— С чего началось ваше знакомство с музыкальной индустрией?

— Я захотел стать диджеем в начале 90-х, когда слушал харкдор и ходил на панк-концерты. Мы были политически активными фанатами музыки: противопоставляли себя принятой иерархии и сложившимся структурам власти, при этом посещая концерты. Потом появилось техно, и мы побывали на первых тусовках, кажется, в 1993. Они никогда не заканчивались раньше четырех утра и всегда проходили в каких-то подвалах. Мы не знали, кто стоял за пультом, потому что диджей играл в незаметном углу. Или, по крайней мере, не нависал над толпой, как сейчас. Для нас это стало своеобразной утопической обстановкой для прослушивания музыки, которую мы искали. Через какое-то время я купил несколько пластинок, попробовал замиксовать их на родительском проигрывателе и на том, который нашел на свалке. Это, кстати, оказалось довольно сложно, потому что на них практически нельзя было менять высоту звука.

— Расскажите о своей работе в коллективе Institut fur Feinmotorik и The Duran Brothers. Как вы встретились и как зародилось ваше сотрудничество?

— Я был не один, когда стал диджеем — некоторые из моих друзей тоже начали диджеить. Мы использовали вертушки, с некоторыми я до сих пор работаю — они очень долго мне служат, что нетипично для современного рынка электроники. Это проигрыватели Technics-1210 MK II, которые до сих пор в рабочем состоянии, и их используют в клубах уже около 15 лет. У такой модели нет автоматического переключения иглы на безопасную позицию, когда трек заканчивается. Поэтому если вы слушаете пластинку и слишком ленивы, чтобы переключать все самому, то в конце трека вам нужно будет оставить иглу в игольном замке, и она просто зациклит шумы. Но эквалайзеры на микшерах могут превратить эти шумы в низкие звуки или в хай-хет (тип тарелок со стойкой, используемый в ударной установке, — прим. Enter). Поэтому мы собрали все наши проигрыватели вместе, соединили с микшерами и использовали только их. На проигрывателях Technics 1210 MK II, в отличие от большинства вертушек, игла не останавливается и не возвращается в изначальную позицию. Вместо этого она остается на пластинке в заключительной канавке. Это происходит для того, чтобы игла не попала на «яблоко» (информационную наклейку) пластинки и не начала производить какие-нибудь ужасные звуки. Когда мы начали ставить наши сеты на концертах, в какой-то момент перестали использовать пластинки, но оставили тот же концепт: работать только с проигрывателем и микшерами, не используя звуковых эффектов.

— В одном из выпусков Rolling Stone вы сказали, что люди должны быть шокированы.

— Да-да, я говорил что-то такое. На самом деле интервью было намного длиннее, Rolling Stone его сильно обрезали, поэтому звучит несколько иначе, чем то, что я имел в виду. Но да, это правда. Меня спросили, не боюсь ли я шокировать людей своими работами, и я сказал, что я не против, если они будут шокированы, это поможет им не уснуть.

— Это касается по большей части визуального оформления, например, обложек альбома или самой музыки?

— В какой-то степени это касается и музыки, но я не могу сказать, что являюсь частью этого. Не думаю, что кого-то шокирует моя музыка. Это вряд ли. Я был бы не против, но я не из тех, кто играет в загадки. Даже представить не могу, чтобы музыка, которую я играю, могла кого-то привести в шок.

— В ваших треках четко прослеживается направление традиционного восточного стиля, с чем это связано?

— Мне кажется, этому способствует мой вкус и то, что я сам обычно слушаю. Но я не пытаюсь скопировать какой-то определенный стиль. Люди часто думают, что мои ритмы берут начало из какой-то восточной, южно-азиатской или африканской музыки, но на самом деле я не могу полностью понять их ритмичность и попытаться скопировать. У меня немного другой набор инструментов для создания музыки. Я просто слушаю и выбираю, какие звуки мне нравятся, а какие нет. Большую часть ритмов, которые я использую, не услышать в «традиционной» музыке. Но я не знаю этого наверняка, да и, честно говоря, меня это не особо волнует.

— Вы постоянный участник Unsound Dislocation, верно? Как менялся фестиваль за период вашего участия в нем?

— Я, кстати, был в составе Institut fur Feinmotorik, когда участвовал в самом первом Unsound. Фестиваль очень сильно изменился, но что осталось неизменным, так это их жажда экспериментальной музыки. Изменился, в первую очередь, масштаб мероприятия, влияние, которое оно оказывает на музыкальную индустрию, и его расположение. Мне кажется, главная причина, по которой он существует, — то, что он символизирует фестиваль, зародившийся когда-то в Кракове и имеющий большое значение для музыкальной индустрии.

— К чему вы стремились при визуализации музыки? К симбиозу?

— Ну, например, есть слепые люди, которые являются большими поклонниками музыки, поэтому ответ на вторую часть вопроса — да. У музыки может не быть никакого визуального оформления, и она все равно будет работать. Буквально несколько столетий назад до прошлого или позапрошлого века очень редко у нее была какая-либо визуализация.

— Может ли одно работать без другого?

— Возникает вопрос, что эта визуализация означает? Многие визуальные вещи можно использовать без музыки и наслаждаться ими. Есть люди, которые делают прекрасные визуальные творения, которые могли быть отлично дополнены каким-то звучанием, но авторы предпочитают этого не делать.

