С 22 по 28 июля в Свияжске прошел третий Международный фестиваль дебютного документального кино «Рудник». Его участница, испанский режиссер Ванесса дель Кампо, презентовала свою первую документальную работу о космических испытаниях в пустыне Омана.

Enter встретился с Ванессой и поговорил о пути к кинорежиссуре, общности Востока и Запада и рамках в документалистике.

От аэрокосмического инженера к режиссеру-документалисту

Интерес к кино рождается от любви к искусству. С раннего детства в моей жизни были танцы, театр и, кажется, всегда — любовь к кино. Это частая для творческих людей история — ты не представляешь, как на искусстве можно построить успешную карьеру. Вот и я решила, что мне нужна серьезная работа в научной сфере, основательно занялась еще одним своим увлечением — космосом. Получила образование инженера аэрокосмической отрасли и долго работала по профессии.

История моего пути к кино личная. Она о переоценке ценностей. Когда с тобой случается что-то страшное, возникает болезнь или другое потрясение, ты по-другому начинаешь смотреть на вещи. У меня в груди нашли опухоль (к счастью, все обошлось), но пока я находилась в ожидании анализов, сидела в очереди перед кабинетом очередного врача, у меня было время подумать и задать себе вопрос: «А тем ли я занимаюсь? Стоит ли тратить жизнь на рутину, если можно рискнуть и заняться чем-то новым? Дать выход творчеству, которое я так люблю?»

«Марс, Оман» — мой третий фильм, но первый опыт в документалистике. Выпускная магистерская работа в LUCA School of Arts, в которой я училась в Брюсселе. Мои первые короткометражки Lollies и Señora pepita, no robar, как и фестивальный фильм, — в разной степени олицетворяют меня. Lollies о танцорах бальбоа: этими танцами, а также блюзом и лимбо, я занималась много лет. Señora pepita — об одиночестве, которого все мы так страшимся. Документальный фильм был следующей ступенью и, разумеется, затронул космос — важную часть моей истории.

Пустыня, космос, Оман

Как только я узнала, что в пустыне Омана будут проводить эксперимент по моделированию жизни на Марсе (испытания, проводившиеся Австрийским космическим форумом, были направлены на имитацию условий штатных работ на Марсе в ходе предполагаемой экспедиции, — прим. Enter), сразу поняла — эта история ляжет в основу фильма. На весь процесс мы потратили около года и примерно шесть недель снимали в Омане. Для начала нужно было получить разрешение на съемку. Мы вели переговоры с австрийской компанией, и как только получили одобрение — сразу приступили к работе.

«Марс, Оман» действительно немного абстрактен. Трудно пересказать его сюжет, и именно этого эффекта я пыталась добиться. Не хотелось, чтобы документалка превратилась в научно-популярный фильм об испытаниях. Получилась бы история, которая может случиться где угодно, а мне было важно привязать космическую тематику к месту, в котором она происходит. Не часто люди в скафандрах разгуливают по малообитаемым пустыням. Тем интереснее было интересно узнать, как эти события отражаются на местных жителях, их сознании и быте.

Сначала появилась история двух девушек, которые учатся в школе, интересуются наукой и мечтают о космосе. Наверное, она стала главной связующей линией всего фильма. У нее есть понятный развивающийся сюжет: от рефлексии, личных бесед между двумя подругами, до их встречи с астронавтами. Вторая история — о большой семье бедуинов, которые обсуждают житейские проблемы, а попутно их волнуют и происходящие на Родине события. Материала было бесконечно много, но хронометраж и ограниченный бюджет не позволил нам рассказать обо всех. Мы получили десятки сообщений на почту от молодых ребят, а за время пребывания в Омане я знакомилась с разными семьями. Но, видимо, влюбилась только в одну.

Во время съемок моей напарнице-звукорежиссеру пришлось срочно улететь из Омана. Команда из одного человека — не совсем то, на что я рассчитывала. Было страшно остаться в незнакомой стране без поддержки, понимая, что впереди еще много работы. При этом мы ехали в пустыню не наобум. С девочками-героинями мы общались по почте, а затем созванивались в Skype — заранее знали, когда и кого едем снимать. Когда я осталась одна, они пригласили меня пожить у них дома — в пустыне, как вы понимаете, не много отелей и туристических зон. Часть времени я прожила на базе с астронавтами, затем меня приняла нефтяная компания, которая спонсировала испытания. И каждый раз люди проявляли невероятное радушие.

