Автор: Редакция Enter

Привет, Уфа!

Редакция Enter открывается в новом регионе — республике Башкортостан. На первом этапе мы будем работать в формате микромедиа на площадке Instagram. Для Enter это эксперимент: в 2021 году мы планируем запуститься еще в ряде городов России.

Enter Уфа в Telegram 

Почему Уфа? Точно не потому, что главный редактор Enter родился в Башкирии. Мы давно следим за этим городом и видим, как он развивается. За последние пару лет в Уфе укрепились креативные сообщества, вырос рынок гастрономии и преобразились общественные пространства, но до сих пор не было классного локального издания, которое бы рассказывало, чем там гордиться. Мы берем эту миссию на себя!

Редакцию Enter в Уфе возглавит Камила Питиримова. Она уже работала вместе с нами над несколькими проектами, в числе которых турнир по мини-футболу «Коробка», своп-маркет «Раздавай и Властвуй», BE IN OPEN FILMS и ежегодные премии «Итоги года» и «Повелители лайков». Также она отвечала за социальные сети медиа про молодых ученых «Галим» и продолжает заниматься коммуникациями в Резиденции креативных индустрий «Штаб».

Наша цель — показать, как сильно способен измениться город благодаря его жителям. Как и в Казани, Enter будет плотно взаимодействовать с городскими сообществами, креативными кластерами и предпринимателями.

В формате полезных и развлекательных карточек мы будем рассказывать:

• о городских инициативах;
• о креативных и общественных пространствах;
• о гастрономии и развлечениях;
• о ночной жизни города;
• об альтернативных местах для путешествий;
• и о многом другом.

Часть материалов для нас будут делать уфимцы, с которыми мы уже успели познакомиться — или познакомимся в ближайшее время. Если вы хотите стать нашим автором в Уфе, готовы предложить идеи или мечтаете с нами сотрудничать, пишите на почту ufa@entermedia.io или напрямую Камиле.

Из Уфы с любовью,
Enter

28 сентября 1989 года будущий президент России Борис Ельцин упал с моста через Москву-реку. При каких обстоятельствах — доподлинно неизвестно, но это событие настолько потрясло общественность, что инцидент решили обсудить на заседании Верховного Совета СССР и даже посвятили ему статью в «Википедии».

Автор знаменитого «Собакистана» Виталий Терлецкий пошел дальше и нарисовал на основе статьи комикс, в котором раскрывается несколько придуманных версий. С разрешения Виталия мы публикуем короткую версию министра МВД — весь комикс уже можно заказать онлайн.

26 марта актриса иммерсивного шоу «Анна Каренина» Залина Насырова обратилась к подписчикам с предложением устроить акцию ко Дню космонавтики и запустить салют. Редакция Enter решила помочь в организации фейерверка — с сегодняшнего дня мы объявляем сбор средств.

Салют приурочен к 60 годовщине первого полета человека в космос. Он пройдет 12 апреля на согласованной площадке в Казани и продлится полторы минуты. Информация о точном месте и времени проведения салюта поступит в личные сообщения тем, кто примет участие в краудфандинговой кампании. На площадке их будут ждать согревающие напитки.

Наша цель — собрать 120 000 рублей. Сбор средств идет на площадке «ВКонтакте» в официальном мультиплатформенном приложении «Цели». Переводы через него абсолютно безопасны и доступны с любого устройства. На выбор есть два способа оплаты — VK Pay и ЮMoney («Яндекс.Деньги»). Делая перевод, обязательно укажите в комментарии ссылку на свою страницу «ВКонтакте», чтобы мы могли с вами связаться.

Внести можно любую сумму — каждый перевод поступает сразу, но скорость поступления денег и комиссия зависят от платежных систем. Чтобы ускорить сбор и позвать на салют друзей и близких, вы можете рассказать о поддержке проекта в своих соцсетях.

Иллюстрации: Диаваль

Проект «Татарча Китаплар» был основан в феврале 2020 года. С мая на канале в Telegram его основатели публикуют переводы современных литературных произведений на татарский язык. Прямо сейчас волонтеры работают над «Марсианскими хрониками» Рэя Брэдбери.

Научно-фантастический роман о колонизации планеты издали на английском в США в 1950 году. В 2021 году Enter впервые будет публиковать его частями в татарском переводе. Начнем по порядку — с новелл «Ракетное лето» и «Илла».

2099 Гыйнвар
Ракетлы җәй

Әле генә Огайо кышы иде: ишекләр бикле, тәрәзәләр ябылган, тәрәзә пыялалары салкыннан буялмаган, барлык түбәләре боз сөңгеләре белән ябылган, балалар таудан чаңгыда шуып йөриләр, тун кигән хатын-кызлар шәрә урамнар буйлап баралар.

Кинәт көчле җылылык дулкыны шәһәрне яңгыратып үтте, кайнар һава аны буып алды, әйтерсең, кемдер ялгыш кына пекарня ишегеннән ачык калдырганнар иде. Йортларны, куакларны, балаларны эсселек юа. Боз сөңгеләре түбәләрдән ычкынган, ватылган һәм эрегән. Ишекләр ачылып китте. Тәрәзәләр ачылды. Балалар свитерларын салдылар. Әниләр аю кыяфәтен алып ташладылар. Кар парга әйләнгән, һәм газоннарда узган елгы кипкән үлән күренде.

Ракетлы җәй. Телдән-телгә өйдән ачык өйгә ике сүз: Ракетлы җәй. Чүлләрнең сулышы кебек, эссе һава салкынча бизәкләрне тәрәзәләргә алыштыра, нәфис челтәрләрне ялый. Чаңгылар һәм чаналар кинәт кирәк булмады. Салкын күктән шәһәргә төшкән кар, җиргә җитмичә, кайнар яңгырга әйләнде.

Ракетлы җәй. Кешеләр, яңгыр тамчылары тамызу астына верандадан чыккач, алсу күккә карадылар.

Ракета алсу ут һәм мич эсселәрен кабызып космодромда тора иде. Кышкы салкында ракета җәйне үзенең куәтле дюзларының һәр һавасы белән ясый иде. Ракета һава торышы ясаган, һәм бөтен тирә-якта кыска гына вакытка җәй килде…

2099 Февраль
Илла

Алар Марс планетасында кипкән диңгез ярында хрусталь колонналары булган йортта яшәгәннәр. Һәм иртәләрде миссис К-ның хрусталь диварлардан таралган алтын җимешләр ашавын, яки уч төпләре белән магнит тузанын (кайнар җил чүп белән бергә алып киткәнен) сибеп чисталык китерүен күрергә мөмкин иде. Кичкә таба, борынгы диңгез хәрәкәтсез һәм эссе булганда, ишек алдындагы шәраб агачлары катып калганнар, һәм борынгы марслы шәһәрчеге еракта, үз эченә бикләнеп, урамга чыкмаган чакта, мистер К аның бүлмәсендә, кыл кылларыдай кабарынкы иероглифларны бармаклары белән аралап, металл китап укыган күрергә мөмкин иде. Һәм китап аның кул астында җырлый иде, борынгыдан килгән бер аваз — диңгезнең куе алсу томан белән ярларны каплаган чагы турында һәм металл боҗаннар һәм электр үрмәкүчләр өемнәре белән коралланган борынгы бабалар сугышка барган чагы турында сөйли иде.

Мистер белән миссис К егерме ел буе үле диңгез ярында яшәгәннәр, аталары белән бабалары да шушы йортта яшәгәннәр, ул, кояш артыннан чәчәктәй борылган кебек, менә ун гасыр инде.

Мистер белән миссис К әле карт бөтенләй түгел иде. Аларның чып-чын марслы тиресе, күзләре алтын тәңкәләр төсле сары, моңлы әкрен тавышлар иде. Элек алар рәсемнәрне химик ялкын белән язарга яраталар иде, ул вакытта каналларда йөзәргә яраталар иде, шәраб агачлары аларны яшел дымга туендырган, ә аннары таң атканчы бүлмәдә әңгәмәләр өчен якты зәңгәр портретлар астында сөйләшергә яраталар иде.

Хәзер инде алар бәхетле түгел иде.

Ул көнне иртән, сары балавыздан койган сыман, миссис К колонналар арасында каядыр еракка карап төбәлгән, үрчемсез ком бөртекләренә колак салып басып тора иде.

Нәрсәдер булырга тиеш иде.

Ул көтә иде.

Ул зәңгәр Марс күк йөзенә шундый итеп карады, әйтерсең, ул менә-менә калкып чыгарга, кысылырга һәм комга җемелдәп торган могҗизаны алып ташларга мөмкин иде.

Ләкин барысы да элеккечә калды.

Көтә-көтә тәмам хәлдән таеп, ул томанлы колонналар арасында йөри башлады.

Колашалардан акрын яңгыр ява, кызган һаваны суырып, аның тәнен сыйпый иде. Кызу көннәрдә бу инешкә керү белән бер иде. Салкынча агынтылар идәннәрне актарып чыкты. Иренең ару-талуны белмәгән килеш үз китабында уйнавы ишетелә; борынгы көйләр аның бармакларына туйдырып килми.

Илла, дулкынланмыйча гына, күңеленнән уйлап куйды: кайчан да булса бер бүләк итә алыр иде ире, электәге шикелле үк, Иллага да шул чаклы вакыт бүләк итә алыр иде, аны кочып, кечкенә генә бер арфага тотынган кебек, үзенең мөмкин булмаган китапларына кебек, кочып ала иде.

Аһ, кызганыч. Ул башын чайкады, иңбашларын сикертеп куйды. Күз кабаклар алтын күзләрен йомшак кына каплады. Хәтта яшь кешеләрне дә өйләнешү күптәннән танышлар итә, картлар итә…

Ул кәнәфигә утырды, кәнәфи шунда ук үзе дә фигураның формасын алды. Ул, нервланып, күзләрен кысты.

Һәм төш тә килде.

Кучкыллы бармаклар сискәнеп китте, һаваны тотып, югарыга сикерделәр. Бер мизгел вакыт үткәч, ул куркып, куркынып кәнәфиндә гәүдәсен турайтты, өзек-өзек сулый башлады.

Ул, кемнедер күрергә өметләнгәндәй, тиз генә бүлмә эчен күздән кичерде. Күңелсезлек: колонналар арасында бушлык иде.

Өч почмаклы ишектән аның ире күренде.

— Син мине чакырдыңмы? — диде ул ачуланып.

— Юк! — дип диярлек кычкырды Илла.

— Син кычкыргансың кебек тоелды миңа.

— Чыннан дамы? Мин йокыга талдым һәм төш күрдем!

— Көндез? Синең белән алай еш булмый ул.

Аның күзләре төш күрүгә шаккатып калганлыгы турында сөйли иде.

— Бик сәер, бик-бик сәер, — дип мыгырданды Илла. — Бу төш…

— Я? — Аның китапка кайту теләге юк иде.

— Минем төшемдә бер ир кеше бар иде.

— Ир кешеме?

— Озын буйлы ир кеше, алты фут бер дюйм.

— Нинди мәгънәсезлек: бу бит алып, гарип кеше.

— Ни өчендер, — ул акрын гына сүзләрне сайлап алды, — ул ямьсез булып тоелмады. Озын булуга карамастан. Аңарда да — ах, мин беләм, бу сиңа сафсата булып тоелыр — аның зәңгәр күзләре бар иде!

— Зәңгәр күз! — диде мистер К. — И аллам!

Икенче юлы сиңа нәрсә килеп кушылыр? Кара чәч дисеңме?

— Син ничек белдең?! — диде ул.

— Дөрескә бөтенләй охшамаган төсне генә атадым, — диде мистер К. коры гына.

