Художники Александр Родченко и Варвара Степанова познакомились в Казани. Он учился в Казанской художественной школе, а она поступила туда вслед за мужем Дмитрием Федоровым. В 1914 году Степанова уезжает в Кострому — с этого времени начинается их с Родченко двухлетняя любовь по переписке.

К Зимнему книжному фестивалю «Смена» запустила специальную серию «Кустода», состоящую из пяти текстов, связанных с историями гениев места Казани. Одним из них стала переписка Родченко и Степановой в 1914–1916 годах. С разрешения «Смены» Enter публикует несколько писем художников — небольшую книгу с ними можно взять на фестивале бесплатно.

А. Родченко – В. Степановой.

Казань

20 марта 1915 г.

Варя!

Прежде всего на меня напала лень… Никуда не хожу, ничего не делаю… Читаю Жуковского, Фофанова, Пушкина.

У брата родился мальчик, они радостны!

Мама целые дни занята, готовится к празднику. Брат работает, Яков бегает к Лизетте. Сей же сочинитель сидит целые дни читает, мечтает…

Вечер… Что-то уснуло в душе, тихо и странно… Слышутся звуки рояля, навевающие грусть… На днях начинаю работать. Да, я нашел что писать и если я сумею то, что думаю, то это будет очень ново и дерзко. Я освобожу живопись (даже футуристическую) [от того], чему она до сих пор рабски придерживается. Я докажу свои слова. Я предпочитаю видеть необыкновенно обыкновенные вещи и т. д. Эту идею я осуществлю. Нашел путь единственно оригинальный. Я заставлю жить вещи как души, а души как вещи… Я найду грезы вещей, их души, их тоску о далеком, их сумеречную грусть. Я найду в людях вещи… Людей заставлю умереть для вещей, а вещи жить. Я людские души вложу в вещи и вещи станут душами…

Я заковал свою душу, я сплю…

Ваш Родченко.

В. Степанова – А. Родченко.

Март 1915 г.

Анти, все обошлось благополучно… Я как сумасшедшая написала то ужасное письмо… Я испугалась потому, что на полторы недели опоздало… Ты только забудь, как я тебя взволновала своим письмом… Как мне стыдно, но я так счастлива, когда получила твое письмо. О, мой муж, как безумно люблю я тебя… Ты наверно сердишься на меня, но иного я не заслуживаю… О, как люблю тебя… Жизнь моей жизни… Завтра еду к маме, так что пиши в Кострому… Тяжело без тебя… Так тепло, светит солнце и тянет на волю, а без тебя, что мне все это… Только в сумерки мерещится твой облик. И вдруг исчезнет… Блуждаю по улицам. Одна, одна…

Завидую всем, кто куда-то к кому-то бегут. Я одна, и нет тебя… О, как печально… О, любимый мой, вот я вижу твои глаза, вот хочу целовать тебя крепко, крепко, ты чувствуешь, ты знаешь это… Моя душа мечется… ей тесно, ей холодно без тебя… Ты знаешь, как любит тебя твоя маленькая жена, как терпеливо будет ждать она, когда ты придешь к ней, чтобы никогда не уходить…

И будут долго тянуться длинные, тусклые дни. Долго будут рваться друг к другу наши тела и души, долго будут терпеливо от боли сжиматься наши сердца… пока не наступит наше торжество. Тогда мы сольемся так крепко, что не будет ни для чего места в нашей любви… да, Анти, ведь это так будет. Я верю в тебя, я чувствую твою любовь, и никогда сомнений не будет у меня… Если я и тоскую, то в этом виновато здоровье… оно отражается на моем настроении… Я совсем больна… Но я так счастлива, что все обошлось благополучно…

Я совсем расхворалась… Я думаю, что это разлука с тобой меня так скрутила… Скорей бы к маме…

Я еле держусь на ногах, не могу ни есть, ни пить.

Слабость невозможная…

Я ничего не хочу, о, только тебя, Леандр, о, моя жизнь! Ты открыл мне рай, и я не уйду от тебя… У меня ничего нет вне тебя… Посмотри, сколько любви в моих глазах, все для тебя… И огонь в моей кровати зажигаешь ты… И желаниями моего сердца управляешь ты… Я буду работать, чтобы быть с тобой, чтобы эта разлука была последней… Когда вспомню, что было, не верю, и мнится, что все это сон… Нет, не сон, а сказка, волшебная сказка моей жизни…

О, мой возлюбленный принц, я буду ждать тебя на ложе из роз и серой амбры… И ждать никогда не устану… О, только не думай об Анте [Анти Китаева, художница, ученица Казанской художественной школы], она не лучше меня, нет… Забудь ее письма и стихи… Я буду еще красивее писать, буду еще изысканней, это ты сделал меня такою, и сделаешь еще лучше…

Не думай об этой женщине, с таким красивым ласкающим слух голосом… О ней ты так много красиво писал в дневнике и даже мне написал, что у нее такие красивые глаза и такое гибкое тело… О, эти глаза, как ониксы, вставленные в черное дерево, ведь о ней ты писал, тогда на рождество, когда так много написал об ее голосе, который, как арфа золотая раковин далекого моря… О, запутайся в фантастической мантии моей любви и забудь всех… ты знаешь теперь только мое тело, то, которое жаждет тебя, и мои глаза, хоть и не из оникса, но которые полны любовью к тебе, и разве любовь не сделает их красивыми. Может быть, у Анти душа красивее, чем у меня, но ты ведь любишь только меня, и ты сам мне говоришь, что я для тебя лучше во всем… О, как я люблю тебя, и как счастлива я, что ты любишь меня… Как я спокойна, как мне хорошо… Пусть тебе будет так же хорошо…

Напиши, много ли ты получил моих писем, после заказного я послала два… Пиши в Кострому, в среду буду там…

Милый, целую все твое дорогое тело, твои красивые руки…

Вечно твоя Нагуатта.

