В 2013 году Флориан Иллес выпустил книгу «Лето целого века», которую посвятил событиям столетней давности. Издание стало бестселлером, и его автор решился на расширенное повествование событий 1913 года. Одноименную книгу, которая рассказывает о повседневности начала XX века, для совместной издательской программы Музея современного искусства «Гараж» и Ad Marginem Press перевел Виталий Серов.
Темным утром 2 декабря датская писательница Карен Бликсен покидает усадьбу в Рингстедлунде, где она провела детство и юность, и направляется в сторону Африки, о которой она потом напишет столько книг. Там, в Британской восточной Африке, она собирается выйти замуж за своего жениха, шведского барона Брора фон Бликсен-Финеке и начать новую, более свободную жизнь. Четырьмя годами ранее Карен влюбилась в другого барона фон Бликсен-Финеке, в Ганса, брата ее нынешнего жениха, но тот не захотел жениться на ней. Теперь она решила вместе с Брором переехать в Африку и устроить там молочную ферму по образцу фермы Джека Лондона. Она хотела вырваться из тесной Дании, уехать к теплу и свету. Брор выехал заранее, летом 1913-го, и купил ферму «Мбагати» площадью 800 гектаров у подножия гор Нгонг к югу от Найроби — на деньги семьи Карен, потому что сам жених был банкротом. Когда сделка была оформлена, Карен тоже отправилась в путь. Ее мать Ингеборг и младшая сестра Эллен сопровождали ее в долгом путешествии на поездах через всю Европу. В Неаполе три женщины оказались под Рождество, остановились на несколько дней и вдоволь насладились фигурами в рождественских яслях и песнями итальянского Юга, «по эту сторону Африки»30. Двадцать восьмого декабря Карен Бликсен садится на корабль, отправляющийся в Момбасу. В январе Брор заберет ее оттуда и они действительно поженятся, но не будем забегать вперед. Важнее то, что на третий день пути, в Новый год, она влюбилась в немецкого подполковника Пауля фон Леттов-Форбека, который потом командовал немецкими колониальными войсками в Германской восточной Африке. Чтобы сохранить его рядом, практичная Карен попросила свою новую пассию быть свидетелем на свадьбе. Вот только муж по глупости купил не молочную ферму, как было запланировано, а кофейную плантацию. Земли этой плантации располагались так высоко, что кофе там рос плохо, и африканцы были очень рады, что какой-то незадачливый европеец купил у них эту землю. Еще неприятнее было то, что муж в первую же брачную ночь заразил ее сифилисом, ей вскоре пришлось вернуться в Европу на лечение и она потом всю жизнь страдала от последствий болезни. Эта болезнь, которую муж подцепил наверняка в каком-то борделе по пути в Африку, стала особенным шоком для Карен Бликсен: ее отец, строгий протестант, в 1895 году повесился, когда врач поставил ему такой диагноз, а он не мог допустить позора для семьи. А теперь его бедная дочь заразилась тем же самым в брачную ночь. Наверное, это называется родовое проклятие.
Русские летчики в 1913 году выполняли первые «мертвые петли», но никто не петлял вокруг себя столь идеально, как русский поэт Владимир Маяковский. Второго декабря, когда Карен Бликсен отправилась в Африку, в Санкт-Петербурге проходит премьера трагедии «Владимир Маяковский» Владимира Маяковского. В главной роли, логично, Владимир Маяковский. Название пьесы, совпадающее с именем автора, было результатом ошибки петербургского цензурного ведомства, но автору оно показалось вполне подходящим.
