6 февраля ЦСК «Смена» представил выставку YOUR MUM`S KNIGHT от дуэта нижегородских художников, называющих себя уличными иллюстраторами, которая продлится до 15 марта. Максим Трулов и Ксюша Ласточка дважды принимали участие в Cosmoscow, где продали одну из своих работ за 5 500 евро, а их первую персональную выставку посетило более десяти тысяч человек.

Enter поговорил с Ксюшей Ласточкой, Максимом Труловым и новым участником команды Иваном Серым о том, какая атмосфера царит на главной международной ярмарке современного искусства в Москве, пост-граффити синдроме и почему художники принесли гроб и еловые ветки к зданию холдинга галереи FUTURO.

Фотоотчет с открытия выставки YOUR MUM`S KNIGHT, ЦСК «Смена», 2020 год.

Начало творческого пути и участие в Cosmoscow

— YOUR MUM`S KNIGHT — это название вашей команды или одного (выставочного) проекта?

Максим: Изначально это было название сайта, где мы хотели продавать мерч. А потом решили сделать YOUR MUM`S KNIGHT названием нашей художественной команды. Тогда же мы договорились, что к нам может присоединиться каждый. Мы как большая семья: вот, например, Ванек (художник из Нижнего Новгорода Иван Серый, — прим. Enter) — тоже ее часть.

— И сколько теперь человек в вашей семье?

Максим: Я не считал. Но в ней точно наш куратор Майя Ковальски, у нее даже есть татуировка с названием команды. Так что мы клеймим всех, кто хочет стать частью нашей семьи.

— Как начался ваш творческий путь?

Максим: Начали рисовать, наверное, как и все: самостоятельно и дома на бумажке. Потом с 2007 года мы с Ваней вышли работать на улицу.

Ксюша: Я училась на мультипликатора в Санкт-Петербургском государственном институте кино и телевидения, но быстро ушла.

Максим: У меня нет художественного образования: окончил финансовый факультет Волжского государственного университета водного транспорта.

Иван: А у меня законченное высшее архитектурное образование.

Максим: Точно. Ваньку повезло с преподами просто. А пять лет назад я познакомился с Ксюшей, которая только переехала из Санкт-Петербурга в Нижний Новгород. Тогда мы с ней объединились в дуэт уличных иллюстраторов.

— Как вы попали в галерею современного искусства FUTURO?

Ксюша: Когда я переехала в Нижний Новгород, то привезла свои работы, чтобы попробовать выставить их в местной галерее. До этого мы с Сережей (настоящее имя Максима Трулова, — прим. Enter) ели тушеную капусту в Санкт-Петербурге, бичевали и делали всякую заказуху. В общем, унижались. Еще делали стикеры, которые резали вручную. Создавали уличные работы. Было весело.

А три года назад мы просто пришли в FUTURO и дали им свое портфолио. Нам сказали, что перезвонят. И действительно перезвонили через три дня. Потом Ваня подключился к этой истории. Мы стали сотрудничать с галереей вплотную: подписали контракт, нам выдали собственную мастерскую, стали оплачивать расходники.

— Когда прошла ваша первая выставка?

Ксюша: Впервые наши работы появились в 2018 году в небольшом помещении FUTURO Store — месте, где выставляют начинающих художников. А в самой галерее шла большая «Выставка Алеши».

Макс: Тогда на открытие нашей мини-выставки пришли в основном друзья, но все равно мы были приятно удивлены. А потом мы подружились с директором галереи и сделали уже большую персоналку. Прошло совсем немного времени, они лихо в нас поверили и отправили участвовать Cosmoscow 2018.

Ксюша: FUTURO находится в здании огромного особняка конца XIX века. В выставочном зале высокие потолки, поэтому мы решили сделать что-то масштабное в рамках персоналки. И тогда мы набросали вот всю эту историю с великаном-тираном и персонажами скандинавской мифологии.

— Как вы думаете, почему интересными и известными художниками в наше время становятся в основном ребята без профильного образования?