Да, приезжала Наташа, была два дня, уехала в субботу в Уфу.

Кострома, Старо-Троицкая, д. 3, кв. 1.

В. Степанова – А. Родченко.

Кострома – Казань.

Апрель 1915 г.

Леандр, опять и опять буду говорить очень прозаично… Не знаю, хорошо ли, что я поехала к матери. Я чувствую себя здесь очень скверно… Мать думает, что я поругалась с Митей, поэтому уехала… Митя, как нарочно, ничего не пишет… Затем я чувствую себя в ложном положении. Ведь я ей ничего не буду платить за то, что живу, мне очень скверно, помогать ей хозяйничать нечего, она сама управляется… Вообще, на замужнюю дочь иначе смотрят…

Затем здесь вечные ссоры, то с сестрой, то с братом мать воюет. Подозрительно смотрят на то, что я хочу изучать французский… Я так себя скверно чувствую, что мне неловко даже обедать… О, я кажется попала из огня в полымя… Но к Мите я не поеду. Анти, напиши скорей мне… Пойми, как мне тяжело… И эти вечные крики и ссоры… Я так отвыкла… Что мне делать, что мне делать… Мне не хочется жить… Анти, от тебя нет писем больше недели… Учителя по французскому еще не нашла… Как я печальна, как мне все надоело… Хорошо ли, что я приехала сюда, но больше выхода не было… Мне очень неприятно писать тебе такие письма, но, Анти, к кому же мне обратиться… Тебе, может быть, тоже очень скверно, да еще получишь такое письмо…

Не могу забыть твоих поцелуев… Не могу забыть наших странных свиданий…

Из Костромы пишу третье письмо…

А. Родченко – В. Степановой.

Казань – Кострома.

16 апреля 1915 г. (в Кострому пришло 19 апреля)

Маленькой Королеве

царства Рейхвийского

Нагуатте

Король Леандр Огненный

Да, это было так, я получал твои письма, где ты жаловалась на свое пребывание в Костроме, описывала все подробно… подробно… Мне стало больно, больно за тебя, мне не хотелось твоих страданий, жертвы из-за меня… А я был бессилен помочь тебе в этом и написал тебе то письмо, не помню точно, что там было… Прости меня!.. Не думай, что я не люблю. Да будешь ли ты раз навсегда уверена во мне, моя маленькая королева?..

Ах, у нас будет фантастическая обстановка, не правда ли, Нагуатта, мы будем жить странно? Действительность сделаем грезой, а грезу действительностью… Жить в своем собственном мире, где нет никого кроме нас…Не правда ли, мы ведь ни о ком не будем думать?

Ну, успокоилось ли твое маленькое сердце, Королева?

Ну, улыбнись мне, Нагуатта!

Милая…

Леандр.

В. Степанова – А. Родченко.

Кострома – Казань.

17 апреля 1915 г. (в Казань пришло 20 апреля)

Анти, 22 мы уезжаем из Костромы, писем больше сюда не пиши. Буду в Москве у Мити, пока не найду места. Адрес знаешь: Тверской бульвар, Сытинский тупик, д. 1, кв. 61. Ты пиши, не стесняйся, Мити теперь целый день нет дома.

Буду в Москве заниматься французским на курсах Берлица, если помнишь, я однажды про них говорила.

Скучаю без тебя… Все время хочется увидеть тебя…

Читаю твои письма. Они так красивы…

Пиши скорей в Москву.

Ты только о себе мало пишешь…

Очень нравится твоя проза и особенно то письмо, где ты написал… «коврик для молитвы»… Я не поехала к маме в Соколу, потому что там не с кем заниматься, а время идет, и без пользы истратишь и время и деньги.

Пиши… Я так люблю твои письма…

Спасибо за стихи Черубины де Габриак… очень понравились…

Тоскую по тебе…

Это письмо изорви.

Я добросовестно рву твои записки…

Люблю… Н.

А. Родченко – В. Степановой.

Казань – Кострома.

17.4.15

На уголке конверта я буду писать номер письма, посланного в Кострому… Получила ли мое заказное письмо? И почему молчишь?

Я встаю в 9-м часу и пишу маслом до 5-ти – 6-ти вечера. Но душа стала дьявольской, адские кошмары навевают динамические желания в живописи и я творю, к ужасу всех, свои варварские вещи.

Будешь ли ты еще любить меня, если я весь отдался [футуристической] живописи? Меня мучает твое молчание!..

Я теперь здесь один со своими вещами. Кажется, будет выставка в Казани. Я к ужасу всей Казани выставлю свои вещи…

Мне не скучно, я работаю, я безумствую, я неистовствую!.. Пиши скорей, жду счастья еще не виданных чар. В тишине сумерек я протягиваю губы свои, чтоб ты целовала их.

Ты совершеннее всех. Как млечную ночь я люблю тебя.

О, как я не знал твоего имени раньше.

О, Нагуатта!

О, скорей мне нужно письмо твое!

Где оно? Где?.. Жду… Жду…

Л. О.

Изображения: Саша Спи