21 октября в резиденции «Штаб» выступила Юлия Выдолоб, шеф-редактор независимого издания о моде, красоте и современной культуре The Blueprint. На примере него и других актуальных российских и западных медиа спикер рассказала о том, как говорить о моде тогда, когда ее и так слишком много.

Enter поговорил с Юлией и узнал, в каком состоянии находится fashion-журналистика в России, почему все вдруг переоделись в Thrasher, Vans, Stone Island и как относиться к тому, что Филипп Киркоров купил себе Louis Vuitton x Supreme.

---

— Юлия, скажите, есть ли сейчас в России качественная fashion-журналистика? И какими именами и изданиями она представлена?

— Да, конечно, она есть. Без ложной скромности  хочу отметить наше издание The Blueprint. Мы как раз стараемся писать о моде нейтрально, взвешенно и интересно.

Из имен уместно упомянуть моих бывших коллег: Катю Федорову, а также Настю Полетаеву, которая сейчас работает шеф-редактором сайта российского L’Officiel. Лену Стафьеву и Марину Прохорову из «КоммерсантЪ Weekend», Ольгу Михайловскую, которая много лет писала в журнал Vogue. Неплохие материалы иногда выпускают Wonderzine и Büro. Может быть, не так часто, как хотелось бы, но за ними тоже стоит следить.

— С чего началась история российской fashion-журналистики?

— Fashion-журналистика в России появилась вместе с первыми глянцевыми изданиями о моде. Не могу не отметить журнал «Афиша». Несмотря на то, что это не fashion-издание, там была достаточно сильная рубрика о моде и вещах, во многом повлиявшая на тот язык, которым сейчас пользуются русскоязычные fashion-журналисты.

— По-вашему, fashion-журналистика в нашей стране — это некое целостное явление или все-таки журналистика конкретных имен?

— Я не думаю, что где-нибудь это может быть целостным явлением. Интерпретация fashion-журналистики всегда зависит от издания и авторов. Может быть такое, что автор одного издания готовит материал для другого и, тем самым, привносит туда какие-то новые собственные интонации. Наверно, здесь не стоит искать какую-то целостность. Это очень сложноустроенная сфера.

— По словам Ильи Куснировича (сын главы группы Bosco di Ciliegi, управляющий магазином «Секция» в ГУМе, — прим. Enter), когда он изучал за границей fashion-маркетинг, то обратил внимание на глобальный интерес к российской моде. Но, тем не менее, в России отечественные дизайнеры остаются малопредставленными. Почему так происходит?

— Это связано с тем, что наше государство не сильно интересуется модой, поскольку эта сфера не очень доходная. Это не нефтяная индустрия и не тяжелая промышленность — до моды попросту не доходят руки. В то время, как государственная поддержка модной индустрии есть во многих странах: в США, во Франции, в Италии. Из-за того, что у нас этой поддержки нет, индустрия функционирует по принципу «каждый развивается как может». Поэтому, к сожалению, российским дизайнерам страшно тяжело. И тут уже что сделали, то сделали — и на том спасибо. В этих условиях большим достижением является уже то, что твой бренд вообще жив.

— Как вы думаете, наступит ли в России когда-нибудь такое время, когда с fashion-индустрией начнут считаться?

— Возможно, оно наступит, если на уровне правительства появится энтузиаст, который будет двигать вперед fashion-индустрию, придумывать программы поддержки. Впрочем, такие программы и сейчас есть, но они настолько оторваны от реальности, что мы не видим их результатов. То есть, в правительстве, возможно, что-то и решают, и обсуждают, и придумывают. Но наша легкая промышленность как стояла, так, в общем-то, и стоит — ничего не меняется. При этом индустрия все-таки немножко развивается: бренды строят свои производства, а новое поколение дизайнеров постепенно растет.

— Взглянем на ситуацию с другой стороны: нужны ли подобные самобытные магазины российскому покупателю?

— На мой взгляд, тут дело даже не в самобытности. Я думаю, что покупатель найдется на любую хорошую вещь — своя аудитория есть как у демократичных и дорогих марок, так и у молодых российских дизайнеров. У последних она, конечно, крохотная, но, тем не менее, — чем больше выбора, тем лучше.

— Какие отечественные дизайнеры, по-вашему, внесли огромный вклад в развитие отечественной fashion-индустрии?

— Хотелось бы сказать не о дизайнерах, а о компаниях. Например, о «РусМоде», которая выпускает марку Alexander Terekhov — они построили два своих производства. Кроме этого, появились ритейлеры, которые начали продавать наших дизайнеров, например, «ЦУМ», Aizel.ru, LEFORM, Bosco di Ciliegi. Они также внесли свой вклад в развитие отечественной fashion-индустрии. Хотя бы на уровне реализации: когда коллекция не выкупается, а реализуется магазином, а дизайнерам выплачиваются деньги.

— Как вы считаете, должна ли российская мода иметь собственный, неповторимый почерк или ей лучше развиваться в контексте мировых течений и трендов?