Максим: Потому что художественные обучающие институции убивают у своих учеников желание рисовать.

Ксюша: У меня так было. Я раньше никогда не ходила на какие-либо курсы по рисованию и просто в 11 классе решила поступать на мультипликатора. Все мои одногруппники уже имели серьезную базу, а я даже не знала, как карандаш держать.

Преподы тебя нереально хейтят, если ты делаешь что-то неправильно. После пяти с половиной лет обучения там я поняла, что рисовать мне не дано. Тогда я бросила учебу и решила, что больше никогда в жизни не возьму карандаш. Но когда я познакомилась с этими ребятами и начала снова рисовать в своем придурочном стиле, они меня поддержали и сказали продолжать.

— Я знаю, что вы участвовали в Cosmoscow и в 2018 и в 2019 годах. Расскажите об ощущениях.

Максим: На первую выставку в 2018-м мы сделали многослойную работу Viva la revolucion: это большой подрамник, на котором каждый персонаж — отдельный фигурный холст. С этой работы началась вся наша скандинавская тема и из нее выросла первая персональная выставка в FUTURO, в трейлере мы снимались как раз в образе всадников на конях. Часть этой же истории представлена в «Смене».

Ксюша: Мы узнали, что участвуем в Cosmoscow, за месяц. А у нас ничего не было! И не то, что фигурный холст сделать, мы даже самый обычный натягивать не умели. Тогда мы начали изучать работы художников Cosmoscow предыдущих годов, чтобы понять, что от нас вообще требуется. До этого мы были далеки от сообщества современных художников. Но наши работы вроде как зашли: люди заходили в павильон и для них все выглядело свежо и привлекательно.

Максим: В 2019 году наш стенд был посвящен теме детских страхов: монстры всякие деревянные, чуваки плачущие.

Иван: Дети ведь боятся многого: монстров под кроватью; того, что живет в шкафу, кресло-качалку…

Максим: А еще у нас был такой бабкин ковер (работа под названием I see things, — прим. Enter) с зашифрованными в нем словами. Вспомните, ведь многие из нас в детстве пытались в узорах что-то рассмотреть.

Ксюша: Если говорить об ощущениях, то было отвратительно. Мне абсолютно не понравился контингент: все какие-то расфуфыренные, разчмафканные.

Максим: Вход на предпоказ стоит от 25 до 50 тысяч рублей. Поэтому туда приходит соответствующая аудитория: Ксения Собчак, Иван Ургант и подобные.

Ксюша: Причем никто из них ничего не покупает. Все просто ходят в нарядах своих роскошных. А на следующий день, когда наряды уже все оценили, всякие кураторы и просто богатая знать начинают оценивать тебя. Как будто потрошат изнутри. Никому вообще не интересно, кто ты. Многие художники тоже надменные, но есть и нормальные. Напротив нас был стенд «АРТМОССФЕРЫ», вот мы с ними угорали. А классные ребята в последний день подходят, когда по студенческому можно за 500 или за 1 000 рублей попасть на выставку.

Максим: Тем не менее, такие мероприятия — часть жизни художника. Мы еще будем участвовать.

Ксюша: Но вот например в Музее стрит-арта проходят похожего формата мероприятия. Только там тебе стенд дают бесплатно. Но и сами работы стоят лояльно: максимум 50 тысяч. А на Cosmoscow стенд стоит минимум 300 тысяч без учета всяких розеток, дополнительного света. За это нужно платить отдельно.

Максим: В первом году мы продали большой меч и остались в минусе. А вот во второй раз окупились: у нас забрали уже упомянутый ковер I see things, деревянную выбивалку для него Use in emergency case и нашего коня Sleipnir, миниатюра которого сейчас представлена как раз на выставке в «Смене».

Поддержка от FUTURO и выставка в психиатрической больнице

— Почему вы предложили сотрудничество именно FUTURO, а не «Арсеналу», например?

