15 октября в «Штабе» с лекцией выступил ночной мэр Берлина Лутц Ляйхзенринг. На открытой встрече он рассказал о преимуществах развития ночной и музыкальной индустрии для городов.

Лутц Ляйхзенринг является спикером берлинской «Клубной комиссии» (Clubcomission Berlin, — прим. Enter). Этот проект занимается решением проблем андеграундной клубной культуры Берлина и развитием всей ночной индустрии. Кроме того, под руководством Лутца начал работать Berghain — самый известный на данный момент клуб в мире.

---

— Насколько я знаю, вас немного ввели в курс дела и показали некоторые казанские площадки.

— За пару дней в Казани я увидел несколько заведений — «Фабрику Алафузова», «Легенду», Jam Bar, также я побывал на вечеринке «Мир» и посетил несколько ресторанов. «Фабрика Алафузова», например, безусловно, очень прогрессивная площадка. Здесь есть много места, творческий подход. Я вижу, как в одном углу может расположиться фудкорт, в другом — диджей, а в третьем — танцпол. Такие площадки очень гибкие и на них можно устраивать невероятные по своим масштабам мероприятия.

Мне понравилось такое разнообразие тематических площадок в Казани. Я не думаю, что при оценке местных заведений мой личный вкус будет важен, но я вижу, что локации разделились на несколько направлений. В некоторые места люди идут ради развлечений, в другие — чтобы посмотреть на артистов, а в третьи — просто пообщаться. Это все очень ценно для города.

— Эти пространства вписываются в формат берлинских вечеринок?

— Все казанские клубы, которые я видел, подходили бы для европейской ночной жизни. Вопрос только в том, на какой тип аудитории ориентируется город. Места, которые ставят обычные хиты из чартов, не сделают город особенным и запоминающимся. «Легенда», например, — безусловно отличное место, но я могу сказать, что в каждом городе есть по 20 таких. Однако мне все равно было весело там.

— Расскажите, как устроена работа «Клубной комиссии»? Сколько сотрудников всего и сколько человек находится на управляющих должностях?

— В «Клубной комиссии» работает 15 человек и практически все из них — на добровольных началах, как и я. Обычно это те, у кого есть или раньше были клубы. Они занимаются этим потому, что им нравится ночная жизнь. Кроме них, есть еще шесть-семь людей, специально нанятых для этого же. По сути, «Клубная комиссия», продвигает в правительстве различные идеи для местных чиновников. Они, в свою очередь, помогают в развитии и осуществлении новых проектов. То есть «Клубная комиссия» оказывает помощь в создании пространств, в которых молодежь будет реализовывать свои творческие проекты.

— Сегодня Берлин известен как столица техно-культуры, а многие электронные музыканты живут там. По-вашему, это заслуга «Клубной комиссии»?

— Моя работа заключается во взаимодействии с инфраструктурой, которая у нас есть. Конечно, некоторые вещи меняются в лучшую сторону, потому что многие политики осознают, насколько важно поддерживать ночную культуру города. Но сами мы не воздействуем на то огромное количество электронных музыкантов, которые съезжаются в Берлин. Все, что мы можем сделать — это создать те пространства, благодаря которым музыканты захотят приезжать в Берлин и работать там.

— Как государство принимает идею создания таких ведомств, сложно ли вообще взаимодействовать с администрацией города?

— Самое большое достижение «Клубной комиссии» в том, что правительство согласилось инвестировать средства в клубную культуру. В этом случае инвестировать — не значит просто отдать деньги. Это значит, что наши идеи поддержали, а люди готовы помогать нам как культурным предпринимателям. Государство поддерживает нас, потому что у них нет прямого доступа к клубной культуре, но есть мы — некие посредники между этими двумя влиятельными сферами. Всегда найдутся люди, которые поддержат идею — нужно их только найти. Сейчас, к сожалению, во многих городах ночная сфера и правительство независимы друг от друга и взаимодействуют только через полицию.

— Может это потому, что ночная жизнь не приносит выгоды?