— В целом, сейчас все становится достаточно глобальным, и коллекции должны быть современными — в чем бы это ни выражалось. Хорошо, когда дизайнеры чувствуют, какой длины должно быть в этом сезоне горлышко у водолазки, юбка или какого фасона мы хотим жакет.

— А как вы считаете, стритвир — это явление для всех или, скорее, для конкретной аутентичной аудитории?

— Вообще, стритвир не может быть массовым, потому что изначально это маргинально-нишевая история, созданная внутри определенного  сообщества. Даже если бренд становится массовым, он потом тратит немалое количество средств на то, чтобы поддерживать иллюзию «свои для своих». Стритвир — это такая маленькая дружеская штука.

— Но, тем не менее, сейчас стритвир превращается в массовое явление. По-вашему, с чем это связано? Это новая ступень в эволюции моды или яркий пример негативного влияния массовой культуры?

— Вы, наверное, про блогерш в футболочках Thrasher? (Смеется, — прим. Enter). Я думаю, что все вдруг взяли и переобулись в Vans, потому что в этом есть какая-то свежесть. Хотя, конечно, для тех людей, которые в этих Vans ходят уже 20 лет, ничего нового нет. Но, поскольку сейчас существует интернет, различные соцсети, ты всегда можешь что-то у кого-то подсмотреть и надеть это на себя.

С другой стороны, возможно, это и некая эволюция. Кому-нибудь уже надоело ходить в H&M или Uniqlo, и он ищет что-то уникальное. Или, может быть, ему нравится атмосфера вокруг какого-то бренда. Взять, например, тот же «Спутник 1985» — он действительно классный, у него интересная история. Однако я вижу, как его носят и те, кто далек от этой культуры — им просто понравилась иллюстрация.

— Как вы относитесь к тем, кто надевает одежду не своего комьюнити?

— Это же просто одежда — ее может носить кто угодно. Впрочем, я понимаю, о чем идет речь. Да, скорее всего, человеку, который носил Stone Island много лет, странно видеть, что все вдруг начали ходить в этом бренде. А история бренда стала не так важна, если и вовсе не потеряла свое значение. Само собой, после такого этому человеку неловко носить и собственный Stone Island.

Но я к этому спокойно отношусь. Это личное дело каждого. Молодая девушка одевается в Thrasher, Филипп Киркоров купил себе Louis Vuitton x Supreme. Ну и что?

Вообще, одежда — это мощный способ рассказать о себе. Даже тогда, когда ты пытаешься ничего о себе не рассказывать.

— Что на вас сейчас надето?

— Костюм Nina Donis, водолазка Uniqlo и кроссовки Nike.

— Вы сказали, что одежда — это некий социокультурный код, который выражает определенную идею. Чем вы руководствовались, выбирая образ для сегодняшнего выступления?

— Я подумала, что еду в незнакомый город и мне хочется во что-то закутаться. К тому же у вас было еще прохладнее, чем в Москве. Так я решила надеть что-то теплое. Nina Donis, на самом деле, создает вокруг тебя очень мощный кокон. И поэтому, когда я не знаю, что надеть, или еду в незнакомое место, рука сама тянется к их одежде.

— На что вы обращаете внимание при выборе одежды в первую очередь?

— Вообще на множество факторов. С одной стороны, я тяготею к нейтральной одежде, а с другой, — у меня к ней масса претензий: чтобы хлопок был классный, воротничок у футболки — правильный и так далее.

Плюс, я стараюсь не заходить на чужие территории. Даже если мне нравятся футболки Thrasher, я, наверное, не буду их надевать — это не мое сообщество. Если мне позволяют средства и возможности, то я, скорее, выбираю марки, которые люблю и про которые много знаю. Это те же Nina Donis, моя подруга и дизайнер Makoday или итальянские, французские дизайнеры, за которыми я давно слежу и знаю, что у них крутое качество и хорошие ткани.

— Вопрос, волнующий многих: как одеваться удобно и выглядеть при этом стильно?

— Об этом можно говорить целый час (смеется, — прим. Enter). Главное, нужно позаботиться о своем базовом гардеробе. Понять, из чего он должен состоять конкретно в вашем случае, и собрать его. Ну, и естественно, обновлять его каждый сезон. Этого, в принципе, достаточно, чтобы классно выглядеть и при этом не разоряться.

— Можно ли назвать моду искусством?

— Можно назвать моду искусством, можно — поп-культурой. Мне кажется, все это переплелось и очень тесно взаимодействует. В целом, главный критерий моды — это то, что одежду произвели, купили и носят. Есть, конечно же, мода как искусство. Какие-то затейливые наряды прошлых десятилетий или архивные вещи знаменитых дизайнеров, которые, действительно, уже хранятся в музеях. И очень круто, что сейчас проводятся масштабные интересные выставки, посвященные моде, которые вплетаются в искусство. Например, выставка Balenciaga, проходившая в Париже в музее скульптур Антуана Бурделля. Скульптурные наряды Кристобаля Баленсиаги очень удачно были вписаны в интерьер музея и, благодаря этому, сама одежда воспринималась зрителем иначе.