще интересны люди: что творится у них в головах, всякие интеллектуальные и духовные процессы, которые в них происходят.
Я делаю не только экспериментальные вещи. Недавно мы совместно с Союзом театральных деятелей поставили детский спектакль по сказкам Тукая, в котором играет камерный оркестр. Я вообще не думаю, что есть только один путь, одно направление. Всему есть место, и традиционному театру, и какому угодно — чем больше, тем лучше. Я нахожу свою прелесть и в полном треше и в чудовищно скучных фильмах. Неинтересно только, когда возникают какие-то штампы.
Всю жизнь мечтала стать кинорежиссером, но пока училась, поняла, что люблю театр. Но кино снять все равно планирую. Однозначно, в Казани — у меня уже есть штук пять сценариев для короткометражек. Я здесь все знаю: локации, актеров, операторов. Правда, не знаю пока, когда именно начну снимать. Хотелось бы в этом году.
Когда критики разбирают мой спектакль, я получаю от этого удовольствие, порой с некоторой долей мазохизма, все же. Хороший критик никогда не скажет: «Фу!» и уйдет. Он всегда объяснит, почему это хорошо или плохо. Правда, я сразу начинаю вступать с ними в дискуссию, хотя это не комильфо.
Больше всего из мэтров я обожаю Станиславского. Он такой крутой! В книге «Моя жизнь в искусстве» у него есть история о том, как он напутствовал актеров перед премьерой «Бориса Годунова». Они стояли в полном гриме, в шубах и кокошниках, а Константин Сергеевич начал их воодушевлять. И так разволновался, что стал плясать! Немирович-Данченко подошел к нему и сказал: «Вы пугаете артистов!». Вот таким он был человеком! Когда я читаю про него, не вижу никакого академизма. Только реального, абсолютно прекрасного и гениального человека.
Текст: Ольга Гоголадзе
все материалы
