26 апреля в рамках «Мин татарча сөйләшәм!» на Баумана выступит хип-хоп-проект «АИГЕЛ», объединивший челнинскую поэтессу Айгель Гайсину и петербургского электронщика, музыканта «СБПЧ» Илью Барамию. Enter поговорил с дуэтом о новом альбоме и музыке как основной работе, а также выяснил, что общего у Набережных Челнов и Санкт-Петербурга.

---

— Как изменилась ваша жизнь после первого альбома?

Илья: Сильно изменилась. Группа активно действует, гастролирует, записывает, снимает видео, организовывает концерты. Это требует очень много усилий и времени.

Айгель: Я сейчас практически ничего не делаю, кроме музыки — сочинение, запись, концерты, какие-то смежные промо-арт-штуки занимают все рабочее время, это то, о чем я совсем недавно даже не разрешала себе мечтать. Если бы год назад мне кто-то сказал, что музыка может стать моей работой, я бы ответила этому человеку, что он крейзи. А мне, в принципе, и говорил об этом год назад Илья, мы тогда впервые увидели друг друга вживую и сразу отыграли маленький концерт. Он утверждал, что однажды я смогу бросить все другие дела и заниматься только тем, для чего я родилась. Я же отвечала ему, что он крейзи, но он оказался прав. Вообще, у него есть какой-то дар предвидения, за всю визионерию в группе отвечает он.

— Как проходила работа над вторым альбомом, вы явно хотели сделать его другим?

Илья: Не то чтобы хотели: мы следуем пути, в котором песни развиваются. Они как бы задают направление. Работа шла примерно так же, как и над первым, с разницей лишь в том, что нам удалось несколько дней поработать в студии вместе. Айгель сыграла некоторые синтезаторные партии, а я рассказал ей какие-то вещи, которые я хочу от вокала.

Айгель: Да мы ничего не хотели, придумывались вот такие слова и мелодии, к ним придумывались вот такие аранжировки, или наоборот — были минуса, на них рождались слова. Все эти песни связаны только временем, в которое они написаны. Мне кажется, во втором альбоме я немного вернулась к своей родной поэтике и мелодике, от которой сильно отошла на предыдущем альбоме. И еще в этот раз у меня получилось добавить в минуса немного музыки из своей головы, то есть над этими песнями мы больше работали вместе и, мне кажется, это слышно.

Клип «АИГЕЛ» на песню «Буш Баш» с одноименного мини-альбома, 2017

— Есть ли польза от дистанционной работы?

Илья: Как всегда — палка о двух концах. Есть слабые места — на какие-то вещи приходится больше времени тратить. Польза в том, что это вообще возможно. С Кириллом Ивановым в «СБПЧ» нам тоже приходится многое делать дистанционно, и в этом большой плюс современных технологий связи. Ты можешь участвовать в процессе, физически находясь в этот момент где угодно.

Айгель: Я до недавнего времени думала, что это единственный приемлемый для меня способ работы. Я могу сконцентрироваться только в одиночестве. Но вот когда в студии работали над треками в этот раз, я впервые ощутила как это классно, придумывать что-то вместе. Наверное, это зависит от того, с кем работаешь.

— Как вы воспринимаете татарский язык, с учетом, что один из участников — городская татарка, а другой вовсе его не знает?

Илья: Красивый язык. И сильно отличается, например, от грузинского. Просто по звучанию. Но, как и с любым языком, самое важное в том, как его использовать. Мне очень нравится как Айгель это делает. Красиво получаются как речитативные вещи, так и распевные, мелодические.

Айгель: Это мой родной язык, я его люблю. Я ходила в татарский садик, до пятого класса в татарскую школу. Сейчас у меня стареют бабушки, стараюсь проводить с ними больше времени и больше говорить на татарском — я от этого прямо ну очень кайфую, от того как этот язык возвращается в активную речь.

— Боретесь ли вы как-то за адекватное восприятие песен? Ведь зачастую здесь важен контекст, а многие с ним не знакомы.

Айгель: Ну, а как можно за это бороться? Я думаю, для адекватного восприятия наших песен важно не знание того вот фактического контекста, о котором ты говоришь, а важна, в принципе, какая-то встроенность слушателя в общекультурный контекст — в музыкальный, литературный, философский. И необязательно даже встроенность, просто нужна определенная лингвистическая и музыкальная чуткость, а она либо есть, либо ее нет. Если она есть, человек поймет, кто мы и о чем, и это не значит, что ему наша музыка понравится, в половине случаев он ее возненавидит, но возненавидит осознанно.

Илья: Нет. Если песня цепляет, то слушатель при желании может контекст раскопать. А про то, каким образом происходит восприятие и как мы можем на него повлиять — это слишком большой и объемный процесс, я не могу его описать словами. Пробовал — не получается. И слово «контекст» тут более объемное на самом деле. В него входит вся деятельность группы: и интервью, и фотосессии, и, в первую очередь, концерты.

— Есть ли что-то общее между Челнами и Санкт-Петербургом? В чем они принципиально различаются?

Айгель: Не чувствую общего, разве что климат — в Челнах ветренее и холоднее, чем в Казани. Но Питер меня очень часто балует погодой, я еще не прочувствовала того, на что обычно жалуются питерцы. В остальном схожести нет: очень разные люди, пейзажи, традиции общения.

Илья: Упс. Не был в Челнах — ничего не могу сказать. Да и про Санкт-Петербург тоже толком не могу, так как всю жизнь здесь прожил и изнутри этого не видно. Это внутренняя реальность, на которую внешние оценки мне дико тяжело повесить. Дом есть дом.

Фото: Вера Серебрякова