В прошедшие выходные в «Штабе» прошёл фестиваль «Вместе медиа. Приволжье». Одним из спикеров форума был специальный корреспондент Meduza Илья Жегулев, который прекрасно умеет превращать сухую статистику и серьезные комментарии экономистов в рассказ, интересный и понятный любому человеку — показывает его многолетняя работа в журналах Forbes и Smart Money. Жегулев провёл мастер-класс по журналистским расследованиям и рассказал, как сделать их интересными. Он также объяснил, когда в материале нужно дать слово умному эксперту, какие самые востребованные навыки на нынешнем рынке, как пересказать сложные вещи доступными словами и почему аудитории так важны бытовые детали.
— Расскажите о вашем первом месте работы?
— После первого курса я пошёл на практику, и в 1997 году попал в невероятно крутое тогда информационное агентство Entermedia, которое писало о музыке и о шоу-бизнесе с очень правильной экспертизой и звериной серьёзностью. Работать там было не стыдно, можно было ходить на концерты любимых исполнителей и писать оттуда репортажи. У каждого журналиста были свои ньюсмейкеры, которым мы звонили и спрашивали о последних событиях. Иногда доходило до смешного: мой коллега подошёл к Лене Зосимовой и спросил, что у неё нового. Она говорит: «Шубу недавно купила!». Конечно, я оттуда вскоре свалил, но до сих пор иногда для них пишу, по старой памяти.
— Как вас из шоу-бизнеса занесло в политику?
На самом деле, политика — это тоже весело. Я, в основном, пишу про экономику, но так уж вышло, что политика часто пересекается с бизнесом. Ещё я пишу про людей: мне интересны человеческие истории. Допустим, интервью с Машей Алёхиной (участница феминистской панк-группы Pussy Riot — прим. Enter), но вы спросили, как я пришёл в эти сферы из музыки. На самом деле, я с детства этим интересовался. И тема моей дипломной работы на журфаке была связана с политикой, я специально изучал этот вопрос. Поэтому, когда мне предложили поработать в «Газете.ру» (тогда это было самое крутое интернет-издание, как сейчас Meduza), я сразу согласился и три года проработал в их отделе политики. А после этого меня позвали в бизнес-журнал Smart Money, где пришлось освоить работу с цифрами. Как и любой гуманитарий, считать я толком не умел, но, раз уж стал писать про экономику, начал читать учебники по теме, разбираться в вопросе. И сейчас мне это очень нравится.
— Вы упомянули интервью с Машей Алёхиной, которое недавно взяли в Лондоне. Мне показалось, или в том разговоре вы были несколько скептически настроены на её счёт?
Я не настроен скептически к ней или к Pussy Riot, просто я в принципе критически отношусь к жизни и людям. Поэтому, когда беру интервью, всегда стараюсь быть непредвзятым. Журналист вообще не должен примыкать к какому-либо лагерю. Если кто-то накосячил, мы об этом пишем и задаём острые вопросы. Накосячили по другую сторону баррикад — напишем и про них. Я считаю, что девушки совершили необдуманный поступок, и они сами это понимают. Естественно, не нужно было сажать их в тюрьму: помню, что услышав новость про «панк-молебен» впервые, я просто посмеялся. Надо же было такой бред придумать! В «Газете.ру» это даже не было новостью часа, просто мимоходом упомянули в ленте. Но потом началось преследование, Pussy Riot стали героями, и с этой славой им теперь довольно сложно жить. Вообще, это очень драматическая история и ни в коем случае не бизнес. Это призвание и борьба, которой они посвящают жизнь. И в целом девочки очень последовательны. Они защищают заключённых и несправедливо осуждённых, а также создают проекты, которые помогают придать огласке произвол, творящийся в тюрьмах.
— Вы также были на лондонском спектакле Burning doors Белорусского свободного театра, в котором говорится о месте политических художников в современной России. Алёхина там исполняет самую эмоциональную, очень тяжёлую роль. Что вы можете сказать об её актёрской игре?
Она этим живёт, у неё горят глаза, и ей очень сложно. И это заставляет её уважать. Конечно, Маша немножко отличается от профессиональных актёров, и она прекрасно это понимает. Но она рассказывает свою личную историю, раз за разом выходя на сцену и заново переживая ужасные моменты собственной жизни. С другой стороны, если бы не Алёхина, я бы на этот спектакль не пошёл. Но она не продаёт его, поверьте. Хотя, изначально я был уверен, что её взяли на эту роль только ради привлечения внимания зрителей. Но когда я увидел этот спектакль, оказалось, что это совсем не так. Жалко, что в России его никогда не поставят.
— В начале нашего разговора вы сказали, что политика — это тоже весело. На Западе всё действительно так: достаточно вспомнить, как Трамп и Хиллари отплясывали во время предвыборной кампании, не говоря уже про многочисленные телешоу вокруг этой истории. Почему в России мы не можем даже представить нечто подобное?
