Popcorn Books издал жизнеутверждающий роман Джули Мерфи «Пышечка» — о полной девушке по имени Уиллоудин Диксон, которая сталкивается с трудностями летом накануне выпускного класса и впервые испытывает неловкость за свое тело. Но героиня находит в себе силы перевернуть игру и принимает участие в конкурсе красоты, который организует бывшая королева красоты — ее мать.

Книгу хвалил The Guardian, номинировали на несколько премий и даже экранизировали в 2018 году. Enter с разрешения издательства публикует отрывок.

Я оглядываюсь в поисках Эл: она сидит в шезлонге и болтает с какой-­то парочкой. Я неторопливо направляюсь к выходу из бассейна в надежде, что они успеют уйти. Однако, как бы я ни медлила, они явно никуда не торопятся.

Собравшись с духом, я вылезаю из бассейна. Эл сидит на краю нашего шезлонга, незнакомая мне девушка — на другом конце, а парень — у нее за спиной, будто они едут на мотоцикле и она за рулем.

— Привет, — говорю я.

На ту долю секунды, пока Эл молчит, вторая девушка смотрит на меня с характерным выражением «чем­могу­помочь­что­вам­нужно­уходите пожалуйста».

— Ребята, это моя лучшая подруга Уилл, — повернувшись ко мне, говорит Эл. — А это Кэлли и ее парень… — Она запинается и щелкает пальцами.

— Брайс, — подсказывает Кэлли, и тот кивает у нее из-­за спины.

На нем абсолютно кретинские очки, как из «Звездного пути», — такие любят носить спортивные тренеры. Он кладет руки Кэлли на плечи, и я понимаю, что они из тех парочек, что без конца обжимаются.

— Приятно познакомиться, — бормочу я.

Эл сверлит меня взглядом.

Не то чтобы я не любила людей. Просто я в целом не люблю новые знакомства. Наверное, эта моя черта бесит Эл сильнее всего. Сколько себя помню, она всю дорогу пыталась пристроить третье колесо к нашему идеальному велосипеду. Может, я безнадежная брюзга, но мне не нужна еще

одна лучшая подруга. И уж точно не нужна особа, которая продолжает пялиться на меня так, будто я не человек, а впечатляющее последствие ДТП или типа того.

Эл пододвигается, освобождая мне место, но я остаюсь

стоять как вкопанная.

— Кстати, — говорит она, — Кэлли будет участвовать

в конкурсе красоты.

Брайс сжимает плечи Кэлли, и она визгливо хихикает.

— Ага, — кивает она. — Моя сестра несколько лет назад стала вице­мисс. Можно сказать, у меня это в крови.

— Как здорово. — Мой голос звучит хрипло и обиженно, хотя я изо всех сил стараюсь говорить как ни в чем не бывало.

Эл натянуто улыбается:

— Кэлли как раз тренируется с теми девчонками, которых мы видели у школы на прошлой неделе.

Господи, ну какой реакции она от меня ждет? Над нашим разговором мигает огромная неоновая вывеска: «ТУПИК».

— О, Кэлли, — продолжает Эллен. — А ты в курсе, что мама Уилл — организатор конкурса?

На юге обожествляют футболистов. Чирлидеры тоже обладают неплохой репутацией. Но в нашем городе единовластно правят королевы красоты. Правда, к сожалению, статус дочки-­толстушки самой обожаемой королевы красоты в Кловере не влияет на мой личный рейтинг.

Закрывшись рукой от солнца, Кэлли поднимает на меня глаза:

— Погоди, она твоя мама?

— Ага.

Если бы можно было изменить в маме одну-­единственную вещь, я выбрала бы ее участие в конкурсе красоты.

Серьезно, я уверена: исчезни это ежегодное мероприятие из моей биографии, и вся моя жизнь сложилась бы, как удачный пасьянс.

Кэлли смеется.

— Но ты ведь не участвуешь, правда?

Я выжидаю секунду. Две. Три. Четыре. Эллен молчит.

— Почему это?

Очевидно, что я никогда в жизни не соблазнюсь этим парадом тщеславия, но все же. Каким дерьмом должна быть набита голова, чтобы задавать такие вопросы?

— Мне показалось, ты девушка другого типа. Ничего дурного я не имела в виду!

Внезапно я вспоминаю, насколько тесный у меня купальник. Он впивается в бедра, а лямки натирают плечи.

Беспокойство оплетает меня, словно цепкая лоза.