— Әйе, кара чәч! — дип кычкырды ул. — Бик ак тире. Бөтенләй искитмәле ир-ат! Аның өстендә сәер кием, ул күктән төште дә ягымлы гына итеп минем белән сөйләште.

Ул елмая иде.

— Күктән — нинди сафсата!

— Ул кояшта ялтырап торган металл машинада очып килде, — дип искә алды миссис К. Кояшны күрү өчен күзләрен йомды. — Төшемдә күк йөзе чагылып китте, һавада тәңкәләр атылгандай, нәрсәдер ялтырап китте, аннары күбәйде, һәм салмак кына җиргә төште, — бу — чит-ят корабль булган озын көмеш корабль иде. Аннары ян яктан ишек ачылды һәм бу озын буйлы ир кеше чыкты.

— Күбрәк эшләр идең, мондый ахмак төшләр төшләреңә кермәс иде.

— Ә миңа ул ошады, — диде ул, кәнәфиндә яткан килеш.

— Минем шундый хыялым барлыгын беркайчан да белмәдем. Кара чәчле, зәңгәр күзле, ак тәнле! Нинди сәер ир-ат — һәм, шулай да, бик матур.

— Үз-үзеңне ышандыру.

— Син игелекле түгел. Мин аны махсус уйлап чыгармадым, үзем йокыга киткәч, ул үзекилеп керде. Төшкә дә охшамаган. Көтмәгәндә, гадәттә булмаганча… Ул миңа карады да: «Мин бу корабта өченче планетадан очып килдем. Минем исемем Натаниел Йорк…»

— Яхшы исем түгел, — дип каршы төште ире. — Андыйлар гомумән булмый.

— Әлбәттә, мәгънәсез, йокы булды бит бу, — диде ул күндәмлек белән. — Ул тагын болай диде: «Бу космос аша беренче очыш. Без бары тик корабтә икәү генә — мин һәм минем дустым Берт».

— Тагын бер мәгънәсез исем.

— Ул әйтте: «Без шәһәрдән Җирдә, безнең планета да шулай дип атала», — дип дәвам итте миссис К. — Бу аның сүзләре. Шулай диде — «Җир». Һәм ул безнең телдә сөйләмәде. Ләкин мин аны ничектер аңлый идем. Акылда. Телепатия, күрәсең.

Мистер К читкә борылды. Илланың тавышы аны туктатты.

— Илл! — диде Илла акрын гына. — Синең беркайчан да уйлаганың юк… ну… өченче планетада кешеләр бармы?

— Өченче планетада тормыш мөмкин түгел, — диде ире сабыр гына. — Безнең галимнәр андагы атмосферада кислород артык күп булуын ачыкладылар.

— Әгәр анда кешеләр яшәгән булса, ничек шәп булыр иде! Һәм алар космос аша ниндидер үзенчәлекле корабларда сәяхәт итә белде.

— Менә нәрсә, Илла, син бик яхшы беләсең, мин ул сентименталь сүзләрне җенем сөйми. Яхшырак эш белән шөгыльләнербез.

Кич якынлашып килә иде, Илла, яңгырлар ява торган колонналар арасыннан атлап, җырлап җибәрде. Бер үк мотив, тагын һәм тагын.

— Нинди җыр бу? — дип җикеренде ире, ут өстәле янына килеп.

— Белмим.

Ул, үзенә үзе гаҗәпләнеп, аңа күтәрелеп карады. Уңайсызланып, кулын авызына китерде. Кояш баеган саен, көн яктысы сүнгән саен, өй ябыла, әйтерсең лә, зур чәчәк. Колонналар арасыннан җил исте, утлы өстәлдә көмеш лава күле кызу кайнап тора иде.

Җил миссис К ның кирпеч чәчләрен җыештырды, аның колагына пышылдады. Ул, нәрсәдер исенә төшкәндәй, бер сүз дә дәшмичә, алтынсу күзләрен еракка, диңгез төбенең саргылт-саргылт шома йөзенә текәде.

Күзләрем белән тост сөйлә.

Мин дә җавап бирермен, —

ул дип җырлап җибәрде.

Яки бокал чите үбеш —

Миңа да шәраб кирәкми.

Миссис К көйне берсүзсез кабатлады, күзләрен йомып, җилдә очкандай куллары өзелде. Ниһаять, ул тынып калды.

Көй искиткеч матур иде.

— Бу җырны беренче тапкыр ишетәм. Син аны үзең уйлап чыгардыңмы? — дип кырыскына сорады.

— Юк. Әйе. Чынлап та, белмим! — Илла аптырашта иде. — Мин хәтта сүзләрне дә аңламыйм, бу башка тел!

— Нинди тел?

Ул, үзе дә сизмәстән, ит кисәкләрен кайнап торган лавага ыргыта иде.

— Белмим. — Бер мизгелдән соң ул ит әзер иде, аны уттан чыгарып, иренә тәлинкәгә бирде. — Ах, мөгаен, мин бу сафсатаны уйлап тапканмындыр, бары шул гына. Ни өчен икәнен үзем дә аңламыйм.

Ул бер сүз дә әйтмәде. Аның утлы күлдәвеккә ничек итеп ит батыруын карап торды. Кояш баеды. Бүлмәгә акрын гына төн килеп керде, караңгы шәрабы белән бүлмәнә, колоннаны һәм аларның икесен йотып, түшәмгә кадәр тутырды. Бары тик көмеш лава шәүләләре генә йөзләрен яктыртып тора иде.

Ул яңадан сәер җыр җырлый башлады.

Ул урыныннан сикереп торды да ачу белән ишеккә таба китте.

Соңрак ул кичке ашны берүзе ашап бетерде.

Өстәл яныннан торып, сузылып карады да, исни-исни:

— Ут кошларында шәһәргә барып, күңел ачабызмы?

— Син чынлапмы? — дип сорады Илла. — Син авырмадыңмы?

— Ә моның нәрсәсе сәер?

— Ләкин без инде ярты ел беркайда да булмадык!

— Минемчә, начар фикер түгел.

— Нигә алай бик борчыласың?

— Ярый, җитәр, — дип чирканап әйтте ул. — Барасыңмы, юкмы?

Илла чал чүлгә карады. Ике ак ай горизонт артыннан чыкты. Салкын су аяк бармакларын сыйпады. Тәненнән җиңелчә калтырау узды. Барыннан да бигрәк аның монда каласы, әкрен генә, тавыш-тынсыз гына, көн буе көткән нәрсәсе тормышка ашканчы хәрәкәтсез утырасы килде, шулай да булырга мөмкин түгел иде… Күңел җырның йомшак кагылуыннан тетрәнеп китте.

— Мин…

— Синең өчен яхшырак бит, — диде ул. — Киттек.

— Мин арыдым, — диде ул. — Башка вакытта.

— Менә синең шарф. — ире аңа флакон бирде. — Без инде ничәнче ай беркая да

чыкмадык.

— Кси-Ситида баруыңны атнага ике тапкыр санамасаң. — Ул аңа карарга курыкты.

— Эшләр, — диде ире.

— Эшләр? — дип пышылдады Илла.

Флакондан сыеклык чәчрәп чыкты, зәңгәр томанга әйләнде һәм, калтыранып, аның муенына сарылды.

Салкын ком өстендә, утлы күмер төсле балкып, ут кошлары көтеп торалар. Төнге җилдән бөркелеп торган һавада, кошларга бәйләп куелган күп санлы яшел тасмалы ак балдахин йөзеп йөри.

Илла балдахин күләгәсенә ятты һәм иренең боерыгы буенча, янып торган кошлар караңгы күккә күтәрелделәр. Тасмалар тартылды, балдахин һавага күтәрелде. Кычкырып, комнар түбәнгә таба киттеләр; яннан зәңгәр калкулыклар сузылып киттеләр, алар өен, яңгыр ява торган колонналарны, читлекләрдәге чәчәкләрне, китаплар җырлый торган чәчәкләрне, идәндәге тын чишмәләрне артка чигерделәр. Ул иренә карамый иде. Аның кош-кортка кычкырганы ишетелә, ә тегеләр, гүя, меңләгән гарип чаткылар төсле, кызгылт-сары фейерверк кебек, күккә таба очып китәләр дә, үз артыннан җил-балдахин — калтырап торган ак таҗ җилен ияртеп, күккә таба очалар.

Ул түбәндә күренеп торган борынгы үлгән шәһәрләргә, йортларга — шахмат сөякләреннән киселгән кебек, бушлык һәм хыяллар белән тулган борынгы каналларга карамады. Коры елгалар һәм коры күлләр өстеннән алар, утлы факел кебек, ай шәүләсе кебек очып үттеләр.

Ул күккә генә карап тора иде.

Ире нәрсәдер әйтте.

Ул күккә карады.

— Минем нәрсә әйткәнемне ишеттеңме?

— Нәрсә?

Ире бик каты сулыш алды.

— Игътибарлырак булырга мөмкин иде.

— Мин уйга калдым.

— Синең шундый табигать сөюче икәнеңне беркайчан да белмәдем. Син бүген күктән күзен дә алмый торасың, — диде ул.

— Ул бик матур.

— Мин менә нәрсә турында уйладым, — диде ире акрын гына. — Халлга бүген шалтыратып булмыймы? Без бер атнага гына кайтабыз дип килешергә кирәк, шуннан артык түгел! — аларга Зәңгәр тауларга. Идея ничек?..

— Зәңгәр таулар! — Илла бер кулы белән балдахинның читенә тотынды да кинәт аңа таба борылды.

— Мин бит тәкъдим итәм генә.

— Кайчан китәргә уйлыйсың соң син? — дип сорады ул борчылып.

— Иртәгә иртүк булса да китәргә мөмкин, — диде ул, исе китмичә генә кебек. — Үзең беләсең: иртүк башлыйсың, тизрәк булыр…

— Ләкин без беркайчан да алай иртә китмәдек!

— Ну, быел чыгарма рәвешендә… — Ул елмаеп куйды. — Безгә обстановканы үзгәртү файдалы. Тынлыкта, тынычлыкта яшәү. Кыскасы, үзең аңлыйсың. Синең бит башка планнарың юкмы? Барабызмы, хәл иттегезме?

Ул авыр сулап куйды, беравык тынып торды, аннары:

— Юк.

— Нәрсә? — Аның тавышы кошларны куркытты. Балдахин дерт итеп куйды.

— Юк, — диде ул нык тавыш белән. — Мин бармыйм.

Ул аңа карады. Сөйләшү тәмам булды. Ул читкә борылды.

Кошлар тагын очып киттеләр — җил куып килүче ун мең күмерчек.

Таң атканда, кояш нуры белән бәллүр колонналар аша үтеп, йокыга талган Илла кырындагы томан эреде. Ул төне буе идән өстендә очып йөрде. Төн буе ул, телсез ташкын уртасында утырган челан кебек, шушы хәрәкәтсез елгада ятып чыкты. Хәзер томан таралды, һәм, ниһаять, елга, Илланы уяну ярында калдырып, йокыга талды.

Ул күзләрен ачты.

Аның өстендә ире басып тора иде. Күренеп тора, бер генә сәгать түгел. Иллә ни өчендер аның күзләренә карый алмады.

— Син тагын төшеңә кердең! — диде ире. — Син сөйләштең, миңа йокларга ирек бирмәдең. Сиңа, һичшиксез, табиб булырга кирәк.

— Минем белән бернәрсә дә булмас.

— Төшеңдә күп сөйләдең!

— Әйе? — Ул тиз генә урынына утырды.

Бүлмәдә салкын иде. Иртәнге соргылт яктылыкны Илланың күз алдына китерде.

— Төшеңдә ни бар?

Ул, исенә төшергәндә, бер сүз дә дәшмәде.