Максим: Мы и с ними дружим, но это музейная институция. Они сотрудничают с художниками на добровольной основе: просто помогают делать проекты, но оказывать какую-то материальную поддержку не могут. FUTURO — самая крупная галерея Нижнего, поэтому мы решили идти сразу туда: выломали дверь с ноги и сказали, что берем этот белый зал и будем делать там свою выставку, пофиг на выставочный план. Они, конечно, тоже с этого прифигели.

Ксюша: Мне нравится FUTURO тем, что они ничем тебя не ограничивают. Недавно я сошла с ума и решила проводить персональную выставку у нас в мастерской и запросила у галереи гроб и свечи с ладаном. И все это мне предоставили без лишних вопросов.

Максим: Это был тяжелый проект для нас всех. Дорогу к мастерской мы уложили еловыми ветками: все по канонам выноса гроба. Накурили помещение ладаном. А еще у нас было очень много религиозной символики. Ксюша тогда страшно переживала перед открытием, что нас засудит РПЦ.

Иван: Надо понимать, что мастерская находится в здании большого холдинга, которому принадлежит галерея. 90% помещения занимают рестораны и офисы этой компании. Теперь представьте, что вход в здание обложен еловыми ветками… В общем, нам могли бы сказать «нет». Но владелец — очень крутой дядька, и он высказался только «за».

— Я так понимаю, речь идет о персональной выставке Ксюши «Времени больше нет». Расскажи о ней?

Ксюша: В какой-то момент жизни я впала в депрессию, но не осознавала этого. До того момента, пока совсем шарики не зашли за ролики. Чтобы как-то оставаться в реальности, я начала рисовать один и тот же образ, который постоянно находился перед моими глазами. Это не стандартная история, когда я идеально все вырисовываю. Я сидела на антидепрессантах. У меня был тремор: колбасило в разные стороны. И в таком состоянии я рисовала без остановки на всем, что попадалось под руку. Так у меня накопилось более 30 работ. Со временем я заметила, что нахожусь в том самом лимбе, что мне надо как-то остановиться и все переосмыслить. Тогда я захотела купить гроб и как бы «сложить» в него свою депрессию.

Это должна была быть сугубо личная история. Но в итоге мы решили сделать выставку и открыли ее в день моего рождения — третьего ноября. Открытие было по приглашениям. Атмосфера была мрачная, похоронная. И тут мне пришла идея, чтобы посетители приносили с собой вещи, связанные с дурными воспоминаниями, и оставляли в гробу, который мы решили сжечь после закрытия выставки. Она проработала девять дней и все это время мы сидели там с утра до вечера, как смотрители.

Максим: Сначала все было довольно забавно: кто-то принес книжку с заданиями ЕГЭ, кто-то шмотки бывшего. Но чем дальше это все заходило, тем более жутко становилось: волосы приносили, медицинские препараты…

Ксюша: Приходила незнакомая девочка и меня обнимала. Говорила, что сама страдает душевным расстройством и эта выставка ей очень помогает. Приходили люди, у которых кто-то умер, приносили фотографии детей. Страшнее вещей были только диалоги, которые мы были вынуждены вести как церковные служители, например, с онкобольной женщиной.

Через пару недель после этой выставки мне стало совсем плохо в этой же мастерской. У меня случилась многочасовая истерика, по словам ребят, чем-то похожая на эпилепсию. Меня увезли на скорой, я очнулась уже в психушке в «буйном» отделении. К слову, туда автоматически попадают все, кого привозят на скорой.

— Какой диагноз тебе поставили?

Ксюша: О, это до сих пор открытый вопрос. Депрессия, деперсонализация, дереализация. Сейчас я лечусь в другой больнице на дневном стационаре. У меня подозревают биполярное расстройство. Но для постановки такого диагноза врач должен долгое время тебя наблюдать.

Максим: На скорой Ксюшу увезли в областную Психоневрологическую больницу №1, поскольку у нее нет нижегородской прописки. А это учреждение является своеобразным местом отчуждения: туда ссылают неугодных девчонок, людей из детдомов. Если ты себя плохо ведешь, то, скорее всего, тебя туда отправят.

