5 августа завершился второй международный фестиваль дебютного документального кино в Свияжске. На протяжении недели гости отсматривали конкурсную программу, слушали лекции и участвовали в мастер-классах. Enter пообщался со зрителями «Рудника» о документальном кино, школе Марины Разбежкиной и узнал их мнение о локации фестиваля.

Я остановилась в Казани — уже не первый раз приезжаю в этот город. Он стал вторым любимым после Москвы, где я учусь на сценариста во ВГИКе. С недавних пор меня заинтересовала школа Марины Разбежкиной: я уже посмотрела много фильмов ее выпускников. Когда узнала о фестивале «Рудник», к которому Марина Александровна имеет отношение, захотелось приобрести как можно больше знаний о документальном кино. Посмотреть на него с разных сторон, понять, что интересует людей и как они воспроизводят свое видение мира. Программа мероприятия кажется мне очень интересной.

О «Руднике» я узнал из группы «Смены», но изначально у меня было амбивалентное отношение к фестивалю — думал, документальное кино очень скучное. Приехав сюда я, конечно, изменил свое мнение. Но тут, как и на всех подобных мероприятиях, собралось много снобов — местных и импортных, на которых довольно смешно смотреть.

Я посетил два дня фестиваля — вчера и сегодня, и могу сказать, что фильмы вполне неплохие для дебютных документалок. Но картина Авдотьи Смирновой («История одного назначения», — прим. Enter) и ее мастер-класс — это просто издевка над здравым смыслом.

Я приехала в Казань из Санкт-Петербурга с мамой, чтобы проститься со своим оператором. Но потом мы случайно узнали о фестивале и даже поменяли обратные билеты. Само мероприятие интересное и мне нравится его программа. К тому же, здорово, что на фестивале все очень по-домашнему и без пафоса — это самое главное. Из конкурсной программы смогли посетить только один показ. А с картиной Гвидо Хендрикса «Чужак в раю» я была знакома и до «Рудника».

Когда я училась на ВМК в университете, Марина Александровна Разбежкина преподавала искусствоведение на факультете общественных профессий. У меня большая любовь к ее мировоззрению и творчеству; во многом именно благодаря Разбежкиной у меня сформировались определенные взгляды на жизнь. Я стараюсь ходить на все мастер-классы, лекции и встречи с ее участием. Даже мечтала поступить в ее школу документального кино: там нет возрастного ценза и среди студентов встречаются люди моего возраста. Но, как правило, более продуктивными учениками оказываются все же именно молодые ребята.

Я успела посмотреть два фильма. А еще сегодня посетила мастер-класс Авдотьи Смирновой [«От документа к игровому кино»] — очень понравилось. Я уже немало чего слышала от Марины Александровны, но на мастер-классе «Зачем режиссеру тонуть в болоте» открыла для себя много нового. Первое задание в ее школе: человеку дают камеру и он идет с кем-то знакомиться. Она давала подсказки, как лучше всего делать это. Я, конечно, уже не собираюсь учиться в ее школе, но кто знает.

Вообще, документальных фильмов в России толком и нет. Есть то, чем занимается Марина, но у этого жанра довольно мало последователей. А все остальное — пропагандистское и агитационное.

Фильмы в программе интересные, но история с дронами в «Найти, зафиксировать, уничтожить» совсем не новая — об этом и Сноуден говорил («Правда Сноудена» — прим. Enter). И если посмотреть в интернете, поискать, то можно найти, как какой-то военный выкладывал реальные кадры с дрона — такая история была, и уже не раз. Тема старая, режиссеры рассказали то, что мы уже знаем. А людям гораздо полезнее было бы узнать, как с этим бороться.

Что касается второго фильма [«Люди пустоши»], то тут я тоже не понимаю смысла: для чего режиссер показывает убийства людей в Сирии — это же и так всем понятно. Война идет с самого появления человека на Земле.

Фестивальная программа «Рудника» интересная, но мне все равно не хватает теоретических знаний: как вообще делается кино или документальная озвучка. Мне больше интересны именно технические моменты.

Такие фестивали помогают развитию тех, кто интересуется документалистикой. Организаторам, возможно, стоит делать акцент на молодежи. Все проблемы: та же война, та же слежка — все это берется из среды, в которой мы растем. Если людей взращивать в агрессивной среде, они будут стараться обезопасить себя: армию оснащать, например, чтобы не напали. А было бы гораздо лучше, чтобы человек с рождения об армии ничего не слышал.

Медина: Вообще, об этом фестивале я узнала от мамы.