— Кораб. Ул яңадан күктән төште, һәм аннан озын буйлы кеше чыкты да минем белән сөйләшә башлады. Ул шаярды, көлде, һәм миңа яхшы иде.

Мистер К колоннага кагылды. Пар белән әйләндереп алынган җылы су агынтылары бүлмәдән салкынлыкны кысрыклап чыгарды. Мистер К-ның йөзе ялкынсызлы иде.

— Ә аннары, — дип дәвам итте ул, — шундый сәер исем булган теге ир кеше — Натаниел Йорк, мин бик гүзәл диде, һәм… мине үбеп алды.

— һе! — дип кычкырды ире һәм, сарысын уйнатып, читкә борылды.

— Ләкин бу төш кенә. — Аңа күңелле булып китте.

— Алайса, шыпырт кына үзегезнең мәгънәсез хатын-кыз төшләрегез турында сөйләш.

— Син үзеңне бала кебек тотасың. — Ул химик томанның соңгы кисәкләренә терәлде.

Бер мизгел үткәч, ул көлеп куйды.

— Тагын нәрсәдер исемә төште, — диде ул.

— Я, нәрсә, әйт! — дип кычкырып җибәрде ире.

— Илл, син шундый ачулы!

— Сөйлә! — дип таләп итте ире. — Синдә миннән сер булырга тиеш түгел!

Аның кырыс, караңгы йөзе югарыдан карап тора иде.

— Мин сине беркайчан да мондый хәлдә күргәнем юк иде, — диде Илла, аңа куркыныч та, кызык та иде. — Мондый бернәрсә дә юк иде, бары тик Натаниел Йорк кына әйтте… Кыскасы, ул миңа үзенең корабында мине алып китәр, күккә алып китәр, мине үз планетасына үзе белән алып китәр, диде. Әлбәттә, сафсата…

— Менә шулай, сафсата! — Ул чак кына тавышын бүлдермәде. — Син үз-үзеңне читтән тыңлар идең: аның белән шаярырга, аның белән сөйләшергә, җырларга, һәм шулай төн буе, аллалар турында! — Тыңлар идең үзеңне!

— Илл!

— Кайчан утырыр ул? Ул үзенең каһәр суккан корабында кайда төшәр?

— Илл, тавышыңны күтәрмә.

— Шайтаныма олаккан тавышым! — дип, ул ачу белән аңа да иелде. — Синең бу төшеңдә… — ул аның беләзеген кысты, — кораб Яшел үзәнлектә утырды, әйеме? Җавап бир!

— Үзәнлектә…

— Бүген кич утырдыңмы, шулаймы? — диде ул.

— Әйе, әйе, шулай бугай. Ләкин бу төш кенә бит!

— Ярар. — Ул ачу белән Илланың кулын читкә ташлады. — Ярый, ялганламыйсың! Төштә сөйләгәннәрнең барысын да, һәрбер сүзне ишеттем. Син үзәнне дә, вакытны да үзең атадың.

Ул, авыр сулап, яшен суккандай, колонналар арасына кереп китте. Тора-бара аның сулышы тынычланды. Ул аңардан күзен алмады — акылдан язмадымы икән!.. Ниһаять, урыныннан торды да аның янына килде.

— Илл, — дип пышылдады ул.

— Һичнәрсә, һичнәрсә…

— Син авырыйсың.

— Юк. — Ире арыды, көч-хәл белән елмайды. — Балалык, тик шул гына. Гафу ит мине, кадерлем. — Ул Илланы тупасрак итеп сыйпады. – Күп эшемне эшләдем. Гафу ит. Мин китәм бугай, ятып торырмын…

— Син шулай кызып киттең.

— Хәзер инде барысы да үтте. Бетте. — Ул тын алды. — Бу турыда онытыйк. Әйе, кичә мин Уэл турында анекдот ишеттем, сиңа сөйләргә теләдем. Син иртәнге ашны әзерләп куярсың, мин анекдот сөйләрмен, ә бу турыда бүтән сөйләшмик, ярыймы?

— Бу төш кенә иде.

— Билгеле. — Ул, үзе дә сизмәстән, аның битеннән үпте. — Тик төш кенә.

Көн уртасында кояш кыздыра, тау сыртлары аның нурларында агып тора.

— Син шәһәргә бармассыңмы? — дип сорады Илла.

— Шәһәргә? — Аның кашлары чак кына күтәрелде.

— Син һәрвакыт бу көнне китәсең. — Илла аскуймадагы чәчәкле читлекне рәтләде. Чәчәкләр селкенгәләп, ач сары авызларын ачып җибәрделәр.

Ул китабын япты.

— Юк. Артык эссе. Һәм соң.

— Менә ничек. — Ул эшен бетерде дә ишеккә таба китте. — Мин тиздән кайтырмын.

— Тукта! Кая киттең?

Ул ишек төбендә иде инде.

— Паога. Ул мине чакырды!

— Бүген?

— Мин аны йөз ел күргәнем юк. Бу бит ерак түгел.

— Яшел үзәнлектә, ялгышмасам?

— Әйе шул, монда кул сузарга кирәк, һәм мин карар кылдым… — Ул бик ашыга иде.

— Гафу ит мине, — диде ир, аны бик борчылган кыяфәт белән куып җитеп. — Мин бөтенләй онытканмын: бүген доктор Нллены чакырдым бит!

— Доктор Нллены! — Ул ишеккә таба китте.

Ул аны терсәгеннән тотып, кыю гына бүлмәгә алып керде.

— Әйе.

— Ә Пао ничек соң…

— Пао көтә, Илла. Без Нллены кабул итәргә тиеш.

— Мин берничә минутка гына…

— Юк, Илла.

— Юк?

Ул, кире кагып, башын чайкады.

— Юк. Өстәвенә, аларга бик ерак барырга. Бөтен яшел үзәнлек аркылы, зур канал өчен, аннары аска… Бүген дә бик эссе, доктор Нллега сине күрү күңелле булыр. Яхшы?

Ул җавап бирмәде. Аның ычкынасы һәм качасы килә иде. Кычкырасы килде. Ләкин ул, көнбатыш якта тотылгандай, кәнәфидә гына утыра һәм ташка әйләнгән чырай белән бармакларын әкрен генә кыймылдатып карый.

— Илла, — диде ул, — син өйдә каласың, шулаймы?

— Әйе, — диде ул, озак кына сүзсез торганнан соң. — Калам.

— Көне буе?

Аның тавышы саңгырау яңгырый:

— Көне буе.

Сәгать үтә, ә доктор Нлле һаман күренми. Илланың ире моңа әллә ни гаҗәпләнмәде кебек. Кичкә таба ул, нәрсәдер мыгырдап, дивардагы шкаф янына килде дә һәм дәһшәтле коралын алды — сары озын көпшә күрек белән, ахырда чаклы кармак белән. Ул борылып карады — аның чыраенда көмеш металлдан сызып ташланган битлек, үзенең тойгыларын яшерергә теләгәндә һәрвакыт кия торган битлек; битлек, калкулык һәм иңбашлары аның ябык яңакларына, иягенә, маңгаена төгәлрәк туры килә иде. Ул, битлеген ялтыратып, кулына дәһшәтле коралын тоткан һәм аны карый иде. Корал бертуктаусыз жуылдады — алтын бал кортлары көтүен чыгарып җибәрү ала торган корал. Куркыныч алтын бал кортлары, үз агуы белән үтереп ала торган бал кортлары, аннан соң катып булган орлык кебек ком өстенә төшкән.

— Кая җыенасың? — дип сорады Илла.

— Нәрсә? — Ул күрегенә, коточкыч жужларга колак сала иде. — Доктор Нлле соңга калган икән, шайтан алгыры, мин аны көтмим. Барам, ауга йөрөрмен. Озакламый кайтырмын. Ә син монда калырсың, моннан беркая да китмәссең, аңлашыламы? Көмеш битлек ялтырап китте.

— Әйе.

— Доктор Нллеге әйт, мин килермен. Ауга йөрөм гына.

Өч почмаклы ишек ябылды. Аның аяк тавышлары ярдан түбәнгә таба китте.

Ул иренең кояшлы төбәккә китеп баруын, ире югалганчы карап торды. Аннары үз эшләренә кайтты: магнит тузанын чистартырга, бәллүр диварлардан яңа җимешләр җыярга. Ул бик тырышып һәм бик тырышып эшләде, ләкин кайчакта аның ниндидер чишмә суларын биләп алды, һәм ул, акылдан шашмаган бу сәер җырны җырлап, бәллүр колонналар артыннан күккә карап торуында булды.

Ул, тынын кысып, көтә башлады.

Якыная…

Менә-менә бу булачак.

Кайбер көннәр була, яшен якынлашуын ишетәсең, ә тирә-юньдә киеренке тынлык урнаша, һәм кинәт сизелер-сизелмәс кенә кан басымы үзгәрә — планета өстеннән очкан һава, аның күләгәсе, ашкынуы, рәшәсе. Һава колакларына баса, һәм син якынлашып килүче давылны көтеп, кыл кебек тартасың. Сине калтырау чолгап ала. Күк йөзе тап эчендә, күк йөзе төсле, болытлар куера, таулар металл белән каплана. Читлектәге чәчәкләр әкрен генә көрсенеп куялар. Башында чәче чак кына селкенә. Кайдадыр өйдә сәгать җырлыйлар: «Вакыт, вакыт, вакыт…» Хәбәргә тамган су кебек тып-тын.

Һәм кинәт — яшен! Электр кабынышы һәм өстән үтеп булмаслык каплавыч булып кара бәрмә дулкын һәм күк кап-кара дулкыннар селкенә.

Хәзер дә шулай булды. Күк йөзе аяз булса да, давыл якынлашып килә иде. Болытлар булмаса да, яшен тизлеге җиткән.

Илла углан тынып калган җәйге йорт бүлмәләре буйлап арлы-бирле йөренде. Теләсә кайсы мәлдә күктән яшен яшьнәп торыр, күк күкрәр, төтен, дәшми-тынмый, сукмакта аяк тавышлары яңгырар, бәллүр ишекне шакыган — һәм ул ук кебек атылып каршыга килер…

«Акылзсыз Илла! — дип уйлады ул күңеленнән. — Нинди уйлар синең эшсез акылың борчый?» Һәм шунда — булды.

Эссе һава, әйтерсең лә, көчле ялкын үтеп китте. Өермәле ашкынулы тавыш. Күктә ялтырау, металл ялтыравы.

Илла кычкырып җибәрде.

Ул колонналар арасыннан йөгерде, ишекне ачты. Ул тауларга текәлде. Ләкин анда инде бернәрсә дә юк…

Үр өстеннән түбән менмәкче булган иде дә, кинәт исенә килде. Ул монда булырга, беркая да китмәскә тиеш. Доктор минут саен килеп җитәргә тиеш, әгәр ире качса, ачуланыр.

Ул, ишек төбендә туктап, еш-еш сулап, бер кулын алга сузды.

Яшел үзәнлек җәелгән урында берәр нәрсә күрергә тырышып карады, ләкин берни дә күрмәде.

«Акылсыз! — Ул бүлмәгә керде. — Болар барысы да синең хыялың. Бернәрсә дә булмады. Бары тик кош, яфрак, җил яки каналда балык. Утыр. Акылга кил».

Ул утырды.

Атыш.

Ачык, ачык, шомлы тавыш.

Ул сискәнеп китте.

Ату ерактан ишетелде. Бер. Кыска бал кортлары безелди. Бер ату. Ә аның артыннан икенчесе, төгәл, салкын, ерак.

Илла тагын сискәнеп китте һәм, ни өчендер, кычкыра-кычкыра, бу кычкыру тавышыны туктатырга теләмичә, сикереп торды. Бүлмәләр буйлап ишеккә таба йөгереп үтте дә яңадан ачып җибәрде.