Ксюша: Там вообще нигде нет дверей, а нас было 43 человека: от 13-летних девчонок до 70-летних бабулек. И все мы находились в этой каше, где всем насрать на тебя. Первые три дня меня просто обкалывали так, что я вообще ничего не понимала.

На самом деле все девчонки были адекватные. Частая история, когда врач выписывает пациентку, а мама за ней не хочет приходить. Я не скажу, что там лежат все буйные и неадекватные. Так только к тебе относятся. Тебе нельзя выйти погулять, один раз в неделю ходишь в баню. При поступлении отбирают все вещи, а в больнице нет вообще никаких средств гигиены. Когда ребята меня высвободили оттуда, я решила продолжить свой проект с выставкой «Времени больше нет». Организовала сбор вещей первой необходимости, которые мы передали пациенткам этой больницы. Тогда много кто откликнулся. Даже глава нашего холдинга присоединился к этой идее и решил порадовать девочек из больницы перед Новым годом сладостями. А уже в январе мы привезли им все, что нужно: шампуни, средства гигиены, туалетную бумагу и так далее.

— Там даже туалетной бумаги не было?

Ксюша: Когда лежала, не было. Благо, ребята привозили мне влажные салфетки, туалетную бумагу, зубную щетку, полотенца. У нас забрали все, вплоть до шнурков, потому что на них можно повеситься. А если ты хочешь выйти покурить, то санитарка привязывает тебя к своей руке колготками, чтобы ты вдруг не убежала.

Максим: После этого мы сделали выставку в Клинической психиатрической больнице №1 из работ с «Времени больше нет». Это нам предложила сама администрация учреждения. Они узнали, что у Ксюши есть душевное заболевание и выставка, посвященная этой теме. Администрация заинтересована в художниках. Одно время директор больницы поддерживал творческую деятельность людей с психическими расстройствами: когда заходишь в здание, то встречаешь множество картин местных художников, которые там когда-либо лечились. У них даже есть свой музей.

— Как думаете, искусство помогает справляться с психическими заболеваниями или наоборот усугубляет ситуацию?

Ксюша: Поначалу казалось, что мне становится легче. Главное — сохранить ту грань, когды ты должен остановиться, не впасть в манию.

— Я заметила, что вы между собой подшучиваете над состоянием Ксюши, как и она сама. Ксюша, тебя это не обижает?

Ксюша: Они постоянно надо мной угорают, что мне шпунтиков в голове не хватает (смеется, — прим. Enter). Я считаю, что проблема депрессии сейчас очень романтизированная. Все сериалы говорят: «О боже, депрессия! Это так модно!» Подростки перекладывают это на себя, а из-за них общество начинает думать, что депрессия — это и есть вот эта подростковая ранимость и инфантильность.

Иван: Действительно стало модно быть меланхоличным. Вот у Ксюши совсем другое: случаются настоящие приступы. И это не истерики, как у моей бывшей. Это физиологически совсем другое, а не просто «мне грустно».

Столица российского стрит-арта и отношение к коллегам по цеху

— Нижний Новгород принято называть столицей российского стрит-арта. Почему так получилось?

Максим: За это звание сейчас борятся Нижний Новгород и Екатеринбург. Безусловно, Нижний дерет по всем фронтам.

— Почему?

Максим: Четыре года назад одна из центральных фигур нижегородского стрит-арта Никита Nomerz решил сделать фестиваль «Место», который объединил бы уличных художников со всей России. В итоге он организовал фестиваль самостоятельно: согласовал все поверхности, нашел спонсоров, пригласил участников. Приехало очень много художников. Даже тех, кого лично не приглашали. И это была не сладкая «Стенограффия» (фестиваль уличного искусства в Екатеринбурге, — прим. Enter), где тебе оплачивают жилье, и откуда мы, например, увезли с собой чемодан краски. Тут была действительно искренняя любовь художников к уличному искусству.