Мария: А я — на сайте Творческой лаборатории «Угол»: Медина там играет. И за соцсетями «Смены» мы тоже следим. Мне импонирует Марина Разбежкина как личность и как организатор этого фестиваля, также интересен ее мастер-класс. В основном я приехала на «Рудник» ради образовательной программы, но о своем фильме пока не задумывалась — для меня это все в новинку. Фестиваль поменял мое отношение к документальному кино и показал, каким оно может быть. Заметила, что для меня все окружающие на улице «крупным планом»: изменилось восприятие, обострилось внимание к их пластике, особенностям речи, к тому, что происходит вокруг, когда люди общаются. Я посмотрела практически все фильмы кинофестиваля и посетила все бесценные мастер-классы.

Медина: Я думала, что документальное кино — что-то вроде биографии Габдуллы Тукая на канале «Культура». Но, как оказалось, оно может быть интересным. Я поняла это после мастер-класса Марины Разбежкиной на «Руднике». Тогда у меня возникло желание уехать автостопом, чтобы снять свой фильм.

Мария: А мной на этом фестивале движет еще и профессиональный интерес. Я являюсь руководителем проекта «Эхо кинофестиваля “Кино без барьеров”»: мы часто используем художественные и документальные фильмы в учебном процессе. Для меня было важно увидеть и прочувствовать качество картин, узнать на мастер-классах, что именно отличает качественное документальное кино и как оно создается; как выбирается герой для фильма. Появилась идея создать инклюзивную лабораторию документального кино для старшеклассников школ-участников нашего проекта.

Я приехала на фестиваль из Набережных Челнов: мы следим за мероприятиями «Смены», а еще о «Руднике» писали в журнале «Искусство кино». Мы общаемся немного с Диной Годер и следим за Мариной Разбежкиной. В общем, в моем кругу общения информации о фестивале было предостаточно, поэтому не поехать было тяжело.

Мне очень нравится выбор локации: добираться до острова, конечно, сложно, но «Смена» организовала удобный трансфер. Свияжск — атмосферное и самобытное место, и это чувствуется. Хочется, чтобы фестивали проводились чаще именно в таких локациях.

На «Руднике» мне нравится все: люди, остров, камерность показов. Вообще, мне по душе то, что происходит в Татарстане: здесь ведется работа в области кино и документальной анимации. Если несколько лет назад последняя отсутствовала в России в принципе, то сейчас мы постоянно наблюдаем открытие новых лабораторий. Я думаю, у документального кино есть будущее в России. И это здорово.

«Рудник» в 2018-м, по сравнению с прошлым годом, набирает мощные обороты — в 2017-м даже рекламы было в разы меньше. Когда я узнала, что планируется второй фестиваль, естественно, я не могла не приехать.

О «Руднике» я узнала в последний момент. Прилетев из Гамбурга, дернула как подорванная в школу Марины Разбежкиной учиться снимать документальное кино. Это был абсолютно новый опыт: при том, что фильма у меня так и не получилось, фестиваль перепахал меня полностью. Я встала на чужую для себя территорию и увидела документальное кино с другой стороны, поэтому «Рудник» стал для меня очень родным.

Я люблю смотреть кино — это мое хобби, я постоянно ищу что-нибудь новое. Наткнулась на Марину Разбежкину на Facebook, долго ее читала и потом узнала о существовании «Рудника». Я приехала из Самары и остановилась в Казани, но благодаря шаттлам до Свияжска добираться просто.

При этом именно документалистикой я никогда не интересовалась, но впоследствии открыла для себя в ней много нового. Программа фестиваля очень разносторонняя: неожиданно, что документальное кино так тесно перекликается с игровым. На фестивале можно и Дуню Смирнову увидеть и другие документалки. Я посмотрела фильм про войну — «Люди пустоши». Он очень странный и тяжелый. И вообще, мне немного неприятен тот факт, что в кино показывают убийства.

Михаил: О «Руднике» мы узнали в паблике «Смены» во «ВКонтакте»: нашли даты проведения и просто приехали в один из дней. Это было нам интересно, поскольку каждый из нас хотел поступать на факультеты, так или иначе связанные с кинорежиссурой. Решили посмотреть, что вообще сейчас снимают и влиться. Возможно, даже поступим в школу «Рудника» в следующем году.

Ксения: Мы добирались до фестиваля на машине — пока ехали, нас восхитили виды на Волгу и Свиягу. Мы были в восторге от того, что в Татарстане есть такие уникальные места.

Я думаю, документальное кино в России становится популярнее и лучше. Если сравнивать, что снимали десять лет назад и что делают сейчас, — уровень колоссально отличается. Мне кажется, мы можем поблагодарить за это и наших иностранных коллег, которые вносят свой вклад.

Михаил: На мой взгляд, документальному кино нужно быть проще.

Ксения: В принципе, у нас в России есть что снимать, поэтому я верю: документалистика еще будет развиваться, как и все российское кино.