— Есть три основных проблемы. Первая — экономическая. Дело не в том, что люди зарабатывают на индустрии развлечений. Они также воздействуют и на другие сферы, например, туристическую. Второе — социальный компонент: нужны места, где молодые люди будут встречаться, общаться, работать над новыми проектами. И третья — развитие города. Он всегда развивается там, где есть молодые креативные площадки.

— Кстати об этом, вы приводили схему города, на которой показано, что вокруг креативных пространств дорожает жилье. Зависит ли это от местонахождения?

— Конечно, это может происходить и на окраине. Но тогда вы развиваете закрытое пространство, не связанное с центром. Если вы хотите развивать целый кластер ночной жизни, нужно начинать с центра и двигаться к окраинам или же сосредоточить все в центре. Знаю, что в Казани многие заведения находятся буквально на одной улице — это не очень здоровая ситуация. В городе можно жить тогда, когда есть разнообразие: детские сады, торговые центры, парки и клубы, бары и местные сообщества. Если вы концентрируете особую среду в одном месте, получается какое-то гетто — одно место для вечеринок, шопинга и жилья.

— Можно ли сейчас судить о мировом опыте создания ночных мэрий, чем обусловлено их появление?

— Концепция ночных мэрий подразумевает проект одного человека. Но это огромный объем работы, который невозможно выполнить в одиночку, потому что в городе большая сцена и очень много проблем. Мне нравится концепция того, что нужно общаться с государством, но в этом случае ночной мэр становится бухгалтером, который знает все правила и законы. Моя работа состоит в том, чтобы не представлять интересы государства. Примерно с 2010 года, спустя 10 лет после того, как мы начали работу с «Клубной комиссией», Амстердам представил своего ночного мэра и это был провал. У него не было никакой силы и власти — правительство просто поставило его на эту должность. Следующим после него был Мирик Милан, и он до сих пор является ночным мэром Амстердама, хорошо продвигая идею ночных мэрий. Сейчас ночные мэры есть в Париже, Нидерландах, Тулузе, Франции, Нью-Йорке, Лондоне — и каждый из них по-своему отличается. Постепенно люди начинают понимать, что ночная мэрия важна в рамках публичного обсуждения городской культурной жизни.

— Один из российских обозревателей клубной жизни Москвы сказал, что сами по себе ночные мэрии — это инструменты туристической раскрутки и маркетинга. Как вы считаете, везде ли оправдано существование ночных мэрий?

— Ночные мэрии — это не метод туристической раскрутки и это одна из причин, почему ночные мэры не должны назначаться сверху. Правительство, в первую очередь, думает о своих проблемах — они хотят больше туристов и меньше шума. Но креативщики думают о другом — где найти пространства, поговорить с политиками, как продвигать идеи, менять отношение к этой культуре. Если развивать площадки и креативную индустрию, автоматически увеличивается и поток туристов. Туризм в Берлине сейчас развит хорошо. Приезжие делятся на два типа — те, кто интересуется альтернативной культурой и те, кто гуляет по избитым туристическим маршрутам. И важно сохранять баланс между этими двумя направлениями.

— Итак, поговорим немного о Казани. Судя по тому, что вы увидели за эти два дня, насколько насыщенная сейчас и насколько насыщенной может быть ночная жизнь этого города?

— У Казани очень много перспектив. Видно, что здесь есть кому инвестировать деньги. Когда я увидел город, я был впечатлен, но при этом подумал, что в нем нет души. У Казани есть большие перспективы стать городом, в который захотят приезжать. Здесь  много креативных пространств вроде «Штаба» и «Фабрики Алафузова». И подобные места способствуют правильному распределению культурно-развлекательного и экспериментального направления.

— С чего стоит начать? С клубов и баров?

— Начать стоит с того, что людям больше всего нравится. Это может быть музыка и искусство, напитки и танцы. Также хорошим решением станут выставочные фестивали, на которых молодые предприниматели будут представлять свои творческие работы, лавки с самыми вкусными бургерами в городе и так далее. Нужно дать понять, что город готов к этому. Я бы не рекомендовал ориентироваться на аудиторию 20-25-летних. Нужно интересоваться семейными людьми и теми, кто уже в преклонном возрасте.