— Вообще Бека Коттер — серьезная соперница, — пытается сменить тему Кэлли. — Эта девчонка — классический пример американской красотки.

Ноги у меня так и зудят от желания поскорее уйти.

По закону подлости, Кэлли подстелила мое платье под свою драгоценную попу, как пляжное полотенце, чтобы не прикасаться к горячему пластиковому сиденью.

Я оборачиваюсь к Эллен:

— Добегу до тебя, приму душ.

Нацепив сланцы, я хватаю первое попавшееся полотенце и иду прочь так быстро, как только могу.

— Что-­то случилось? — спрашивает Кэлли у меня за спиной. Вопрос звучит как «Да блин, что с ней не так?».

— Но здесь есть душевые! — кричит Эл мне вслед.

Полотенце едва сходится у меня на талии, но мне плевать. Я иду вперед.

Мимо проезжает машина, набитая парнями. Они гудят мне вслед.

— Да пошли вы! — раздается возмущенный возглас Эллен у меня за спиной.

Я оглядываюсь. Она бежит следом в одном купальнике; в руках у нее мои платье и сумка.

— За тобой не угнаться! — выдыхает она.

Я открываю было рот, но вспоминаю, что безумно зла на нее, и продолжаю идти. Мы никогда не ругаемся. Я знаю, считается, что лучшие друзья должны иногда ссориться, но у нас с Эл до этого не доходит. Конечно, бывает, мы спорим по дурацким причинам, из­-за телешоу, например, или о том, какой прикид у Долли самый классный. Но о серьезных вещах — никогда. И все же я безумно взбешена тем, что она не заступилась за меня в стычке с этой девицей Кэлли. Что промолчала.

Может, я раздуваю из мухи слона. Может, остальные вообще ничего не заметили. Это как когда у тебя вскакивает прыщик — кажется, что все вокруг только на него и смотрят. Но Кэлли одарила меня таким взглядом… Будто увидела, что-­то омерзительное. Честно говоря, я пришла в ярость от собственной растерянности. Почему, черт побери, мне неловко? Почему я должна стыдиться желания прийти в бассейн и ходить в купальнике? Почему я обязана как спринтер добегать до воды и обратно, лишь бы никто не успел разглядеть мои омерзительные бедра?

— Уилл! Подожди, блин! Господи Иисусе!

Не сбавляя шага, я отвечаю:

— Мне нужно домой.

— Ты можешь мне объяснить, что стряслось? Чего ты так завелась? Что случилось?

Я останавливаюсь, потому что мы дошли до дома Эл, и теперь, когда ногам больше некуда идти, мой рот принимает эстафету. Я не могу себя сдержать.

— Что случилось?! — Я просто ору на нее. — Ты бросила меня в бассейне! Ушла от меня! И что это за костлявая сучка? — Как только я произношу последние слова вслух, я тут же испытываю раскаяние. Я всю жизнь слышу комментарии в адрес своей фигуры и один урок в этой шкуре

усвоила прочно: не твое тело — не твое дело. Толстая. Тощая. Низкая. Высокая. Неважно.

Но Эл не обращает на это внимания.

— Ты выглядела такой расслабленной! Что, если я вылезла без тебя из бассейна, значит, теперь я хреновая подруга? Серьезно? Тебе шестнадцать, но ты злишься, что я оставила тебя одну в бассейне?

Я была свидетелем не одной ссоры между Эл и Тимом и знаю, что это ее фирменный прием: она так упрощает ситуацию, что собеседник в итоге выглядит полнейшим идиотом. Она из тех, с кем в споре предпочитаешь оказаться по одну сторону баррикад.

Я качаю головой, потому что не хочу озвучивать свои мысли. Не хочу признавать, что разозлилась, потому что осталась без своего прикрытия — без нее; признавать, что хотела, чтобы она за меня заступилась.

— А эта «костлявая сучка», — продолжает Эл, — моя коллега. С ней не обязательно дружить — можно просто быть вежливой.

Я поднимаю руки.

— Проехали. Тема закрыта. Не хочу спорить.

Она бросает мои сумку и платье на багажник моей машины.

— Ну и отлично.

Я надеваю платье через голову и, стянув с пояса полотенце, протягиваю его ей; потом выуживаю из сумочки ключи.

— Поговорим позже. — Я направляюсь к водительской двери, но Эл не двигается с места.

— Погоди. Зайдем ко мне.

Я шумно выдыхаю через нос.

— Да хватит сопеть, — говорит она. — Мне нужна твоя помощь.

Иллюстрации: Рената Фогель