Кайтаваз, еракка китеп, тынды…

Тыныч булды.

Берничә минут ишек алдында агарынып басып торды.

Ниһаять, акрын гына атлап, башын түбән иеп, колонналар каплаган бүлмә аша үтте, аның бер-бер артлы куллары кыймылдап куйды, иреннәре калтырый башлады; шәраб бүлмәсенең тонык караңгылыгында аның ялгызы гына утырасы килде. Ул көтте. Аннары гәрәбә бокалын алды да шарф почмагы белән ышкый башлады.

Менә ерактан аяк тавышлары, аяк астындагы вак ташлар шыгырдаганы ишетелде.

Ул урыныннан торды, акрын бүлмә уртасына басты. Бокал кулдан төшеп, челпәрәмә килде.

Аяк тавышы икеләнеп акрынайды.

Сөйләргәме? «Кер, кер!» дип кычкырыргамы?

Ул алга таба иелде.

Баскычта аяк тавышлары ишетелде. Кулы келәне борды.

Ул ишеккә елмайды. Ишек ачылды. Аның йөзеннән елмаю качты.

Бу аның ире иде. Көмеш битлек тонык кына ялтырап тора.

Ул килеп керде һәм күз карашын бер генә секундка туктатты. Ул, кисәк кенә үзенең коралын ачты, ике үлгән бал кортын селкетте, аларның идәнгә бәрелүләрен ишетте, аларны аяк белән бастырды, коралы бүлмәнең почмагына куйды, ә Илла иелә төшеп ватылган бокал кисәкләрен җыярга маташты.

— Син нәрсә эшләдең? — дип сорады ул.

— Һичнәрсә, — диде ул, Иллага аркасы белән басып торган килеш. Ул битлеген салды.

— Мылтык…Синең атканыңны ишеттем. Ике тапкыр.

— Ауга булдым, тик шул гына. Кайчакта ауга барырга килә… Доктор Нлле килдеме?

— Юк.

— Тукта әле. — Ул бармакларын чиртеп куйды. — Билгеле инде, хәзер исемә төште. Без аның белән иртәгә сөйләштек бит. Мин барысын да бутадым.

Алар өстәл янына утырдылар. Ул үзенең тәлинкәсенә карап тора, ләкин аның куллары ашауга кагылмый иде.

— Нәрсә булды? — Ул, ит кисәкләрен кайнап торган лавага ташлап, күзен дә алмыйча дип сорады.

— Белмим. Ашыйсы килми, — диде ул.

— Ни өчен?

— Белмим, теләмим генә.

Күктә җил туган, кояш баеган. Кинәт бүлмә кечкенә һәм салкын булып калды.

Илла, үзенең салкын, тел тидермәслек тартылган иренең алтын күзләренә карап, бүлмә тынлыгында:

— Мин искә төшерергә тырышам.

— Нәрсә искә төшерергә? — Ир шәрабны аз генә эчте.

— Җыр. Бу матур, искиткеч җыр. — Ул күзләрен йомды да көйли башлады, ләкин җыр килеп чыкмады. — Оныттым. Ә минем аны нигәдер онытасым килми. Аны һәрвакыт истә тотасы килә. — Ул, хәрәкәт ритмына ярдәм итә алгандай, салмак кына кулларын җәеп җибәрде. Аннары кәнәфисендә ята төште. — Хәтерли алмыйм.

Ул елап җибәрде.

— Нигә елыйсың? — дип сорады ире.

— Белмим, белмим, мин үзем белән бернәрсә дә эшли алмыйм. Миңа ямансу, һәм мин ни өчен икәнен белмим, елыйм — белмим ни өчен, ләкин елыйм. Аның куллары чигәләрен кысты, иңбашлары дерелдәп китте.

— Иртәгә барысы да үтәр, — диде ире.

Илла аңа карамый, бары тик шәрә чүлгә һәм кара күктә коелып төшкән якты йолдызларга гына карый, ә ерактан каты җил тавышы һәм озын каналларда салкын су чәчрәгәне ишетелә. Илла бөтен гәүдәсе белән калтыранып күзләрен йомды.

— Әйе, — дип кабатлады ул, — иртәгә барысы да үтәчәк.

Изображения: Диаваль

Чак-чак можно найти в любой точке Татарстана — и везде он будет разным. Готовы ли вы доказать, что знаете о национальной сладости все?

Вместе с оператором связи «Билайн» предлагаем ответить на девять вопросов и заполучить кубок чак-чака.

Партнерский материал 

Изображения: Саша Спи 

В издательстве «Лайвбук» на русском языке выходит книга о дружбе, любви и потере «Мы умели верить» Ребекки Макаи. Это один из первых больших романов, в котором прослеживается хронология эпидемии СПИДа в Америке 1980-х. В нем зарисовки из жизни гомосексуального искусствоведа Йеля Тишмана, который охотится за коллекцией картин, пока его друзья поочередно умирают, переплетается с историей общей дочери чикагского квир-сообщества — тогда сидевшей у больничных коек, а теперь разыскивающей дочь-сектантку.

Книга была номинирована на Пулитцеровскую премию и вошла в топ-десять романов года по версии New York Times. С разрешения издательства Enter публикует отрывок, а скоро заказать печатную версию романа можно будет на сайте.

В полдень двенадцать сотрудников газеты и Йель собрались за составленными вместе столиками в «Мелроузе». Они передавали друг другу вчерашний выпуск с фотографиями Ричарда. Отчет о сборе средств появился в прошлый понедельник, но Ричарду требовалось больше времени. Это было искусство, а не репортаж. По мере того как газета приближалась к Йелю, зажатому на скамье между соседями, в нем нарастало безотчетное беспокойство, словно он боялся, что Ричарду удалось снять, как они с Джулианом пялятся друг на друга в туалете. Но нет. Напротив, там было фото, снятое снизу, Йеля и Чарли, слушающих речи, Йель выглядел взволнованным. Должно быть, Ричард снял это перед тем, как он расклеился. Также там было фото Сесилии, смеющейся с двумя мужчинами — скорее всего, с друзьями, с которыми она пришла.

— Расскажи про нее,— попросила Глория, показывая на фото. — Она была такая симпатяшка.

— Натуралка, — сказал Йель.— И бестолочь. Она вроде как пыталась клеиться ко мне.

Все нашли это ужасно смешным. Чарли произнес, обращаясь ко всем:

— Ко мне все время клеились женщины. Пока я не начал лысеть.

И все, как лояльные сотрудники, негодующе загомонили.

Йель хорошо знал большинство из них, хотя кое-кто появился не так давно. Кто-то из них пришел вместо Нико. И еще двое из первой команды тоже были больны.

«Не ужасно ли, что я хочу заменить их всех женщинами?—сказал Чарли той осенью.—Так надежнее. Лесби не будут умирать как проклятые. Они даже не уйдут в декрет».

Йель согласился, что это ужасно.

Блаженны лесби, ибо унаследуют все наше дерьмо, — закончил Чарли.

В разговоре с редактором Дуайтом Йель упомянул, что собирается снова наведаться в округ Дор, и Дуайт, который в юности проводил там каникулы, стал забрасывать его советами, касавшимися по большей части летнего сезона. Дуайт был занудой, но Йель за весь год не нашел ни одной опечатки в «Во весь голос». Дуайт также рассказал ему о немецких военнопленных, которых отправляли на полуостров во время Второй мировой собирать черешню, и многие из них так там и остались, женившись на местных девушках. Йель решил взять это на заметку для дорожного разговора.

Однако на другом конце стола, где сидел Чарли, что-то было не так. Чарли обхватил голову и побледнел, повторяя:

— [Черт, черт, черт].

— Мне так жаль,— говорил Рафаэль.— Я был уверен, что ты знал об этом раньше.

— Что? — сказал Йель.

И Чарли быстро покачал головой. Он не хотел говорить об этом при всех. Оставалось подождать, пока они будут дома. Между тем никто со стороны Йеля, казалось, ничего не слышал и не заметил. Они старательно заводили разговоры, не давая повиснуть неловкому молчанию. Дуайт попросил у Глории отведать ее томатный суп. Но затем Чарли встал из-за стола и вышел на улицу без пальто, позвонить из автомата. Йель видел через окно, как он набирал номер, слушал, вешал трубку, забирал свой четвертак и снова крутил диск. И так четыре раза.

Когда он вернулся, то не стал садиться, а перегнулся через стол к Йелю. Протянув ему свою кредитку, он сказал шепотом:

— Проследи, чтобы все было как надо, окей?

А затем развернулся и вышел.

Люди, сидевшие со стороны Чарли, не выразили удивления, но выглядели удрученными, словно только что допустили какую-то ужасную ошибку. Йель протиснулся мимо Глории на пустое место Чарли.

— Что случилось? — спросил он тихо.

Двое мужчин по бокам от него — Рафаэль и новый парень — начали говорить и смолкли. Наконец Рафаэль сказал:

— Теперь Джулиан Эймс.

— Ох, [черт], — Йелю стало плохо, и он почувствовал, что побледнел, как Чарли. — Нет. [Черт].

И никто ему не возразил, не сказал: «Нет, мы в смысле, он сломал ногу. Мы в том плане, что его побили».

Он смотрел на них, а они смотрели в свои тарелки.

Йелю стало трудно дышать.

И как ни ужасно, но во многом его реакция объяснялась тем, что он жутко испугался за самого себя. Разве не собирался он наведаться к Джулиану? Он ведь не сделал этого, правда? Не может же быть, что он ходил к нему, а потом стер это из памяти, просто вытеснил? Он на самом деле не ходил. После того вечера у него были яркие сны с Джулианом, но наяву он к нему не ходил.

Нет, важнее было другое: Джулиан, прекрасный Джулиан. Джулиан, все время говоривший о лекарстве. Йель задумался, а не это ли пытался сказать ему Джулиан в туалете. Может, то, что он принял за признание в любви, было признанием в болезни?

— Ты слышал это из первых рук? — спросил он Рафаэля.

— Он… хм… Это был его подарок себе на день рождения — тест. Это, по сути, все, что я знаю. Не от Джулиана, от Тедди Нэпплса.

День рождения Джулиана был второго декабря. Благотворительный вечер «Говарда Брауна» был… еще ханука не прошла, так? Тринадцатого. Значит, нет, к тому времени он еще не мог знать результатов. Но, может, ему уже было нехорошо? Может, поэтому он наконец и решился на тест?

Новый парень сказал:

— То есть, если это просто вирус, он может долго с ним жить. Годы!

— Что я слышал, — сказал Рафаэль, — это что ему позвонили в канун Рождества. Его разбудил телефон, и он подумал, это его мама звонит поздравить с Рождеством. А это была медсестра — сказала, чтобы он пришел за результатами.

Теперь весь стол слушал, насыщая свое любопытство. Никто как будто не принимал это близко к сердцу, но все сочувствовали Йелю. Либо они плохо знали Джулиана, либо Йель с Чарли оказались последними, кто узнал об этом.

Йель взял полупустой стакан воды, оставленный Чарли, и заметил, что его рука дрожит. Он должен позвонить Джулиану, но очевидно, что именно это Чарли и пытался сделать только что. Ему следовало пойти за Чарли, выяснить, куда он направляется, но тот отдал Йелю кредитку, а все эти люди еще не доели свою еду.

— Давай поговорим об этом на улице, — сказал Рафаэль. — Давай возьмем тебе пива.

Через два часа, когда Йель вернулся домой, Чарли там не было. Это его расстроило, и удивило тоже. Ему хотелось обсудить случившееся — лежать вдвоем на кровати, уставившись в стену, материться и мусолить любые подробности. Но было еще кое-что: если бы он обнял Чарли, ему было бы легче заглушить чувство вины за желание замутить с Джулианом. Чем крепче бы он его обнял, тем вернее бы раскаялся в своих мыслях.