— Каким образом вы организовываете работу с музыкальными исполнителями, как выстраиваете работу с инвесторами и для чего вообще вы развиваете музыкальный кластер?

— Мне кажется, что молодым исполнителям нужны не инвесторы, а место для творчества. На них особый спрос в социальных сетях. Они создают музыку не из-за денег, а чтобы улучшить свою репутацию. Чем она лучше, тем выше шанс, что какой-то крупный клуб тебя заметит или лейбл подпишет контракт.

— Помимо музыкальных площадок, что входит в понятие «развитая ночная жизнь города»?

— Все-таки я бы не рекомендовал развивать сразу все направления, чтобы всегда иметь запасной выход. Когда все слишком хорошо, людям нечего делать. Для примера я могу привести это пространство («Штаб», — прим. Enter). Здесь все платформы на колесах, а значит их можно перемещать как вздумается и не ограничивать пространство. Важно быть гибким и стараться не останавливаться на чем-то одном.

— Какие места могут стать культовыми для города?

— В Берлине очень много мест, где раньше были заводы и склады. Например, клуб Tresor как раз был подвалом с 1920 года. Во время войны дом разрушили, но подвал остался. И в нем сделали замечательный клуб с атмосферой 20-х годов. Место просто дышит историей, как и Berghain, например.

— Ходят целые легенды как туда попасть.

— Да, это очень известный и культовый клуб. Но он рассчитан на специфическую аудиторию, там играет очень минималистичная музыка. Это гей-клуб, где мужчины занимаются сексом в темных комнатах. Когда люди спрашивают меня, как попасть туда, я отвечаю, что стоит начать с менее известных клубов, познакомиться с каким-нибудь диджеем. Возможно, в следующий раз он пригласит вас в Berghain. Но можно поступить и по-другому: простоять в очереди два часа и, если повезет, попасть внутрь.

— Расскажите о проекте The Creative Footprint. Какова цель его создания и для чего появилась эта организация?

— Теория заключается в том, что при наличии доступного места появляется и креативная сцена. Если пространство будет слишком дорогим, то там будут проходить только элитные выставки с шампанским. А в доступном месте люди могут создавать. Они все равно будут ошибаться, но взлеты и падения — это неотъемлемая часть креативного процесса. Ошибки мотивируют людей воплощать свои идеи снова и снова. И мы в The Creative Footprint измеряем, сколько есть креативного пространства в городе. Города растут — в Нью-Йорке и Лондоне, например, уже не осталось места. Лондон потерял за прошлый год 60% своих музыкальных клубов, потому что пространства совершенно не осталось. Снимать и покупать помещения стало дорого и никто об этом не заботился. Мы сейчас говорим о Великобритании — самой музыкальной стране мира, в которой не осталось музыкальных клубов. Потом они решили исправлять это и обращаться к правительству, но было слишком поздно. Мы создали индекс, который показывает количество свободных пространств в городах с помощью отметки от 0 до 10. Берлин, например, получил 8.02.

— И по каким критериям вы оцениваете города?

— Первый критерий — пространство: сколько его есть и насколько оно большое. Также важен контент. Мы считаем, что в центре внимания клуба должен быть артист, даже на рекламе. Люди должны приходить на диджея, а не потому что на афише изображена полуголая девушка.

— Думали ли вы о том, что в Казани можно было бы устроить что-то масштабное?

— Да, сегодня я поделился некоторыми контактами с владельцами местных клубов. Позже я покажу несколько фотографий казанских пространств немецким промоутерам. Хотелось бы составить лайнап из берлинских музыкантов, как мы делали в Сан-Пауло и Санкт-Петербурге с диджеями из Tresor. И в скором времени, надеюсь, мы сделаем в Казани что-то очень крутое.

Фото: Анастасия Шаронова, testpress.news