Восток и мировая общность

Хотя путешествие в Оман и стало для меня откровением, я не строила никаких ожиданий. Мой фильм не о том, как сильно отличается Восток от Запада. Мне хотелось найти между нами что-то, что объединяет даже на таких расстояниях. Когда мужчины из семьи бедуинов обсуждают за обедом ученых и спрашивают друг у друга: «Почему нашу пустыню теперь называют Марс? Кто это вообще придумал? Других названий не нашлось?», — я точно могу представить, как мой дедушка говорит за столом в точности то же самое. А девочки: я вижу в них самых обычных тинейджеров, которые могли бы жить на любом континенте и в любой семье. Они мечтают, строят надежды — это очень близко и понятно всем. При этом я не бегу от культурных различий. Оман — уникальная среда, которая сама формирует свою идентичность. Я только хочу донести простую мысль: «Да, мы совсем разные, но посмотрите сколько при этом в нас общего!»

Некоторые опасения все же преследовали меня: женщина в незнакомой восточной стране остается совсем одна. Но люди, которых я встречала на пути, говорили мне: «Ты должна продолжать, мы тебя не оставим и не дадим в обиду». Эта поддержка спасала и заставляла двигаться дальше. Кроме того, в пустыне суровые условия для жизни, мне стало ясно это даже за пару недель пребывания. Высокие температуры, бедность и засуха. С другой стороны — там невероятно фокусируешься на собственных мыслях, уходишь в себя, ведь нет никаких факторов влияния, шумов и цифровизации.

Грань между документальным и художественным кино

Хоть фильм и документален, он снят с использованием художественных приемов. Студентам во всех киноакадемиях, как правило, показывают «Нанук с Севера» (фильм Роберта Флаэрти 1922 года). Это культовая картина, которую называют первым в истории документальным фильмом. И он действительно натуралистично передает жизнь эскимосов. Но по факту в фильме очень много игровых сцен. При съемках героев часто просили повторить или сыграть какие-то эпизоды, а некоторые эскимосы играли написанные заранее роли.

Я долго размышляла о том, чем является для меня документальное кино, а чем игровое — мой подход в некотором роде смежный. Пришла к выводу, что документалистика для меня не означает, что ты не сможешь попросить героя повторить сцену, уже случившуюся в реальности, или задать тему для беседы между персонажами. Есть одно главное условие — человек в кадре должен оставаться собой, а не играть кого-то.

В моем случае процесс съемок сильно усложнило незнание языка. Можно было снимать днями напролет, не понимая контекста, а затем потратить годы на перевод и монтаж фильма. Когда мы снимали девочек, я предлагала им тему для диалога или задавала наводящие вопросы за кадром. При этом нужно было избежать эффекта интервью, поэтому я ограничивалась комментариями вроде: «Поговорите о космосе или своих исследованиях». Но о чем действительно говорят герои, я никогда не знала до конца.

Лейтмотивы картины и движение к новому

Бедуины, которые живут в Омане, давно перестали быть кочевниками. Они обитают на своих территориях уже долгое время. Крупные иностранные компании, которые приходят в пустыню, используют их земли для добычи нефти, и у многих это вызывает осуждение. Тут у меня рождается вопрос: зачем мы собираемся лететь на Марс? Проводим испытания здесь, чтобы в будущем добывать ископаемые там. Все мы находимся в сильной взаимосвязи: нефтяники, спонсируемые ими астронавты, случайные люди, которых радушно принимают жители пустынь. Все мы приходим куда-то, чтобы черпать ресурсы, потреблять, строить что-то новое и одновременно разрушать старое.

Есть еще несколько лейтмотивов, которые составляют важную часть фильма: тема пространства — цепи, бескрайние пустыни, телескопы и полеты на другие планеты, и тема воды. Вторая проходит через весь фильм: когда мы видим ребенка, который пытается охладиться в бассейне с грязной водой, школьниц, плещущихся у ручья, бесконечные разговоры бедуинов о поиске воды под землей. А еще истории, которые в итоге не вошли в ленту, например, про эмигранта из Бангладеша, продающего бутилированную воду.

Последний, но очень важный мотив — о человеческом пути. В одной из финальных сцен мальчик отрабатывает на песке прыжок, каждый раз стараясь прыгнуть все дальше. Отталкиваясь от земли он бросает за собой камни — физический закон, согласно которому создаваемый импульс помогает тебе преодолевать большее расстояние. Я долго наблюдала за его игрой и в конце концов поняла: жизнь устроена точно так же. Стоит нам оставить что-то ненужное позади, как скорее начнешь двигаться к чему-то новому.

Фото: Кирилл Михайлов