В девять часов Йель направился в Масонский медицинский центр один, взяв несколько журналов и картонную карнавальную шляпу для Терренса. Он еще не был в новом отделении для больных СПИДом и сел в другой лифт, поэтому ему пришлось идти кружным путем, через палату легочных больных. Сестринский пост украшали рождественские гирлянды и мишура. Медсестра, похожая на Нелл Картер, предложила Йелю газированный сидр. Йель не отказался, и она налила ему в бумажный стаканчик.

— К нему сегодня положили нового соседа, — сказала она. — Сердитый парень, но сейчас в отключке. Терренс не спит.

Войдя в палату, Йель попытался взглянуть на этого нового соседа — вдруг это кто-то из его знакомых — но за занавеской было темно, и он различил только край подбородка, щетину и лиловую сыпь на впалой челюсти.

Терренс ел шоколадный пудинг пластиковой ложечкой — в носу трубочка для кислорода, в запястье капельница. Он еще больше похудел, но выглядел лучше, чем на благотворительном вечере. Во всяком случае, довольней.

— Привет, — сказал Терренс, — не хочешь это доесть?

Голос у него был грубый, напряженный.

— Я бы с радостью,— сказал Йель, присаживаясь,— но эти искусственные вкусы — для твоего здоровья и восстановления.

Йель спросил, приходил ли Чарли. Терренс сказал, что нет — только Фиона.

— А что? Что-то случилось?

— Ничего, — сказал он. — Просто недопоняли друг друга. Эй, не разговаривай, окей? Я буду говорить. У вас тут хорошо. Серьезно, у вас там комната отдыха с телеком? По высшему разряду.

— По обряду,— сказал Терренс с усмешкой.

— Не надо, не разговаривай. Я приготовил твое вегетарианское чили на Рождество. Получилось ничего, хотя мне трудно судить.

— Знаешь, что самое трудное, — сказал Терренс, — когда у тебя СПИД?

Йель вспомнил бородатую шутку и усмехнулся.

— Ага, — сказал он,— убедить свою маму в том, что ты гаитянин (В одном из первых исследований СПИДа в числе четырех групп риска, наряду с внутривенными наркозависимыми, гомосексуалистами и больными гемофилией, были названы выходцы с Гаити. Этот ошибочный вывод привел к многолетним предрассудкам по их поводу, — прим. автор).

— Нет, — Терренс растянул губы в улыбке. — Приходится умирать.

Он стал смеяться, но смех перешел в кашель. Это было нормально, нормально…

Йель отчетливо вспомнил, как Терренс нес Фиону по коридору пригородной больницы, куда поместили Нико родители — Терренс нес ее, как маленькую, а она рыдала, уткнувшись ему в шею. Она упрямо отказывалась заходить в палату Нико без Терренса, а все, чего сумел добиться соцработник, это почасовая смена караула: мистер и миссис Маркус, с которыми Фиона не разговаривала, проводили час у его кровати, пока Терренс и Фиона сидели в комнате ожидания, после чего Маркусы спускались в кафетерий, и тогда они получали полчаса. Йель, а также Чарли, Джулиан, Тедди и Эшер, и еще несколько друзей Нико заглядывали в промежутках. В тот раз Йель пришел с Фионой и Терренсом — они трое вышли из лифта, и их встретила жуткая медсестра с волосами ежиком и сказала Фионе, что она может войти в палату, время пришло.

«Можно мне взять с собой Терренса? — попросила она, на что медсестра сделала кислую мину и сказала, что, наверно, вызовет соцработника с собрания, и Фиона сказала: — Я не пойду без него».

Фиона села на скамью, и Йель не знал, на кого смотреть—на нее или на Терренса, который дрожал, уперев руки в подоконник; или ему лучше уйти — может, он не заслуживал права быть здесь? И через полминуты Фиона встала и сказала: «Мне так жаль, Терренс», и вбежала в палату Нико.

Йель подошел к сестринскому посту и сказал: «Да, давайте вызовем соцработника. Это не нормально. Это не нормально».

Но, пока они ждали его, Фиона успела выйти, и выглядела сразу и на двенадцать лет, и на сто, но точно не на двадцать один. Ее трясло, она беззвучно рыдала. За ней появилась и завыла миссис Маркус. Из палаты вышел врач и подошел к Терренсу, и Йель приготовился подхватить его, когда он упадет в обморок. Но Терренс, услышав то, что и так уже было понятно, выстоял.

Он сказал врачу бесцветным голосом, словно из пещеры: «Я вернусь через два часа. Вы его вымоете, да? И у них хватит времени. А я вернусь через два часа».

У него все еще болело колено после того, как он налетел на тележку уборщиц тем утром, но он подхватил Фиону на руки, как пушинку, и вышел из больницы. Йель остался и обзвонил Чарли и всех остальных с сестринского поста. Позже он узнал, что Терренс носил Фиону вокруг больницы целых двадцать минут, пока она не почувствовала силы вернуться и вызвать такси. А тем временем кто-то, увидев, что чернокожий мужчина несет на руках рыдающую белую женщину, позвонил в полицию, и за ними стал ходить полисмен, пока Фиона не накричала на него, что она в порядке и что нет закона, запрещающего одному человеку носить на руках другого.

А теперь в постели лежал Терренс, и здесь было намного лучше, чем в той больнице, хотя какая разница? А вскоре в больнице окажется Джулиан.

Терренс закрыл глаза, и Йель сидел рядом долгое время, перемалывая сплетни. Йель спел ему «Auld Lang Syne»(традиционная шотландская застольная песня на стихи Р. Бернса, — прим. автор), хрипя и коверкая мелодию, пока Терренс не замахал на него свободной от капельницы рукой и не попросил замолчать. Все это время Йель надеялся, что подойдет Чарли, но напрасно.

Терренс открыл глаза.

— Еще не полночь?

— Сейчас 10:40. Но мы можем посмотреть трансляцию из Нью-Йорка. Продержишься еще двадцать минут?

Он включил маленький телевизор в углу, и они стали смотреть новогодний репортаж с Таймс-сквер— больше Терренс никогда там не окажется.

Терренс молча смотрел, как нью-йоркцы встречают Новый год, а потом тихо сказал:

— Я это сделал. Восемьдесят шестой, чувак.

Он закрыл глаза и заснул.

Изображения: Диаваль

В издательстве Ad Marginem вышла «Периодическая таблица феминизма» Марисы Бейт — 130 биографических очерков о вдохновляющих женщинах. Благодаря этой книге можно узнать о ключевых фигурах движения и разобраться, что представляют собой и чем друг от друга отличаются четыре его волны.

С разрешения издательства Enter публикует пять отрывков о феминистках четвертой волны — главном операционном директоре Facebook, основательнице одного из первых интернет-объединений феминисток, популярной актрисе, эпатажных активистках и пакистанской правозащитнице. Книгу можно заказать на сайте Ad Marginem или купить в «Смене».

США. род. 1969

В 2008 году Шерил Сэндберг ушла из Google, чтобы стать главным операционным директором Facebook. Она была одной из немногих женщин, занимающих руководящие посты в Кремниевой долине, и сделала то, о чем другие до сих пор и помыслить не могли, — она заговорила об этом. Вспоминая о прошлом годы спустя, Сэндберг писала: «Я выросла в мире бизнеса. Там не принято говорить о том, что ты женщина, ведь кто-то может это и заметить».

В 2010 году ее пятнадцатиминутное выступление на конференции TEDWomen приобрело мгновенный успех, а в 2013 году Сэндберг продолжила исследовать высказанные идеи в своей первой книге «Не бойся действовать: женщина, работа и воля к лидерству». Книга не только больше года продержалась в списке бестселлеров по версии The New York Times, но и стала основой для запущенных в том же году «Кругов роста», где женщины собираются вместе, чтобы поддерживать друг друга. Глагол to lean in24 даже вошел в язык в значении «пробивать путь в карьере» и особенно часто употребляется по отношению к женщинам.

С помощью научных данных и личного опыта Сэндберг описывает недостаток уверенности, испытываемый женщинами и обусловленный серьезными различиями между полами в обществе. Она также утверждает, что женщинам нужно стремиться к карьерному и социальному росту, настойчиво продвигаться вперед, проявлять себя и, как она сказала в своем выступлении в 2010 году, занимать положенное им место. Она также признала существование неосознанной предвзятости и заявила, что мужчинам необходимо принимать более заметное участие в домашнем быте.

Однако феминизм Сэндберг с распростертыми объятиями приняли далеко не все, ведь она говорила преимущественно о мире белых привилегированных женщин, при этом уделяя мало внимания тому, каково живется работающим матерям-одиночкам, цветным женщинам или женщинам из рабочего класса. Сэндберг стала лицом современной, неолибералистской ветви феминизма, которая прежде всего заботится о личных потребностях отдельно взятой женщины, а на коллективные потребности более уязвимых социальных групп обращает гораздо меньше внимания. В мае 2016 года, после того как Сэндберг трагически овдовела, она призналась, что раньше придавала проблемам матерей-одиночек недостаточно значения.

США. род. 1978

Феминизм Четвертой волны ассоциируется преимущественно с деятельностью онлайн-сообществ. Одно из первых интернет-объединений феминисток сформировалось вокруг Джессики Валенти.

Еще в 2004 году, задолго до того, как активистки наподобие Кейтлин Моран и Чимаманды Нгози Адичи начали возрождать слово «феминизм», Валенти создала сайт feministing.com. Он стал платформой для всеобъемлющего феминистского анализа, затрагивающего темы от поп-культуры до политики. Проект также оказывал поддержку, необходимую молодым феминисткам для перехода от онлайн-активизма к активизму в реальном мире. По словам The Guardian, Валенти помогла сформировать характер современного движения и определить его структуру. Газета писала: «В то время как все трубили о смерти феминизма, они [сообщество Валенти] стали обсуждать его, высказываться о нем, поддерживать друг друга и запускать кампании по всему миру». С тех пор Валенти опубликовала шесть книг, включая «Сексуальный объект: мемуары», вошедшую в список бестселлеров по версии The New York Times, и проложила дорогу для нового поколения феминисток, осваивающих онлайн-пространство для того, чтобы в нем мог процветать феминизм. В 2011 году The Guardian включила Валенти в список ста самых вдохновляющих женщин.

Вместе с тем Валенти стала одной из первых женщин, для которых мизогиния в интернете превратилась в часть повседневной жизни. Так, 2016 году The Guardian опубликовала информацию о том, что Валенти вошла в список десяти журналистов издания, сталкивающихся с онлайн-травлей в разделе читательских комментариев чаще всего. В этот список вошли три белые и четыре черные женщины, а также два черных мужчины. Открыв феминизму дивный новый цифровой мир, Валенти не только разожгла огонь революции, но и нажила себе малоприятных противников.

Украина. Коллектив основан в 2008 году

В объективе видеокамер молодая длинноволосая блондинка, из одежды на которой только красные шорты. Она спиливает четырехметровый деревянный поклонный крест бензопилой. Это Инна Шевченко, участница радикальной женской организации, выступающей против патриархата, религии и проституции. На протесты и акции они всегда выходят топлес. С момента основания FEMEN проводили протесты на Неделе моды в Милане, площади Святого Петра в Ватикане, Международном экономическом форуме в швейцарском Давосе и чемпионате Европы по футболу 2012 года.

Организация FEMEN была основана в Украине в 2008 году тремя подругами — Анной Гуцол, Оксаной Шачко и Александрой Шевченко — с целью создать женское объединение, поддерживающее дух недавней Оранжевой революции. Изначально активистки выступали против секс-туризма, распространенного в Украине, и на одной из акций вышли на улицы, в знак протеста повесив на себя ценники.