Вы просто не застали нормальную демократию, которая была в 90-е: Ельцин у нас и плясал, и пил. Другое дело, что получалось не очень. А вот когда то же самое делал Немцов на концертах «Чайфа» — почему бы и нет? Сейчас у нас либо политика со «зверино-серьёзным лицом», либо депутаты вроде Маши Малиновской, что само по себе нелепо. Из положительных примеров назвать можно, разве что, Навального. Он разговаривает с аудиторией человеческим языком, просто и понятно. Мало кто так делает. Мы уже забыли, что политик может быть честным, с женой и детьми, смеяться, делать селфи.
— А что случилось с российским обществом? Молодость наших родителей пришлась на перестройку, когда все уже понимали, что Советский Союз — не самое лучшее в мире государство. Мы росли во времена, когда по телевизору можно было говорить всё и про всех, и не проходило и дня без обидной шутки про президента и правительство. Как вышло, что мы вернулись на 40 лет назад?
Просто те люди, которые хотят делать карьеру в политике, должны принять правила системы. А она управляется «зверино-серьёзными» людьми, прошедшими школу КГБ. Какие там смешинки? Поэтому если наши политики и отпускают шуточки, то выходит у них плосковато. Но людям нравится! Рабочие с условного «Уралвагонзавода» вполне оценят юмор, а таких у нас большинство. Поэтому политики заигрывают не с интеллигенцией, а со своей целевой аудиторией.
— Почему тогда Поклонская со своими нелепыми высказываниями вызвала бурю возмущения в соцсетях? Настолько, что её активность в медиа собирались ограничить «сверху». Вы даже создали петицию с просьбой разрешить говорить ей всякую чушь.
Власть вызывает у людей раздражение. И поэтому каждый раз, когда она проявляет свою некомпетентность, все с радостью тренируют собственное остроумие. Поклонская показала неосведомлённость в школьной программе по истории и литературе, но при этом пытается говорить нам, какие фильмы можно смотреть, а какие нет. И это раздражает! Но у меня она вызывает умиление, поэтому я и написал в тексте петиции: «Считаем, что Поклонская имеет право на выражение своей позиции по каждому вопросу. Человеку свойственно ошибаться, а граждане России имеют право на здоровый смех. Если Поклонской запретить доступ в эфир, то деятельный депутат все свободное время будет тратить на запросы в прокуратуру с требованием проверить фильмы, которых она не смотрела. И тогда в стране, которая итак переживает непростые времена, будет меньше улыбок. Люди станут несчастны, а режиссеры замучены прокурорскими проверками. Требуем не запретить, а наоборот усилить присутствие Поклонской в медийном пространстве».
— Как вы считаете, победа Трампа — это реакция американцев на попытки введения цензуры в их жизнь? За него проголосовали потому, что достала пресловутая offended culture, которая приняла невероятные масштабы при Обаме и продолжилась бы при Хиллари?
Я думаю, что это протест против пропаганды. СМИ слишком сильно давили на общество, доказывая, что Трамп — негодяй, сексист, расист, шовинист, нацист и далее по списку. Это набило оскомину. Плюс, многие были недовольны внутренней политикой Обамы: возросла стоимость страховки, жизнь стала дороже, доходы среднего класса перераспределили в пользу бедных. Так что проголосовали не столько за Трампа, сколько против демократов.
— А вы за кого болели?
Мне не нравились оба кандидата. Но с прагматичной точки зрения, для России лучше Трамп. Каким бы «ужасным» он ни был, совсем не факт, что Трамп продолжит такую жёсткую политику по отношению к нашей стране.
— Вы работаете в издании, которое пишет про Россию, но базируется в Европе. Не возникало мысли тоже уехать?
Я считаю, что в наше время человек должен мыслить глобальнее. Сейчас можно принять решение временно пожить за границей, если в данный момент не видишь для себя никаких перспектив. А потом, когда всё устаканится, вернуться домой. При этом, ты не бросаешь страну. Ты думаешь о ней, говоришь, работаешь на её благо. Разве Герцен не был патриотом России?
— Как понять лично для себя, что перспектив для роста нет? Ведь кто-то и в кризис делает состояние.
Дело в максимальном использовании собственных возможностей. И критерий тут один: горят у тебя глаза, когда приходишь на работу, или нет. Как с девушкой: хочу или не хочу. А когда ты понимаешь, что сделал на своём месте всё, что от тебя зависит, полностью выложился и начинаешь делать что-то машинально — это сигнал к тому, что нужно уходить. Или уезжать. Главное, никогда не надо ничего делать машинально.
Текст: Ольга Гоголадзе
Фото: Анастасия Шаронова
все материалы