Иван: Никита — энтузиаст, и это его хоронит. Это все он делал абсолютно бесплатно. Раньше он ездил по России и снимал фильм про уличных художников. На премьеру «В открытую» в Нижний съехалась половина России.

Максим: Фестиваль «Новый Город: Древний» Артема Филатова тоже многие знают. Он про деревянную архитектуру Нижнего и про то, как с ней может взаимодействовать стрит-арт.

— Можно утверждать, что в Нижнем Новгороде сформированное арт-комьюнити?

Иван: Скорее у нас есть отдельные школы. Вот про одну из них, частью которой являются Алиса Савицкая и Артем Филатов, написали «Краткую историю нижегородского уличного искусства».

— В каких еще городах России, по вашему, развито современное искусство в целом?

Максим: В Екатеринбурге. В Новосибирске есть ребята Taknado!. В Краснодаре много всего, та же «Типография» (признана в России «иностранным агентом», — прим. Enter).

Иван: В Краснодаре есть огромная старая школа художников, которая дала толчок для развития современного искусства. А работы молодых продаются по московскому ценнику, например. Есть в этом городе понимание, что современное искусство стоит своих денег.

Максим: У них Владимир Мигачев крутой, до сих пор суперактивный. У него сейчас вроде бы контракт с какой-то московской галереей, но он также живет и работает именно в Краснодаре. Вообще, современное искусство в России набирает обороты. Все больше людей начинают ходить в галереи и воспринимать молодых художников серьезно.

Ксюша: У нас много классных художников, о которых никто не знает.

— В каких городах можно увидеть ваши работы на улице?

Максим: В Хельсинки, в Тарту, в Таллине… Да много где. У меня есть пунктик: если я куда-то приезжаю, то обязательно там оставляю свой след.

Иван: Прямо какой-то пост-граффити синдром.

— А в каком городе вам больше всего понравилось работать?

Максим: Классный опыт был в Сочи. Там мы решили закончить нашу историю с восьмиметровым великаном: установили на площадке Flacon в горах на высоте 1170 метров и попрощались с ним. Еще мы работали в Риге. Самое интересное: у них своя школа стрит-арта и они работают исключительно валиками. Мы тоже сделали там работу валиком. Хотя мы с Ваньком раньше только так и рисовали.

Ксюша: А вот мой Мумий Тролль в Хельсинки (показывает с телефона, — прим. Enter). Он метров пять в высоту. Смешно, что я совсем не хотела в тот день рисовать. А потом приехали копы.

— Вас чуть не приняли?

Ксюша: Мы испугались: там же огромные штрафы. А у нас денег-то нет. Я хотела нарисовать упоротого Мумий Тролля, но как раз еще не успела сделать лицо. Они начали расспрашивать нас, кто мы такие и что здесь делаем. Мы ответили, что рисуем от местного музея стрит-арта и дали копам номер директора.

— Это была правда?

Ксюша: Не совсем. Мы познакомились с этим финном, когда были на фестивале стрит-арта Stencibilty в Тарту. Он дал свой контакт и сказал, чтобы мы заглядывали, если будем в Финляндии. А мы как раз из Тарту и двинули в Хельсинки. Копы поговорили с ним по телефону и отпустили нас, несмотря на то, что все это выглядело очень странно. Еще они сказали, что мы делаем хороший рисунок, пожелали удачного дня и уехали.

— А как к подобному в Нижнем Новгороде относится администрация?

Максим: Уже много лет Никита Nomerz активно пытается подключить администрацию к организации фестиваля. И вот наконец на четвертый год они поняли, что в Нижнем есть стрит-арт и ему нужно помогать развиваться. А вообще к стрит-арту у нас все относятся лояльно. Нижний местами выглядит так, как будто его бомбили, так что можешь рисовать, где хочешь.

Иван: Такая лояльность во многом развилась благодаря Никите, который приглашал действительно крутых художников для рисования на городских стенах. Очевидно, что это преимущество Нижнего. И сейчас мэр и губернатор нашего города, гонясь за положительным имиджем, борются за то, кто из них будет спонсировать фестиваль Никиты.