Несколько лет спустя FEMEN провели свою первую топлес-акцию, принесшую им международную известность. Увидев, какой фурор произвел их протест в СМИ, активистки пришли к выводу, что это — самый эффективный способ заставить общественность прислушиваться к ним. FEMEN считают, что, демонстрируя свои полуобнаженные тела, они возвращают женщинам их тело, которое раньше принадлежало патриархату и которое он эксплуатировал, проституировал и из которого извлекал выгоду.

FEMEN организует специальные группы, где девушек учат драться и препятствовать задержанию. Участницам этих групп угрожали смертью, а некоторые из них рассказывали, что их даже похищали. В 2013 году Амина Тайлер из Туниса выложила фотографию с обнаженной грудью на Facebook в знак солидарности с FEMEN. После чего исламский лидер Алами Адель выпустил фетву, заявив, что девушку необходимо наказать ста ударами плетью, а затем забить камнями до смерти.

Некоторые критики выражали разочарование тем, что женщинам приходится обнажать грудь, чтобы сделать политическое заявление. К тому же участниц организации обвиняли в том, что в их рядах присутствуют только стройные и привлекательные женщины. Из-за регулярных протестов FEMEN против ислама их также обвиняли в пренебрежительном и высокомерном отношении к мусульманкам.

Во времена интернет-войн их реальные действия демонстрируют настойчивое и яростное лицо женского движения.

Великобритания. род. 1990

Миллионы людей по всему миру воспринимают Эмму Уотсон как самую настоящую Гермиону Грейнджер из «Гарри Поттера», но в 2014 году Уотсон примерила на себя новую роль, впоследствии принесшую ей не меньшую известность, — роль феминистки.

В 2014 году Уотсон стала послом доброй воли ООН в организации «ООН-женщины». В нью-йоркской штаб-квартире организации актриса выступила с речью, посвященной запуску ее новой кампании HeForShe.

В своей речи Уотсон рассказала о сексизме, с которым сталкивалась на протяжении жизни, от прозвища «командирша», полученного в детстве, до сексуализации образа молодой актрисы некоторыми изданиями.

Но основной целью речи Уотсон было разорвать в восприятии людей связь между феминизмом и мужененавистничеством. Она призывала мужчин присоединяться к движению, утверждая, что всеобщее равенство будет выгодно всем. «Если мужчинам не придется проявлять агрессию, чтобы общество их приняло, женщинам не придется чувствовать необходимость подчиняться. Если мужчинам не придется контролировать женщин, женщинам не придется быть под контролем», — поясняла Уотсон. Меньше чем за четырнадцать минут Уотсон проявила себя как влиятельная и заметная фигура в мире феминизма. Сложно поверить, но в одном из последующих интервью актриса призналась, что в выступлении ее настойчиво попросили воздержаться от самого слова «феминизм».

В 2016 году Уотсон запустила новый феминистский проект под названием Our Shared Shelf на сайте Goodreads — это феминистский книжный клуб, открытый для каждого. Уотсон отбирает книги, а читатели могут оставлять на них свои отзывы. Подборка рассказывает историю современного феминизма — от книги «Моя жизнь в дороге» Глории Стайнем до таких произведений, как «Монологи вагины» Ив Энслер, «Рассказ служанки» Маргарет Этвуд, «Быть женщиной» Кейтлин Моран, «Миф о красоте» Наоми Вульф и «Все о любви» белл хукс. Уотсон также принимала участие в известной акции, в рамках которой актриса оставляла книги в общественных местах по всему миру, чтобы их смог найти новый владелец.

Уотсон эффектна, красива, умна и проста, в ней нет ярости и грубого вызова. Благодаря этому она дает феминизму Четвертой волны новое лицо, понятное, дружелюбное к мужчинам и досягаемое. Актриса также продемонстрировала, что не лишена чувства юмора, разбивая извечный стереотип о его отсутствии у феминисток. Когда Уотсон обвинили, что на фотосессии для Vanity Fair она выглядела слишком откровенно для феминистки, та беззастенчиво заявила: «Феминизм — дело выбора. Совершенно не понимаю, какое отношение к этому имеет моя грудь».

Пакистан. род. 1997

Малала Юсуфзай не нуждается в представлении. Она стала международным символом сопротивления и отваги. Ее имя — синоним самоотверженной борьбы за расширение прав девочек и их доступ к образованию. А ведь Юсуфзай лишь немногим старше двадцати лет.

Малала Юсуфзай родилась в долине Сват на севере Пакистана. В этом регионе у власти находились талибы, так что ходить в школу девочкам запрещалось. Отец Юсуфзай был прогрессивным человеком и возглавлял сеть школ в регионе. Малала Юсуфзай стремилась следовать примеру своего отца. Она тоже верила, что девочки должны иметь право на образование. Ее усилия не остались незамеченными: в 2009 году, когда ей было одиннадцать лет, Малала Юсуфзай начала вести блог для BBC, в котором делилась с миром своими убеждениями и рассказывала об усилиях, предпринимаемых для обеспечения доступа к образованию для девочек в долине. В 2010 году по заказу The New York Times о Юсуфзай был снят фильм. Она становилась все более заметной фигурой, и, по мере того как ее голос становился громче, девушка стала угрозой для режима талибов.

В 2012 году на нее было совершено покушение — талиб выстрелил девушке в голову. Однако здоровье Малалы Юсуфзай полностью восстановилось после курса лечения в Бирмингеме, в Великобритании, куда ее перевезли в целях безопасности.

Должное храбрости Малалы Юсуфзай отдает весь мир. С 2012 по 2015 год журнал Time включал Юсуфзай в список самых влиятельных людей мира. В 2014 году, когда ей было всего семнадцать лет, Малала Юсуфзай совместно с индийским правозащитником по имени Кайлаш Сатьяртхи получила Нобелевскую премию мира, таким образом став самой юной лауреаткой премии за всю историю ее существования. Сейчас Юсуфзай учится в Оксфордском университете и с помощью собственного фонда, фонда Малалы Юсуфзай, продолжает бороться за право девочек на образование. Борьба Юсуфзай за гражданские права и право на образование для всех детей, в особенности для девочек, сделала ее одной из важнейших филантропок нашего времени.

Феминистка ли она? Открыто называть себя таковой Юсуфзай стала только после того, как услышала речь Эммы Уотсон в ООН. В интервью с Уотсон в 2015 году Малала Юсуфзай рассказала: «Я не была уверена в том, феминистка я или нет, но, услышав вашу речь, тот фрагмент, где вы спрашивали: “Если не сейчас, то когда? Если не я, то кто?”, я решила, что иначе нельзя и что нет ничего плохого в том, чтобы называть себя феминисткой. Так что я — действительно феминистка. А феминизм — это синоним равенства».

Изображения: Диаваль

Маркетологи и соцсети отчаянно борются за каждую секунду нашего внимания, подчас прибегая к нечестным приемам. Это — одна из причин возникновения FOMO, также известного как синдром упущенной выгоды. Безотчетный страх, что другие испытывают более приятные переживания, а вы что-то упускаете и теряете связь с обществом, преследует тысячи людей по всему миру.

О том, как справиться с FOMO, автор термина Патрик Макгиннис написал целую книгу. В своей работе он подробно разбирает причины тревожности, снимает вину и объясняет, что делать дальше. В России книгу в переводе Ольги Бараш издала «Альпина Паблишер» — мы публикуем ее отрывок, а полную версию можно заказать на сайте.

Роль восприятия

Ваше впечатление об истинной ценности вещей и событий основано на всевозможных явных и неявных сигналах от семьи, друзей, социальных сетей, инфлюенсеров, прошлого опыта, ваших интересов и увлечений. Это те самые триггеры, которые убеждают вас непременно что-то делать или иметь. Они не поддаются учету, а вместо этого маскируются (хотя бы отчасти) под чувства, предубеждения, надежды и неуверенность. Строго говоря, восприятие — это продукт в высшей степени эмоциональных расчетов. И когда вы ощущаете FOMO, ваш основной эмоциональный порыв — улучшить свое состояние. Что побуждает вас встать с дивана и ринуться в погоню за вечеринкой, поездкой, ребенком, работой? Это убеждение, что, если вы получите желаемое, жизнь каким-то образом изменится к лучшему. По своей сути FOMO мотивирует: он основан на поиске чего-то большего, лучшего и яркого, чем то, что у вас уже есть. Он также неявно подразумевает, что в вашем распоряжении имеются варианты выбора (возможно, даже ошеломительное число вариантов), реальных или предполагаемых.

Но восприятие тоже может быть обманом. Если подумать, вы ведь понятия не имеете, оправдаются ли ваши ожидания. Расхождение между тем, что вы надеетесь получить, и тем, что получите на самом деле, так называемая асимметрия информации, заложено в самую суть FOMO. Если подумать о том, что внешние мотивирующие воздействия потенциально искажены асимметрией информации, все становится особенно интересным. Вы бы не потратили ни минуты, не сожгли бы ни единой калории, беспокоясь о том, чтобы чего-то не упустить, если бы заранее знали, что в результате получите. Вместо этого вы бы просто сказали «да» или «ну уж нет». Когда информация исчерпывающа, неизвестное теряет свою власть. Если вы когда-нибудь заводили онлайн-знакомства или покупали недвижимость (а в этих случаях действительность никогда полностью не соответствует фотографиям), то знаете, о чем я говорю. Когда сравниваешь восприятие с реальностью, разница бывает шокирующей. Вот почему инфлюенсеры в соцсетях стремятся преподносить все, что нам впаривают, как нечто потрясающее, даже если оно на самом деле так себе. В момент, когда асимметрия информации исчезает, игра окончена.

Как важно быть своим

Как вы увидите в этой главе, люди биологически запрограммированы на стремление оказаться своими в сообществе и любой ценой стараются избегать противоположного — превратиться в чужаков. Исторически этот инстинкт— следствие сурового закона «выживает наиболее приспособленный», теперь же он трансформировался в нечто иное: желание чувствовать себя частью группы и быть в курсе происходящего. По сути, это эмоциональный эквивалент деления на команды на школьных уроках физкультуры — вы стоите у стенки, а капитаны по очереди называют имена выбранных одноклассников, пока не добираются до двух неудачников, которые окажутся последними. Если вы не были очень хорошим спортсменом (как, например, я — из-за нескольких килограммов лишнего веса), то больше всего на свете боялись, что вас назовут последним (со мной обычно так и бывало). Стоя там и разглядывая свои кроссовки, я хотел одного: чтобы меня считали своим (если вы когда-нибудь были в подобной ситуации, то меня понимаете). Вам не нужна победа в игре и совершенно плевать, наберете ли вы хоть одно очко, — просто вы не хотите остаться за бортом.

Всеамериканские гонки

Хотя дать определение FOMO и полезно, лучший способ рассказать о нем — проиллюстрировать, как он живет и действует в реальном мире. Хотя по этой теме написано немало работ, я уверен, что когда-нибудь психиатры и социологи объединятся для изучения проявлений FOMO и его влияния на общество; тогда они, без сомнения, посвятят немало научных исследований живучему ритуалу, который определяет начало сезона праздничных покупок. Каждый год ранним утром в четвертую пятницу ноября миллионы американцев испытывают на себе действие культурного феномена под названием «черная пятница».

