В ноябре в рамках Года Германии в России 2020/2021 в Казани проходит pop-up фестиваль немецкой культуры и немецкого языка RODINA-SET’. Большинство мероприятий можно будет посетить онлайн, но есть также и офлайн-программа. К ней относится саунд-арт-инсталляция Ханно Лейхтманна TRPT4769, которая будет представлена в ЦСК «Смена» с 20 по 29 ноября. Enter поговорил с художником и разобрался, почему стоит посетить эту выставку.
Понять, чем саунд-арт отличается от музыки
Термин «саунд-арт» начал часто появляться в литературе в конце 1990-х годов, но при этом варианты его определения несколько разнились. Как и во многих других направлениях искусства, отдельные художники, практиковавшие работу со звуком еще до появления этого термина, с недоверием относились к нему. Звуковое искусство существует в выставочной ситуации, а не в форме исполнения на сцене — в отличие от музыки. Музыка, особенно поп, в противоположность саунд-арту, подобна аттракциону в парке развлечений: у нее есть завязка, кульминация и развязка; это короткий, концентрированный опыт острых ощущений, который можно легко пережить, слушая песню снова и снова. А звуковое искусство, хоть и предполагает посещение галереи или музея (правда, не всегда), может быть похожим на путешествие в зоопарк, на Луну или в ваш холодильник — в зависимости от произведения.
Выразительным средством в саунд-арте является сам звук. Звуковое искусство редко пытается создать портрет или запечатлеть переживания человека. Его главная забота — звук как явление природы и/или технологии. И это качество сделало его не самым привлекательным для масс видом: только к середине прошлого века, когда абстрактное искусство стало передовой формой, идея саунд-арта (как чего-то отличного от музыки) нашла благодатную почву.
Ханно Лейхтманн
саунд-художник, продюсер
В 2013-м году мне захотелось создавать простую музыку с помощью сэмплов и лупера. Я понял, что в таком виде она не нуждается в исполнителе на сцене, то есть, во мне. И тогда я начал придумывать саунд-инсталляции. Мне это до сих пор очень нравится. Обычно я создаю работы под каждый проект отдельно, так что TRPT4769 — первый в моей биографии случай квазифраншизы, когда ко мне пришли и сказали, что хотят услышать ее в другом городе. Конечно, я бы с удовольствием приехал, но моя инсталляция прекрасно работает и без меня. Я написал мануал по ее монтажу, так что при установке невозможно ошибиться. Очень легко сделать так, чтобы она звучала хорошо.
Послушать, как звучат редкие экспериментальные инструменты
Американец Гарри Партч, на чьих архивных аудиозаписях построено звучание TRPT4769, известен созданием звукоряда, отличающегося от привычного темперированного строя. Свои композиции Партч также писал с помощью этого звукоряда, за счет чего его музыка звучала очень странно и непривычно для нашего слуха. Еще он изобретал музыкальные инструменты, например, бамбуковые маримбы, адаптированные гитары, облачно-камерные чаши и насосные органы.
Партч преследовал цель — избавиться от более чем двухсотлетнего (на тот момент) владычества шкалы, равномерно разделенной на двенадцать интервалов. Ее история началась еще во времена Баха, и эта шкала используется до сих пор. Гарри Партч обращался сразу к нескольким альтернативным традициям — древнегреческому пифагорейскому строю, древнегреческой драме и японским театрам «Но» и «Кабуки». Несмотря на кажущуюся безумность затеи, Партч был довольно успешным.
Ханно Лейхтманн создал уже десяток инсталляций, построенных на пленочных записях: он берет сэмплы из звуковой библиотеки одного артиста и создает на их основе новую композицию. Из проекта в проект идея сохраняется, но звучит инсталляция всегда по-разному — в зависимости от исходной библиотеки. Работа TRPT4769 основана на кассетных записях инструментов Гарри Партча.
Для того, чтобы в условиях коронавируса посетителям было комфортно посещать выставку, художник и организаторы придумали сеансы, которые длятся по часу: полчаса инсталляция работает, а остальное время команда тратит на проветривание помещения. Посетить выставку можно с 12:00 до 19:00 абсолютно бесплатно.
Ханно Лейхтманн
саунд-художник, продюсер
Гарри Партч оставил после себя очень много записей. В 21 год я готовился к поступлению в Берлинскую школу: брал уроки по классическим ударным у одного очень хорошего учителя — Дирка Ротбруста. Сейчас он один из трех лучших академических ударников в мире. Мы встретились на одной вечеринке в Берлине три года назад. Тогда он играл в ансамбле на инструментах, изобретенных Гарри Партчем. Я рассказал ему, что работаю с архивами. Он ответил, что у них много материалов Партча, и я такой: «Вау, не может быть». Перкуссионист Майкл Ранта дал нам кассетные записи и mp3. Я очень специфически подошел к этим архивам, вычленял микроскопические фрагменты, удлинял их и так далее.
Работа над TRPT4769 заняла около двух с половиной месяцев. Вообще, я могу делать это быстрее, но если хочется более системно подойти к материалу, погрузиться, то на это необходимо время. Представьте: одна запись может длиться пять часов и содержать тысячи звуков, а я из условных трехсот минут выбираю тридцать лучших. Мне нравится слушать архивные записи и не торопиться. Но все зависит от бюджета и времени, которые имеются в конкретный момент.
