С 14 апреля по 14 мая в РКИ «Штаб» проходит первая авторская выставка казанского художника Macho Pancho. Enter встретился с иллюстратором и узнал, почему он скрывал свое настоящее имя, для чего в процессе творчества важно ошибаться и как в Казани нарушают авторские права.
— Как мне к тебе обращаться — Мачо Панчо?
— Конечно (смеется, — прим. Enter). Но вообще меня зовут Алмаз. Раньше я скрывал свое имя, а сейчас отношусь к нему спокойнее. Дело в том, что я никогда не соотносил себя с персонажем «Алмаз». Это такое школьное негативное восприятие себя и чтобы избавиться от него, я придумал Мачо Панчо. В настоящий момент я не привязываюсь к именам, к персонажам и вообще ни к чему, потому что понял, что паспортные данные, в том числе и имя, нужны только системе.
— Ты называешь Мачо Панчо вымышленным персонажем и фантастическим альтер эго. Расскажи, какой он?
— До того момента, как меня стали спрашивать на выставке, где я, а где Мачо Панчо, я об этом не задумывался. Вообще Мачо Панчо — это мои жизненные цели и ориентиры того времени, когда я его придумал. То есть тогда я определил для себя, чего хочу достичь и кем стать, и зашифровал это в своем персонаже. Однако я сильно изменился с тех пор и думаю, что пора уже придумывать новое название. Но это не точно.
— А почему именно слова «Мачо Панчо»?
— Мне просто понравилось, как звучит это сочетание. Слова так встали, что дали мне необходимую энергию и настроение. Это что-то веселое, непринужденное. Другого смысла здесь нет. Если посмотреть комиксы, то и там персонажи носят имена в зависимости от заложенных характеров.
— Почему в твоих рисунках часто фигурирует утка, а в соцсетях — подпись Ugly Duck?
— Это своеобразный триггер, символ детства. Ну, или напоминание о мечте, которая помогает не сбиться с намеченного пути. Гадкий утенок — это то, с чем постоянно сталкиваются мечтатели — в школе, в универе и на работе они не в своей тарелке. Но если они смогут сохранить свое стремление и не поддаться влиянию общества, то обретут счастье и найдут единомышленников.
Когда я начал мыслить масштабами города, то думал, что все будет иначе. Мне казалось, что вокруг много людей и они-то уж точно поймут меня. Но нет, я по-прежнему гадкий утенок, только теперь уже в масштабах города. Единомышленники, конечно, находятся, но их меньшинство. Потому я их и ценю.
— Ты часто говоришь о том, что сам научился рисовать и достаточно негативно отзываешься о художественно-образовательных учреждениях. Почему?
— В художественных школах могут дать хорошую базу — это огромный плюс. Но на протяжении трех лет изучать академизм — не лучшая стратегия. Мое мнение разделяют многие искусствоведы, историки искусства и современные художники. Все за то, чтобы образование улучшилось, но никто не знает, как это сделать, потому что научить творчеству практически невозможно. Человек обычно сам к этому приходит.
Я сам занимаюсь иллюстрацией, а наши образовательные учреждения гонят всех своих учеников под академизм и мало где развиты другие направления. Я знаю, что в Школе дизайна НИУ ВШЭ есть курсы по иллюстрации, еще Виктор Меламед (российский книжно-журнальный иллюстратор, — прим. Enter) это продвигает. Они пытаются подавать рисунок иначе, чтобы художники делали что-то свое, оригинальное, как это делают самоучки. А по выходу из художки все выпускники с одинаковой, навязанной им стилистикой, но зато с образцовой, отточенной техникой. Мои знакомые, закончившие художку, например, не могут рисовать иллюстрации, потому что они скатываются в академизм, а здесь нужно просто вовремя остановиться и уйти в стилизацию.
Сейчас в открытом доступе очень много хороших книг, курсов и лекций. По сути, этих базовых основ рисунка достаточно для художника. А дальше нужно просто смотреть работы классных художников, перенимать у них что-то, копировать, подражать самовыражаться.