Даже если вы полны решимости остаться сторонним наблюдателем, атака «черной пятницы» на ваш День благодарения обычно происходит примерно так: вы занимаетесь своими делами, готовитесь к дню, наполненному семейными радостями, едой и просмотром телевизора, но тут постепенно начинаете узнавать о скидках — НЕВЕРОЯТНЫХ СКИДКАХ, до которых осталось всего несколько часов. Тут, конечно, не обходится без социальных сетей, ведь новости о доселе невиданном снижении цен быстро распространяются через интернет. Тем не менее многие стимулы «черной пятницы» как были, так и остаются сугубо аналоговыми. Вначале вы получаете праздничный выпуск местной газеты, в впридачу к нему кипу глянцевых флаеров, сулящих фантастические скидки тем отчаянным душам, которые окажутся в первых рядах, когда откроются магазины. Затем включаете телевизор или радио, где вам напоминают: если вы действительно любите близких, то должны доказать это, купив им подарки глубокой ночью. И, наконец, ваша тетушка, оторвавшись от поедания тыквенного пирога, объявляет: ей нужно немедленно лечь спать, чтобы попасть в торговый центр к трем часам утра и заполучить самую новую, самую крутую игровую приставку для внуков, как она делает каждый год.

Но если отбросить скидки — ведь кто не любит хороших скидок! — в «черной пятнице» есть много такого, что любви не заслуживает. Каждый год продажи начинаются немного раньше — а это значит, что сотрудники магазинов должны менять свои праздничные планы, а порой и работать в сам День благодарения. Кроме того, «черная пятница» больше не уникальна — индустрия розничной торговли породила новое потомство, включая «субботу малого бизнеса» и «киберпонедельник». Добавим к этому «щедрый вторник» — и покажется, что вся неделя, в которую празднуется День благодарения, превратилась в марафон повального шопинга. Но это все мелочи по сравнению с другой традицией, сопровождающей «черную пятницу». Каждый год без исключения люди получают травмы и даже гибнут в толпе, стараясь оказаться первыми в очереди. Не зря же эти акции порой называют «вышибание дверей». Они неизменно выявляют самое худшее в человеческой природе. Есть даже сайт под названием «Подсчет числа смертей в “черную пятницу”», который регистрирует число жертв, вызванных давкой, драками и борьбой за парковочные места!

При объективном рассмотрении нетрудно заметить, что «черная пятница» задействует те же механизмы, что заложены в FOMO: восприятие и стремление быть своим. Во-первых, асимметрия информации убеждает вас, что совершенно необходимо присоединиться к массам, чтобы ухватить потрясающие скидки, пока товар не закончился. Вы понятия не имеете, какова на самом деле конкуренция и сколько товара на складе, поэтому, когда откроются двери магазина, должны быть на месте, чтобы не упустить свой шанс сэкономить. Во-вторых, вся эта горячка призвана задействовать силу толпы. Все строится на азарте состязания с соседями в погоне за некой идеальной вещью, которую вы потом можете поставить под дерево, рядом с менорой или засунуть в шкаф. Ритейлеры не брезгуют никакими уловками, лишь бы вы появились в магазине. В 2018 году сеть Walmart объявила, что ее магазины будут устраивать «праздники», во время которых раздадут четыре миллиона порций кофе и два миллиона кексов. Эта тактика может показаться немного странной, но она работает: примерно 175 миллионов американцев (включая меня) сегодня делают покупки в интернете или в магазинах именно в выходные между Днем благодарения и «киберпонедельником».

Иными словами, «черная пятница» — сложно организованный заговор, направленный на то, чтобы разлучить вас с семьей, постелью и кредитной картой. И это не единственный случай. Каждый день вы сталкиваетесь с заговором, большим или малым, подпитываемым мощным сочетанием биологии, культуры и технологий и имеющим ту же цель, что и «черная пятница»: вызвать у вас FOMO и заставить сделать выбор, продиктованный внешними факторами, а не вашей собственной интуицией и логикой. Вот почему важно помнить, что испытывать FOMO — это не ваш личный выбор. Скорее всего, он навязан вам разномастной компанией, в которую входят Apple, Google, Facebook, Snapchat, все приложения на вашем телефоне, основные потребительские бренды, инфлюенсеры в социальных сетях, кора головного мозга, ваши предки и Библия. Так что шансов у вас никогда и не было: как покажет следующая глава, от FOMO убежать не получится.

Почему FOMO — не ваша вина.

Причина №1: биология

Хотя сама аббревиатура FOMO появилась недавно, импульсы, порождающие это явление, отнюдь не новы. С нейробиологической точки зрения люди запрограммированы на то, чтобы испытывать FOMO. Еще во времена Homo habilis и Homo erectus наши предки, охотники и собиратели, жили племенами и прекрасно знали, что у них есть, а чего не хватает, чтобы дожить до завтра. Так что в те времена паранойя была оправдана. Если бы вы, кочуя со своими собратьями-гоминидами, упустили важный источник пищи, воды или надежное убежище, жизни всего племени грозила бы опасность. При этом первобытные люди осознавали, что еще один фактор их выживания— постоянная принадлежность к группе, помогающая ориентироваться в тогдашнем суровом мире. Тот, кого изгоняли из группы или лишали жизненно важной информации, подвергался смертельной опасности. Человек знал, что должен держаться собственного племени, быть своим — только так можно было выиграть борьбу за выживание, где побеждает наиболее приспособленный. Без FOMO мог бы исчезнуть весь вид!

Химические соединения, вызывавшие FOMO у наших предков, по сей день присутствуют в нашей ДНК. Недавно исследователи из Мичиганского университета опубликовали в журнале Molecular Psychiatry статью, подробно описывающую, как мозг выработал удивительную эмоциональную реакцию на угрозу отвержения. Эксперимент был задуман как умная версия приложения для знакомств, в котором испытуемые просматривали множество анкет онлайн-знакомств и выбирали тех, кого хотели бы узнать поближе. Ученые проводили сканирование мозга как раз в тот момент, когда участники исследования узнавали, ответили им взаимностью наиболее привлекательные для них кандидаты или отвергли. Когда слезы высохли, сканирование показало, что человеческий мозг вырабатывает одно и то же природное обезболивающее средство — опиоиды — и при физических травмах, и при эмоциональных, таких как неудача или отвержение. Оказывается, слова причиняют не меньшую боль, чем палки и камни, особенно когда вы жаждете принадлежать к группе и быть востребованными.

Не только люди инстинктивно стремятся быть частью группы. Некоторые виды животных устроены примерно так же. Когда я наблюдаю, как американцы движутся к торговому центру в «черную пятницу», то вспоминаю миграцию антилоп гну через заповедник Серенгети. Каждый год более 1,5 миллиона животных совершают 1000-километровый переход из Северной Танзании в Кению, а потом возвращаются обратно. Это опасное путешествие, около 250 000 животных умирают по пути, но другого выхода нет — инстинкт велит антилопам гну мигрировать.

Двигаясь на север к заповеднику Масаи-Мара, антилопы идут так плотно, что между хвостом одного животного и мордой другого почти не остается просвета, и линия, в которую они выстраиваются, тянется насколько хватает глаз. По мере того как стадо продвигается вперед, смысл кажущегося бесконечным парада начинает проясняться. Это стратегия выживания, основанная на феномене под названием «роевой интеллект». Когда животные движутся стадом, врагам трудно охотиться на многих особей одновременно, поэтому, даже когда хищнику удается утащить одну-двух антилоп, остальная часть группы неустрашимо движется вперед. Каждое животное доверяет своим инстинктам, потому что только так оно сумеет выжить в долгом путешествии по равнинам.

Вы можете спросить: «Какое отношение миграция антилоп гну имеет к “черной пятнице”?» Самое непосредственное. Если подумать, и то и другое — примеры стадного мышления. FOMO коренится в примитивном желании особи принадлежать к группе. В этом смысле мы мало чем отличаемся от антилоп гну. Инстинкт заставляет нас стремиться быть включенными в группу, в этом мы видим основу собственного (эмоционального) выживания. Так что, если подумать, все те, кто несется вскачь из магазина в магазин, имеют право обвинить в этом гены.

Но следует помнить кое-что важное: мы все-таки не антилопы гну. Если вы пропустите Fyre Fest (масштабный музыкальный фестиваль, который оказался крупным мошенничеством, — прим. Enter) или тематическую вечеринку по «Игре престолов», которую устроил сосед, шанс, что на вас нападет гиена и загрызет насмерть, равен нулю. Если вы не живете в Серенгети (где, как вам сообщит любая антилопа гну, статистическая вероятность такого исхода довольно высока), можете просто проигнорировать эти события. Вам, в отличие от животных, совсем не обязательно следовать за толпой, чтобы прожить еще один день.

Изображения: Диаваль

Независимое издательство «НЛО» запускает книжную серию «Истории звука». В ней читателей будут знакомить с исследованиями многообразного аудиального мира — от философского осмысления звуковой культуры до социально-политического анализа музыки.

Одной из первых книг в серии станет «Звук» французского теоретика Мишеля Шиона, в котором автор последовательно анализирует разные подходы к изучению звука. С разрешения издательства Enter публикует отрывок о том, что помогает нам слышать при разных обстоятельствах и ориентироваться в пространстве. Книгу уже сейчас можно заказать на сайте.

Каузалистская перспектива, а также почти всегда контекстуальный и заинтересованный характер слушания (что это за звук? откуда он идет? кто говорит? откуда? что говорит?) заставляют нас задаваться вопросом о пространственном происхождении многих звуков, которые мы слышим.

Локализация источника звука (в той мере, в которой она возможна) — явление, специально изучавшееся применительно к «чистым» случаям. Можно сказать, что она апеллирует к различиям в громкости или во времени, за которое волна достигает каждого из двух ушей.

На деле волна, приходящая к нам слева, интенсивнее и быстрее попадает в левое ухо, чем в правое. Монауральная локализация, то есть локализация при помощи только одного уха, также возможна в некоторых случаях за счет движений головы, позволяющих улавливать задержку сигнала благодаря отражениям от мочек ушей.

Локализация также подразумевает внутреннюю деятельность, из чего следует, что «навострить уши» — не просто оборот речи. Если хочется лучше расслышать только справа или только слева, tensor timpani позволяет локализовать источник звука: «Тем самым с нужной стороны сигнал усиливается, а помехи, доходящие до обоих ушей, с противоположной стороны отсекаются». Мелкие непроизвольные движения головы, позволяющие сравнивать сообщения, получаемые двумя ушами, также помогают локализовать звуки. Мы невольно поворачиваемся лицом к источнику звука, даже если это динамики: помещаем звуки в так называемый конус внимания, то есть в зону, расположенную перед нами.

Как уже отмечалось, движение глазных яблок тоже помогает слуховой локализации. Но речь не только о локализации, но и о слушании. Больше нюансов в звуке можно расслышать, если он идет прямо, а не сбоку.

При этом во многих случаях, когда важно то, что мы называем «пространственным магнетизмом», именно вид источника звука «берет в плен» слух и определяет локализацию. Мы слышим звук оттуда, откуда, как мы видим, он исходит, более того, оттуда, откуда, как мы знаем, он исходит, а не оттуда, откуда он идет на самом деле, то есть эти две локализации — одна зрительная, другая слуховая — не согласуются друг с другом.

Это часто происходит, например, когда звук отражается с разных сторон стенами или когда динамик транслирует звук, производимый в прямом эфире и усиленный (ситуация конференции или митинга) или синхронный с проецируемым на экран киноизображением. В последнем случае можно прекрасно следить за действием фильма, звук которого поступает к нам из динамика, расположенного позади нас, или из наушников (например, в дальнем авиаперелете, когда звук фильма мысленно проецируется на ближайший видеоэкран), при условии что этот звук «не гуляет» в пространстве.

А вот фильм с многоканальным звуком, который может переходить из одного динамика в другой, дает нам противоположный пример. В этом случае ухо снова начинает чутко реагировать на реальную акустическую локализацию звука, как только он становится подвижным, поворачивается, перемещается справа налево и так далее. Если звук исходит из фиксированного места, труднее определить направление, по которому он идет, и он снова «притягивается» визуальным источником как магнитом, реальным или воображаемым. Это подтверждает существование в слуховой системе «датчиков», специализирующихся на восприятии движений в пространстве, таких же, как для периферийного зрения.