— А как вы относитесь к согласованию стрит-арта с администрацией?

Максим: Ну это уже кастрированный стрит-арт. Теряется его основа.

Иван: Я отношусь нормально, если это выбор художника. Если, конечно, он сделан не под давлением.

Выставка в «Смене» и новый проект о ненависти

— Выставку YOUR MUM`S KNIGHT вы уже показываете в третий раз. Первое открытие состоялось год назад в FUTURO. Расскажите, как все прошло?

Максим: На входе в зал был театральный занавес. И до самого открытия мы не показывали людям центральный экспонат — того самого великана. По большому счету никто из зрителей до конца не понимал, на какую выставку идет. У нас, как в театре, было три звонка, после которых открылся занавес. Мы хотели создать ощущение, как будто зрители открывают книжку с объемными картонными иллюстрациями. Еще у нас был механизм, который двигал имитируемые облака в небе. Его как раз Ванек придумал. На открытие выставки тогда пришли примерно полторы тысячи человек, а за все время работы ее посетили более десяти тысяч зрителей.

Ксюша: Все это мы делали сами вручную. При галерее есть монтажная группа, но там сидят такие же ребята, как и мы, которые сами не понимают, что к чему. У нас была гора фанер, куча брусков и мы не знали, что с этим делать. Мы сооружали строительные леса, чтобы все это поднимать с пола, скрепляли фигуры уже в вертикальном положении, чтобы фанеры не топорщились. Последние куски мы тянули на веревках.

Максим: Мы тогда созывали всех друзей нам помогать. Но проблема была в том, что мы еще сами не знали, как это все делать.

Ксюша: В Казани этот великан намного меньше — всего четыре метра с небольшим.

Максим: И здесь классная монтажная группа. «Смене» огромный респект.

— Почему вы выбрали именно скандинавскую мифологию?

Ксюша: Мы с Сережей любим играть в игры на PlayStation про чуваков с мечами, которые сражаются с монстрами, где все мрачное и много смерти. Через какое-то время я чисто случайно наткнулась на скандинавские мифы и показала эти пиз***утые [безумные] истории Сереже. И вот мы решили придумать свою историю с ними.

— Какой миф тебя больше всего поразил?

Ксюша: Я прочла, что мертвецам состригают ногти с пальцев, чтобы в день Страшного суда они не построили из них корабль и не приплыли в мир живых. Еще есть классная история про восьминогого коня, которого родил бог коварства Локи от коня обманутого им мужика.

Максим: Этого коня мы и продали на Cosmoscow.

Ксюша: И в скандинавской мифологии таких историй очень много. Мы выбрали 30 самых диких мифов, собрали их в книжку и нарисовали к ним иллюстрации. Все это есть на выставке в Казани. Мы с Сережей вместе рисуем, и несмотря на то, что стили отличаются, даже наша куратор не смогла определить, кто и что нарисовал в этой серии работ.

— Какая основная идея вашей выставки?

Максим: Это иносказательная скандинавская история об огромном деспоте-великане, тиране. Именно с ним борются боги, его боятся люди. Он узурпирует целую деревню и заставляет преподносить жителей свои пламенные головы.

— Вы планируете дальше работать с мифологиями?

Максим: Нет, мы уже давно эту тему закрыли.

— Что будете делать дальше?

Ксюша: После Казани мы едем в Москву. Я хочу сделать там свою персональную выставку про злобу и ненависть. Я создала серию максимально неопрятных холстов с непонятными персонажами, фигурками из керамики, упоротой вышивкой и планирую спроектировать еще один ковер с надписью из серии «Убирайся отсюда». В последние полгода я позволяю себе делать работы так, как вижу у себя в голове. А там все немного по-другому. Я не хочу больше создавать что-то вылизанное. Теперь свое творчество я характеризую как уродливо-прекрасное.

Максим: Искусству не хватает легкости и иронии. Сейчас все действительно как-то замудренно.

Фото: Предоставлены ЦСК «Смена»