Научиться внимательному слушанию
Изучение звуковой инсталляции требует спокойного созерцания и вслушивания. В некотором смысле такая форма искусства является малоинформативной, потому что категории нарратива и сюжета от нее далеки — в отличие от классического изобразительного искусства. Это делает ее более непривычной для восприятия. Дело в том, что саунд-арт, в противоположность живописи или скульптуре, не дает посетителю возможности дрейфовать от произведения к произведению, едва «зацепляя» их взглядом. Саунд-инсталляция требует внимания и времени — это сближает ее с видеоартом. Являясь и временным и пространственным видом искусства, саунд-арт возвращает нас к более медленному проживанию опыта.
Композитор Эдгар Варез говорил о том, что воспринимать изобразительное искусство — значит идти в ногу со скоростью света. То, что мы усваиваем большую долю информации визуально, абсолютно верно. Как и то, что человеку некомфортно находиться в тишине так же, как в темноте. Слух нужен не только для получения информации о потенциальной опасности для выживания в природе — он является маркером, указывающим на то, что вокруг находится жизнь, а не пустота. Окружающие звуки напоминают слушателю о его собственном присутствии в живом мире.
Ханно Лейхтманн
саунд-художник, продюсер
Если в трех словах попытаться описать TRPT4769, то это будет так: странная, психоделическая и глубокая. Она не предназначена для «легкого прослушивания», я бы назвал ее сложной, но не негативной. Люди, которые приходят послушать мои работы, обычно выглядят очень сконцентрированными. Некоторые лежат на полу все это время. Моя инсталляция шестиканальная, в форме круга.
Слушать инсталляцию можно хоть десять минут, хоть два часа — тут уж как понравится. Чаще всего люди довольны моими работами: кто-то танцует или трясет головой в такт. Если же говорить о смысле названия, то тут все очень просто. Когда я прописывал идею проекта, перкуссионист, изначально записавший все эти кассеты, дал рабочее название файлам The Ranta Partch Tapes (из этих слов складывается аббревиатура). А номера файлов записей находились между 47 и 69.
Автор инсталляции — художник с кураторским и продюсерским бэкграундом
Ханно Лейхтманн выпускает музыку с 1997 года. Помимо этого, он является продюсером, художником, куратором междисциплинарного фестиваля Letra / Tone, посвященного синтезу графики и музыки. Он начал заниматься музыкой еще в детстве, играя вместе с братом: тот на синтезаторе, а Ханно — на ударных. Затем поступил в Берлин в музыкальную школу, чтобы учиться у Джерри Гранелли и Александра фон Шлиппенбаха, но, по собственным словам, через полгода ему стало скучно, и он выбрал путь импровизации с ударными инструментами. После знакомства в конце 90-х с композитором Николасом Буссманном создает две группы и пишет свои первые электронные треки на компьютере. К 2000-м начинает продюсировать артистов. В то же время у него появляются группы Groupshow с Яном Йелинеком и Эндрю Пеклером и Denseland с Дэвидом Моссом, которые существуют до сих пор.
В середине нулевых Лейхтманн двигается от написания музыки и выступлений к художественной практике со звуком, которая не требует его каждодневного присутствия на выставках. Помимо работы художником, он инициирует междисплинарные проекты, объединяя дизайнеров и музыкантов, и владеет лейблом Picture / Disk.
Ханно Лейхтманн
саунд-художник, продюсер
Когда я только начал использовать архивные материалы в своих инсталляциях, у меня самого была большая коллекция записей. Я подумал, что было бы здорово сделать музыку с помощью лупера. Мне очень понравилось: получилось такое простое, понятное звучание. И когда я сыграл эту вещь в галерее в присутствии световых объектов, я понял, что вот музыка, а вот свет, и этого достаточно — я здесь уже не нужен. После этого, когда мне предложили выступить с концертом, я сказал, что хочу делать только инсталляции.
Между 1995-м и 2010-м я сыграл много концертов по всему миру. Я довольно сильно устал от поездок, аэропортов, поездок, отелей, постоянно сменяющихся площадок. Я подумал, что больше не хочу такой жизни. Мне нужна была проектная работа, благодаря которой у меня появятся время и деньги. Сейчас в среднем у меня есть пара месяцев для того, чтобы разработать проект, показать его публике и жить пару месяцев благодаря этому, параллельно находясь в поисках других предложений. Ритм жизни замедляется, и я могу знать, чем буду заниматься через полгода или больше. Прозвучит немного безумно, но, например, сейчас я работаю над проектом для 2023 года.
Помимо работы со звуком, я курирую фестивали. Один из них, Letra / Tone, посвящен графике и музыке. Существует такая вещь, как графическая партитура, и ее обычно пишут профессиональные композиторы. Идея моего фестиваля в том, чтобы графические партитуры создавались графическими дизайнерами, а не композиторами. Затем музыканты-участники фестиваля должны сыграть написанные дизайнерами произведения. Я рад, что в этом проекте вместе работают те, кому в обычной жизни сложно было бы пересечься. Аудитории и участникам тоже нравятся эти эксперименты.
По-новому взглянуть на привычное выставочное пространство
В своей книге «Саунд-арт» Алан Лихт приводит слова теоретика кино Белы Белаж: «Каждый звук имеет свои собственные пространственные характеристики. Один и тот же звучит по-разному в маленькой комнате, в подвале, в большом пустом зале, на улице, в лесу или на море». Действительно, саунд-арт может рассматриваться как выставленная звуковая среда, которая определяется акустическим пространством, а не временем, и является визуальным произведением в том числе. В отличие от зрения, слух невозможно полностью выключить по собственному желанию — или даже помимо его.
Фото предоставлены: hannoleichtmann.com
все материалы