— А какое у тебя образование?
— Я окончил техникум связи. Пошел туда, конечно же, потому что система диктовала мне, что нужно получить образование. Жизнь же в действительности можно совсем по-другому выстроить, но государству выгодно воспитать каждый винтик для этой огромной машины. Я не знаю, как в школе ребенок может выбрать то, чем хочет заниматься всю жизнь. Тебе же нужно сначала попробовать, а потом уже выбирать. Было бы классно, если бы школьникам давали такую возможность.
Изначально я, как и все, учился рисовать красивые картинки, но потом понял, что искусство — это что-то большее. Это твоя личная история, то, что ты впитал и переработал в определенных условиях. Не нужно, сидя в деревне, рисовать марвеловских героев — это не правдиво. Ты можешь научиться делать это с технической точки зрения и начать выполнять коммерческие заказы. Но куда круче, если ты будешь свой опыт перерабатывать: вносить какие-то элементы сельской жизни, не знаю, придумывать своих героев — лесных монстров, например, и так далее.
В творчестве самое главное — ответить самому себе на вопрос, для чего ты это делаешь. Сейчас я разрабатываю новое направление в своем творчестве, которое называю imprecision art или искусство неточности. Его суть в том, чтобы усложнить себе процесс рисования неподходящими условиями. Например, рисовать в трясущемся автобусе, или левой рукой, или взять инструмент как-то неправильно. Важно ценить эти условия, так как они вносят в твой рисунок такие оригинальные штрихи, которые при желании невозможно повторить снова.
Я бы хотел, чтобы и другие люди познакомились с моей философией и уже на основе своего опыта косячили, выражали себя. Это как некая практика: человек уже освоил что-то одно, а через ошибки может обнаружить новые грани себя и своего творчества. Но на самом деле все это не совсем новое. Я просто собрал воедино то, что когда-то было сказано, и упаковал в термин «искусство неточности».
— Ты начал рисовать в 2013 году. С чего все началось?
— Тогда я занимался паркуром, стал интересоваться граффити, стрит-артом и через какое-то время решил попробовать рисовать. Важную роль здесь сыграл интернет. Я нашел художников, чьи рисунки мне нравились, и стал подражать им. Это были Mattias Adolfsson, Sergi Brosa, Alex James, Kim Jung Gi, Florian Satzinger. Среди них и наш казанский QBic. Тогда он вдохновил еще, как минимум, троих моих знакомых.
Я попробовал себя во множестве жанров, но потом понял, что не хочу привязываться к чему-то одному и решил выделить из всего накопленного опыта что-то единое, что меня привлекало. Сейчас я пришел к одной линии, которая может передать все что угодно.
— В «Штабе» проходит твоя персональная выставка, в чем ее основной посыл?
— Выставка представляет собой рабочее пространство художника и ее внешнюю часть, которую видит зритель. Здесь можно заглянуть и во внутрь комнаты, проследить, как художник работает с информацией, обнаружить разные отсылки в его творчестве и даже стать соавтором, сев за импровизированное рабочее место.
Представленные работы и изображенные персонажи — часть концепции Мачо Панчо.
Некоторые работы создавались в экспериментальном ключе, позже я займусь их логической переработкой.
Часть выставки под названием I’m nothing о заблуждении, что мы обладаем собственным «я». Мы запрограммированы верить в то, что являемся кем-то, хотя, на самом деле — просто ничто.
Еще одной частью выставки является мой относительно старый проект Line out — это видео, которое проигрывается на мониторе. Этот ролик — своеобразный манифест, которым я провозгласил новый период своего творчества. В нем я заявил о том, что отказываюсь от привычного для себя стиля и существующих наработок. Line out или выход за линию — выход за рамки себя. Это неизбежный процесс развития. Так, на мой взгляд, оригинальность и появляется. Ведь оригинальность — это не рождение новой информации, а, скорее, индивидуальная переработка имеющейся. Такой принцип в своих фильмах использует Тарантино, например.