Мы растем, когда ставим перед собой высокие цели. Вот и молодые русские интеллектуалы-революционеры бросали вызов не кому-нибудь, а сразу солнцу. Хотя какой там вызов, они уже в названии своей безумной «футуристической оперы» провозглашали «Победу над солнцем». Премьера спектакля, созданного художниками круга Казимира Малевича, состоялась в 9 вечера 3 декабря в театре «Луна-парк» в Петербурге и стала «большим взрывом» модернизма в России, уничтожившим всякую традиционную логику музыкального театра. Это был брутальный gesamkunstwerk, чистая звуковая поэзия, непривычные интонации, световые эффекты, персонажей звали «Некий злонамеренный» и «Разговорщик по телефону», а на занавесе был изображен первый черный квадрат Малевича. Он должен был стать «зародышем возможностей». Правда, Малевичу не удалось показать на сцене свою версию «будетлянского силача», некую установку, которая, «с одной стороны, может аккумулировать электричество, а с другой — по нажатию кнопки крушить все подряд». Зато явно удалась финальная фраза «Победы над солнцем»: «Мир погибнет, а нам нет конца». Тут чувствуется вся одержимость русского движения в 1913 году: разрушение как принцип созидания, конец как условие начала чего-то нового. Замечательную диссонансную музыку футуристической оперы «Победа над солнцем» написал Михаил Матюшин. Он же поставил в 1913 году самый точный диагноз всем искусствам: «В живописи — разлом старого, академического рисунка, надоевший классицизм, в музыке — разлом старого звука — надоевший диатонизм, в литературе — разлом старого, затертого, захламленного слова, надоевший слово-символ». И здесь то же самое: сначала должно уйти старое, чтобы смогло начаться новое. Такова ситуация в культуре России в конце 1913 года.
Извержение вулкана Катмай на Аляске в 1912 году обеспечило человечество на весь 1913 год новым и необычным явлением — помутнением неба. Солнце не светит как обычно, похолодало, весь год дождей было больше обычного. Выбросы пепла вызвали не только в Америке, но и в Европе так называемое «атмосферно-оптическое затемнение», как это называют специалисты, которое выражалось в «заметном дымчатом диске вокруг солнца». А в 1914 году астрономам становится совсем скучно. Карл Дорно писал потом из Давоса: «После января 1914 года наступил период, очень бедный метеоролого-оптическими явлениями, приходилось подолгу ждать каких-то значительных событий». Непонятно, что он имел в виду — новое извержение вулкана или новую войну. Астрономы и метеорологи не любят давать подробных объяснений. Томас Манн познакомился с Дорно в его физико-метеорологической обсерватории в Давосе, когда собирал материалы для «Волшебной горы», и ему наверняка понравилась такая сдержанность.
Пятого декабря проходит премьера фильма Асты Нильсен «Примадонна кино». Сюжет закручен так: некий сценарист влюбляется в исполнительницу главной роли, но она любит другого. Тому другому нужны деньги, потому что он игрок и пьяница, поэтому актриса, несмотря на болезнь, отправляется на гастроли, но когда она возвращается с деньгами, любовник гнусно бросает ее. Она возвращается к сценаристу, который от отчаяния превратил их отношения в киносценарий. И актриса играет саму себя. В финальной сцене она, то есть Аста Нильсен, умирает на руках сценариста. Какая дикая игра со смешением кино и реальности. Когда актриса умирает, на ней костюм Пьеро — по стечению обстоятельств, на сценаристе тоже. Смерть объединила их. Вечером 5 декабря Эрих Хеккель, известный художник из группы «Мост», выходит из кинотеатра на Курфюрстендамм, взволнованный и впечатленный, особенно финальной сценой с двумя Пьеро. Он идет домой, он не будет сегодня начищать сапоги, потому что больше не верит в Николауса. Теперь он верит только в искусство. Поэтому той же ночью он начинает работать над офортом «Умирающий Пьеро». Как в последней сцене фильма, которая еще стоит в голове Хеккеля, голова Пьеро неестественно наклонена, а вскоре он начинает свою картину «Мертвый Пьеро», в которой жабо Асты Нильсен оказывается чем-то вроде нимба. То есть это картина по мотивам фильма про фильм, в котором актриса играет роль актрисы, которая умирает, и сама тоже умирает. Вот так переплелись искусство и жизнь в конце 1913 года.
Изображения: Рената Фогель
все материалы