Отсюда следует парадокс, который мы открыли первыми: когда звук идет из фиксированного источника, он легче «магнетизируется» тем, что мы видим или, как нам кажется, знаем, и скорее теряет свою автономную пространственную привязку. Когда же звук перемещается в пространстве (когда, например, в комнате жужжит муха, или звук переходит из одного динамика в другой в фильме с многоканальным звуком, или речь идет о «мультифоническом» музыкальном произведении), звук гораздо лучше локализуется в его реальной (пусть и подвижной) точке в пространстве именно потому, что место, из которого он исходит, постоянно изменяется.

Помогает ли слушание лучше слышать?

Эффект маскировки и эффект коктейльной вечеринки

Звуковой мир — и в этом одно из его отличий от мира визуального — характеризуется конкуренцией и взаимными помехами со стороны разных звуков, сосуществующих в одном пространстве. В частности, это происходит из-за эффекта «маскировки», который создают разные звуки, эффекта, который либо вовсе незнаком зрению, либо оно сталкивается с ним лишь изредка (ослепление светящимися объектами). Эта асимметрия логически следует из физической природы звуковых сигналов (рассеивающихся в пространстве), которая не позволяет сфокусироваться на одном звуке, не обращая внимания на другие, звучащие одновременно или прилегающие к нему. Упорядоченная пространственность визуальных явлений, благодаря которой объект, видный мне слева, не мешает восприятию объекта, появляющегося справа, не имеет аналога в акустической сфере.

С другой стороны, низкие звуки маскируют другие звуки сильнее, чем высокие, что имеет некоторые последствия для физиологии и функционирования уха (вынужденного адаптироваться, чтобы компенсировать эту особенность), а также для композиторов, которые давно научились учитывать эти эффекты в оркестровке. Например, в симфоническом оркестре увеличивают число скрипок, чтобы их партии не были замаскированы литаврами.

Этот эффект маскировки, который вы замечаете, когда вокруг одновременно разговаривает много людей, и который можно использовать в кино в драматических и эстетических целях, можно компенсировать и сглаживать разными способами.

Например, если вы хотите быть услышанным, вы начинаете говорить громче или более высоким голосом, чтобы выйти из полосы маскирующих частот: например, возле водопада или шумящей машины. Это иллюстрируют многие сцены из фильмов (первая встреча Жана Габена с Жаклин Лоран на заводе в «День начинается», несколько военных сцен в «Апокалипсисе сегодня» Копполы). При этом в других фильмах эти законы откровенно нарушаются при помощи микширования и записи звука в разных точках или на крупном плане: герои спокойно беседуют и прекрасно слышат друг друга посреди всеобщего шума (чего также иногда можно добиться в обычной жизни, разговаривая по мобильному телефону).

Или, например, знаменитый эффект коктейльной вечеринки позволяет вам, продолжая слышать маскирующие помехи, мобилизоваться и вычленить в этом шуме один разговор, один голос из множества.

Маскирующая роль некоторых звуков не всегда помеха, иногда она, наоборот, удобна: Бельбле иронично пишет о фонтанах Версаля, возле которых можно было нашептывать друг другу признания без риска быть подслушанными соперниками или мужьями. Можно также вспомнить времена, когда поезда еще не были так звукоизолированы, как сегодня, и стук колес позволял вести в них задушевные беседы.

О чем редко говорится применительно к эффекту коктейльной вечеринки, названном так в честь светского события, на котором им столь удобно пользоваться, так это о том, что он отнимает внимание и потому утомляет. С другой стороны, редко говорится о том, что он действует на звуковых цепочках, организованных по известным правилам. Например, по отношению к речи или к тональной музыке, когда человек может мысленно «восстановить» то, что не расслышал.

Наконец, эффект коктейльной вечеринки опирается в том числе и на незвуковую информацию, позволяющую заполнить пробелы в прослушивании, например, движения губ собеседника или собеседницы, чей голос теряется во всеобщем гомоне. Когда речь заходит о невербальном или немузыкальном сигнале (по крайней мере, выходящем за рамки традиционных музыкальных систем), дело обстоит сложнее. Мы сильно сомневаемся, что этот эффект так же хорошо работает на некодированных звуках.

Проблема маскировки — это очевидное следствие невозможности «обрамить» звук так, чтобы его услышать, то есть полностью вычленить его из слухового поля. Для звуков нет рамки наподобие того, что называется рамкой в визуальном поле, то есть обрамления с краями, которые отграничивают то, что замыкают, при этом его структурируя.

Восприятие как пред-восприятие, или восстановленное восприятие

Помимо эффекта коктейльной вечеринки так называемый умный слух задействует целый ряд способов поведения и систем компенсации. Они «помогают» слушать так, чтобы услышать то, что интересно, но в то же самое время делают невозможным слушание на уровне строго объективного наблюдения, констатации услышанного.

Приведем в качестве примера восстановление, которое помогает нам «заполнять пробелы» в неполном сообщении, в особенности вербальном или музыкальном, за счет привлечения набора заученных нами форм и моделей.

То, что помогает услышать отдельный сигнал, мешает объективно услышать целое. Особенно это касается «перцептивных постоянств», которые, как замечательно выразился Клод Бельбле, «стабилизируют выявленный объект — постоянство тембра, постоянство размера, постоянство объекта — и защищают его образ от прихотей восприятия, неточностей в его схватывании, невольного сдвига спектра, вариации громкости, мгновенной маскировки. Только что родившийся хрупкий образ находит себе двойника в реестре возможных звуков (слуховой памяти). Поэтому, вопреки сбоям сигнала, слушатель на самом деле слушает гибрид, находящийся на полпути между воспринятым и уже знакомым (блокирующий образ)».

Прекрасно, но что происходит, если этот двойник… появляется уже при первом прослушивании того же самого фиксированного звука? Может ли звук накладываться сам на себя? Это целая область, открывающая ряд новых вопросов, которыми мы займемся позднее.

Восприятие на самом деле на три четверти является пред-восприятием. То, что мы слышим по мере того, как сначала растем, а затем стареем, все глубже встраивается в готовую классификацию. В противном случае все, что мы воспринимаем, глазами, ушами, телом, постоянно раскачивало и расшатывало бы мир вокруг нас.

Становится понятно, как этот набор известных и установленных форм в то же время мешает точно расслышать каждый звук по отдельности. Естественное слушание и слушание как духовное или акустическое упражнение, нацеленное на отдельные объекты, — это не одно и то же. Но второе может совершенно по-новому обуславливать второе.

Так, упражнение по снятию обусловленности, каковым является именование и проговаривание, приводит к новому предперцептивному ожиданию и к более развитому структурированию слуха. Подобно тому, как существуют приемы, при помощи которых художник борется со зрительной рутиной и заново учится видеть (смотреть на знакомый пейзаж, перевернув его вверх ногами или в зеркале, что открывает в нем новые стороны), существуют приемы для слушания. Но разница в том, что они применяются только к звукам, которые, скорее всего, прослушиваются повторно, то есть к фиксированным звукам.

Вот только что слышать? Разве все то, что мы говорили выше, не демонстрирует, что звук, на этот раз в смысле того, что слышат, кажется плохо приспособленным для того, чтобы быть объектом? Не потому ли это происходит, что мы систематически слышим в прошедшем времени?

Изображения: Диаваль

В Резиденции креативных индустрий «Штаб» запустилась общественно-дискуссионная платформа при поддержке интернет-журнала Enter, клубов «Аналогия» и «Политсковородка». Она создана для диалога между представителями власти, членами партий, политологами, исследователями и представителями СМИ и горожанами на темы, которые волнуют жителей Казани.

На первой встрече эксперты и горожане обсуждали, что такое социальные институты и что происходит с ними сейчас. Enter кратко рассказывает об итогах.

Эдуард Воробьев, руководитель клуба «ПолитСковородка»

Открытие клуба напрямую связано с волной массовых протестов. Несогласованные митинги, которые проходили две недели подряд, стали неожиданно масштабными. Но их последствия для многих непонятны: фактически после многотысячных шествий почти ничего не изменилось.

Дискуссионный клуб создан, чтобы отрефлексировать перемены в обществе, которые привели к митингам и шествиям в крупных городах по всей России. Поэтому на первой встрече решили обсудить общественно-политические институты и их текущее состояние. Модерировал встречу медиатехнолог, директор коммуникационного агентства «К9» Ярослав Муравьев.

Дамир Фаттахов, министр по делам молодежи РТ

Встреча началась с попытки дать определение общественным институтам. Как выяснилось, представления о них среди участников не сходятся и не совпадают с научным определением. В целом к социально-политическим институтам отнесли общественные организации, партии, выборные органы власти, профсоюзы, НКО, СМИ, выборные органы власти, волонтерские проекты и религиозные организации. Член Комитета Госсовета РТ по государственному строительству и местному самоуправлению Эдуард Шарафиев отнес к общественным институтам соцсети — как относительно новые средства массовой коммуникации, через которые можно провести мобилизацию отдельных групп и собрать виртуальное сообщество.

Модератор Ярослав Муравьев отметил: даже когда общественные институты кажутся работающими, это не значит, что они справляются со своими функциями. Он привел в пример конец 1980-х годов в СССР — тогда граждане вступали в профсоюзы, ходили на демонстрации, считали партию авторитетом, но буквально за пару лет все обрушилось.

Руслан Айсин, политолог, руководитель проекта «ТатПолит»

Кризис общественных институтов в современной России руководитель клуба «ПолитСковородка» Эдуард Воробьев показал на примере статистических данных. Прежде всего, он отметил кризис доверия. С октября 2017 года количество респондентов, которые предпочитают вести себя осторожнее, резко выросло и с августа 2018 года держится на уровне 80-90% — а количество доверяющих людям респондентов, наоборот, пропорционально снизилось. Участники встречи отметили, что причина может быть в нарушении функционирования социально-политических институтов — и в том, что власти, согласно статистике, быстро забывают об интересах народа.

Данные социологов показывают: 59% респондентов не считают возможным влиять на преобразования в стране, хотя 84% ответили, что народ не несет ответственности за происходящее. Больше всего доверия, как ни странно, у людей по-прежнему вызывают армия, президент, ФСБ, религиозные организации и благотворители, а на последней строчке топ-10 закрепились СМИ. Недоверие к медиа участники связали с их зависимостью от власти — у зависимых от государства СМИ может быть меньше возможности донести объективную информацию, при том у молодежи есть запрос на правду и выражение мнения.

По мнению депутата Николая Атласова, люди считают социальные институты симулякром, поскольку власть не решает проблемы, а выход на митинги заменяет традиционные механизмы решения вопросов. Так было и с «желтыми жилетами» во Франции — группа возникла стихийно, чтобы высказать мнение общества против повышения цен на топливо. Участники встречи неоднократно говорили, что сейчас в России привлекательной для них партии, чью линию хотелось бы поддерживать, а самостоятельно образовать партию и решать проблемы напрямую почти невозможно. Некоторые отметили общее ощущение несвободы и отметили репрессивные методы, которыми власти пытаются подавить альтернативные взгляды.

По словам министра по делам молодежи РТ Дамира Фаттахова, зачастую проблемы кроются в неумении людей договариваться, поэтому дискуссионные площадки необходимы для развития общества. «Существует острейшая конкуренция, и очень важно, чтобы в этих условиях общество было консолидировано и договаривалось между собой», — сделал вывод член Комитета Госсовета РТ по законности и правопорядку Игорь Бикеев.

Фото: Фархат Сабирзянов