А еще в рамках выставки мы с куратором планируем провести квест для внимательных зрителей: будет несколько вопросов об экспозиции, ответив на которые, можно получить небольшой презент от Мачо Панчо и бесплатное участие в моем предстоящем мастер-классе.
— Расскажи о других своих проектах, например, о книге Sketch collection vol.1?
— В начале своего творческого пути я делал проект 300 doodles. Это был своеобразный челлендж для себя: нарисовать 300 дудлов за один год. Не просто ради галочки, а чтобы все рисунки были интересные, качественные, с продуманным сюжетом, что сильно усложнило задачу. Вот где был хардкор. В итоге я справился с этой задачей только за полтора года.
Лучшие дудлы я собрал в книгу Sketch collection vol.1. Она стала неким чекпоинтом в моем творчестве. Этот период мне нужно было куда-то упаковать, чтобы освободиться от него и открыться для нового, поэтому я выбрал формат книги. Первую партию разобрали мои подписчики. Несколько я отправил за океан, потому что там художники часто издают скетчбуки с разными иллюстрациями и аудитория их покупает. Часть партии находится в Казани — ограниченный тираж для особых ценителей моего творчества.
Одно время я еще планировал снять короткометражку о проекте 300 doodles. Хотел рассказать, как все это создавалось и что я понял за это время. Но на середине работы над фильмом я остановил себя, поскольку осознал, что это не мой путь.
Потом, где-то в октябре прошлого года, я начал экспериментировать с проектом Line out, о котором уже рассказывал. Но все это для меня уже пройденный этап. Сейчас я занимаюсь развитием концепции искусства неточности — это мой самый главный проект.
— Недавно ты расписывал стеллаж в рамках проекта IKEA х «ДИЗАЙН СКЛАД», который потом разыграли на моно-маркете. Как тебе сотрудничество такого плана и какие еще классные совместные проекты были в твоей практике?
— Для меня это был интересный опыт, я раньше никогда не расписывал мебель. Как минимум клево, что меня пригласили в проект и дали простор для творчества. Кстати, в этом стеллаже я зашифровал часть философии Мачо Панчо.
Летом прошлого года был совместный фестиваль Tele2 и «Артмоссфера» (биеннале и одноименное творческое объединение — агент продвижения уличного искусства, — прим. Enter). К участию приглашались уличные художники. Об этом мне рассказал мой друг и я подал заявку на участие вместе с эскизом будущей работы. Его одобрили и я должен был перенести его на стену во время самого фестиваля на глазах у зрителей. Но я решил немного отойти от готового эскиза и стал импровизировать. Не знаю, насколько организаторы меня поняли, но уважаемые мной люди это оценили. По итогу получилась та работа на желтой стене, фотографии на фоне которой у меня во всех соцсетях выложены. Кстати, imprecision art начался как раз с этого. Говорят, что сейчас эта работа где-то на фабрике Алафузова валяется. Мне иногда присылают фотки. Нужно организаторам вопрос задать, как так вышло.
Сейчас я сотрудничаю с ребятами Auto Kill из Великобритании. Они заказывают у меня концепты машин в духе постапокалипсиса. Я обожаю с ними работать, потому что наши интересы максимально совпадают. Они дают мне задания, я рисую и отправляю им, после чего получаю ответ: «Чувак, это именно то, чего мы хотели». Кстати, они сами нашли меня в Instagram.
А еще недавно я работал с ребятами из Bazzar (новый бар на Профсоюзной, который откроется в мае, — прим. Enter), расписывал у них часть интерьера. Там мы еще сняли классное видео, скоро уже будет в сети.
— К слову об интерьере. Некоторое время назад у тебя был конфликт с кафе «Лось и Лосось», где иллюстрация на одной из стен скопирована дизайнером с твоей работы. Скажи, получил ли ты компенсацию?