— В этом году вы проведете воркшоп для казанских музыкантов. Что там будет?

— Мы покажем техники, разработанные в Institut fur Feinmotorik, методы, которые сейчас становятся популярными — круговые вращения вместо привычного линейного отображения. Посмотрим, как можно использовать вертушки без каких-либо пластинок, как можно заджемить несколько треков вместе и, может быть, даже придумаем программу на открытие фестиваля. Такие планы.

— Вы интересуетесь российской электронной сценой? Можете сравнить ее с германской?

— Должен признаться, я не очень близко знаком с российской электронной музыкой. Это не потому, что мне не нравится Россия или русские. Просто в последнее время я не успеваю искать новую музыку. Чаще всего я слушаю вещи, которые мне присылают, и музыку, которую мне необходимо слушать для работы, то есть, свою собственную. Поэтому, думаю, у меня недостаточно компетенции, чтобы говорить о российской электронной музыке. Но я уверен, что в ней есть что-то, что мне определенно понравилось бы.

— У вас будет шанс послушать что-нибудь, когда вы приедете.

— Надеюсь на это. Я видел, что некоторые местные музыканты заявлены на фестиваль, так что с нетерпением жду, когда смогу их послушать.

— Можно ли сказать, что разные страны делают разную музыку? Если да, то как звучит европейская?

— И да, и нет. Мне кажется, люди имеют склонность привязывать музыкальные стили к странам. Несколько месяцев назад я обратил внимание на то, как обстоят дела на Resident Advisor — главной платформе для электронной музыки на сегодняшний день. К примеру, в топ-10 диджеев на их сайте указывается автор, название трека, его длина и лейбл. А потом идет флаг, указывающий на национальность. Обычно это национальность автора, но не то место, где он живет сейчас или жил в последние десять лет. Мне кажется, использование этих флагов немного необоснованно, но мы все равно очень часто так делаем, как в случае с берлинским техно. Нам как будто необходимо разделять музыку таким образом. И мне это понятно, потому что традиционные музыкальные стили привязаны к определенным местам, но музыка всегда очень быстро путешествовала, а ее влияние распространялось по всему миру. Поэтому я думаю, не всегда уместно привязывать музыку к национальности — это несправедливо по отношению и к пониманию того, как она на самом деле работает.

В то же время существуют национальные традиции. Например, в южно-восточных европейских регионах определенно слышится влияние расположенных неподалеку арабских стран — они используют множество различных барабанов. Мне кажется, все, начиная с Германии и до Восточной Европы, сильно увлеклись мрачным техно, но лишь потому, что этот жанр на пике популярности в перечисленных странах. В каждой из них существуют течения, направленные в совершенно противоположную сторону. И это интересно.

— Как вы считаете, в диджее главное самобытность или сочетаемость с модой и временем?

— Для меня не важно ни то, ни другое, мне важна отдача и результат. Если то, что я слышу, уже где-то было — мне становится неинтересно. Но если музыка с уже известными элементами привносит что-то новое — это другое дело.

— Что вы можете сказать о моде на диджеинг — когда каждый второй диджей или хочет им стать?

— Это модно уже как минимум лет 20, и мне кажется, это хорошо. Такие люди занимают активную позицию в создании чего-либо. Диджеи должны постоянно проверять, что сейчас модно и ново, потому что именно они создают новые комбинации и играют их.

— Расскажите о своем псевдониме. Вы как будто пытаетесь отстраниться от других диджеев.

— Это немного нелепое имя. Я придумал его только потому, что если тебя зовут Флориан и ты диджей, то промоутеры напишут на флаерах «DJ Флориан». И если ты не хочешь, чтобы тебя так называли, надо что-то придумывать. Поэтому я решил взять имя, которое включало бы в себя «DJ». Так промоутеры оказываются в другом положении, потому что слово «DJ» уже есть. Так я придумал «Don’t DJ», ведь это смешно. Правда, иногда промоутеры все-таки пишут на флаерах «DJ Don’t DJ» — и это действительно забавно.

— Расскажите о лейблах, на которых вы записывались и есть ли те, на которых вы бы хотели записаться.

— Мне нравится работать с небольшими лейблами: от них не стоит ожидать слишком многого, но они всегда открыты к пожеланиям, какими бы они ни были. По большей части с ними очень легко работать. Благодаря лейблам, с которыми я сотрудничал, мне удалось познакомиться с прекрасными людьми. Есть несколько компаний, с которыми я бы хотел работать, но не буду их называть, потому что это, наверное, было бы странно — как будто я пытаюсь обратить на себя их внимание. Были ребята, за которыми я всегда следил с большим интересом, и никогда не думал, что они захотят со мной связаться — Palto Flats из США. Мне очень нравятся их релизы, и они попросили меня сделать что-нибудь для них.

— Что в ваших музыкальных планах на будущее, в каком ключе планируете развивать свое творчество?

— Хороший вопрос. Есть ближайшее будущее и далекое будущее. В обозримом — я бы очень хотел больше создавать что-то в стиле эмбиент, я уже работаю над некоторыми проектами. Просто потому, что это кажется мне правильным в данный момент. Я пробовал работать в других стилях и не углублялся слишком сильно, потому ведь все уже было сказано до меня. А касательно далекого будущего — я без понятия. Приближаются коллаборации, которых я с нетерпением жду.

Фото предоставлены Флорианом Мейером