— Нет. Я хотел заняться этим вопросом серьезно, но у меня не было времени ходить по судам. Я изучил авторское право и понял, что все за мной. У меня даже есть видеодоказательство, где я создаю этот рисунок как раз на фестивале Tele2 и «Артмоссфера». Это закрепляет за мной авторское право. А простыми разговорами дело решить не удалось. Но меня расстраивает больше всего, что такая история произошла в моем родном городе. Другое дело, если бы ребята из Москвы не пошли мне навстречу или где-нибудь в Европе. А тут прям под носом скопировали. Могли же просто меня самого позвать разрисовать эту стену.
— А как ты оцениваешь творчество своих коллег — других казанских художников?
— Я не хочу обсуждать других художников, но в тоже время мне есть что сказать. Я знаю, что некоторые ребята работают по принципу: «Зачем лишний раз заморачиваться, для Казани все равно пойдет». Я крайне не согласен с таким отношением. Нужно самому развиваться и потом общими силами развивать искусство в своем городе. Поэтому пока что с творчеством в Казани все не супергуд. Радует, что у нас проходят лекции по искусству и выставки. Народ начинает интересоваться. Но хороших художников по прежнему очень мало. Или они уезжают из Казани почему-то, как Серега Ключников, например — он пару лет назад в Питер переехал. Я не собираюсь никуда уезжать, потому что в нашем городе есть все для творчества.
Вообще, искусство должно со всех сторон равномерно развиваться. Когда дофига художников и это никак не поддерживается — одно дело. Другое же, когда все для этого есть, но художников нет. В Казани отчасти такая история. У нас люди постоянно пытаются запустить всякие творческие проекты: организовать выставку или снять фильм про казанских художников. Но потом встает вопрос: «А кого выставлять-то? А про кого фильм снимать?»
— Чем ты увлекаешься помимо рисования? Например, какую музыку слушаешь или какие фильмы смотришь?
— Помимо рисования? Не, не слышал (смеется, — прим. Enter). Мне нравится постоянно экспериментировать со своим творчеством. Например, я люблю рисовать под саундтрек из инди-игры Inside. Фишка в том, что трек был создан с помощью специальных микрофонов: разработчики записали звуки в том виде, в котором человек их слышит внутри своей головы.
Еще я практикую осознанные сны. Это определенное поле свободы, где можно и полетать и по стенам домов попрыгать. Можно даже свои будущие рисунки увидеть. Я однажды открыл свой артбук во сне и увидел там новую работу. Потом проснулся и по памяти перенес ее на бумагу.
Вообще, я осторожно отношусь к потреблению информации. Возможно, поэтому я еще не посмотрел некоторые культовые фильмы. Но когда я захочу новизны, то все-таки решусь посмотреть «Звездные войны».
Я фанат «Бойцовского клуба». По нему могу целый 300-страничный артбук нарисовать: различные раскадровки, зарисовки движений поз актеров, детали, декорации, костюмы, персонажи и их эмоции. Для меня это целый вагон полезной информации.
— Как ты проводишь свободное время?
— Свободное время я как раз и уделяю творчеству. Утром могу поработать над каким-нибудь проектом, днем поехать расписывать стену где-нибудь на одной из улиц города, а вечером под неоклассику погрузиться в рисование для себя.
— Какие у тебя дальнейшие художественные планы?
— Выставка ознаменовала новый этап в моей жизни. Раньше я особо никому не показывал свое творчество, кроме друзей. Рисовал для себя,а зарабатывал фрилансом или подрабатывал дизайнером и так далее. Если в Казани аудитория примет то, что я делаю, я смогу начать этим зарабатывать. Сейчас я как раз заканчиваю многие свои коммерческие проекты. А если что-то пойдет не так, то буду думать, что делать дальше. Я скопил немного денег и в ближайшее время планирую отдохнуть от работы, чтобы сформировать новую модель жизни. В идеале я хочу заняться преподаванием и продвижением imprecision art, так как на это уже есть спрос.
Фото: Анастасия Шаронова
все материалы
